Жаклин Уилсон - Двойняшки
Что?!
Положись на меня! Нельзя упускать уникальный случай! Эй, Гарнет! А ну-ка, близнецовский оскал! Улыбнись!
У Руби ничего не получится, да???
КАК БЫ НЕ ТАК!
Настроилась по-боевому и в субботу днём помчалась по делам. Позвонила на станцию, чтобы уточнить, когда отходит поезд в Лондон.
Пошла в видеомагазин и заказала такси на полшестого утра в понедельник. Владелец магазина, мистер Бейнз, работает водителем по совместительству. Он страшно любопытный и попытался узнать, зачем нам нужно успеть на первый поезд. Я наплела ему про бабушкин день рождения. Кажется, он поверил, что папа тоже хочет её навестить.
Потом отправилась в ближайший антикварный магазин и попыталась сбыть серебряный медальон, наручные часы и дурацкую фарфоровую куколку, которую мне подарила бабушка. В детстве она мне никогда не нравилась, и с ней играла Гарнет, как, впрочем, и со своей. Но кукла-то моя! И медальон, и часы! Но продавщица из антикварного магазина отказалась их покупать. Она сказала, что нужно привести маму или папу.
Ну, мамы у меня нет. И папы, можно сказать, тоже.
Попробовала пойти в другой антикварный магазин — невезуха! Потом ещё в один — опять облом!
Скажете, у меня опустились руки? За кого вы меня принимаете?! В воскресенье утром отправилась к реке, на блошиный рынок. Почти никто не заинтересовался медальоном на цепочке и часами, но я видела, как торговцы встрепенулись при виде куклы, хотя притворились, что в ней нет ничего особенного. Предложили мне десять фунтов точно великую милость. Я не дурочка! Попросила семьдесят пять! Купили за тридцать.
Даже всех наших личных сбережений из копилки не хватило бы на такси и поезд, поэтому, когда в понедельник, в четыре утра, прозвенел будильник, я прокралась вниз, пока Гарнет мирно посапывала, и свистнула пару бумажек из кассы нашего магазина. Если берёшь деньги у близких родственников, вряд ли это можно назвать воровством, да? Ты же отдашь долг. Знаю, вы скажете, воровство есть воровство — ну, бес попутал…
Потом я разбудила Гарнет, и мы долго одевались в темноте, возясь с нашими лучшими нарядами.
Прокрались вниз, схватили печенье на завтрак и встали на часах у двери — ждать мистера Бейнза, чтобы он не вздумал позвонить в звонок и разбудить папу с его крысой Розой. Они крепко спали. Я проверяла!
Мистер Бейнз приехал на десять минут позже, и я жутко боялась не успеть на поезд, потом вдруг стал допытываться, где папа, — опять проволочка. У мистера Бейнза очень громкий голос, и, опасаясь, что родители проснутся, пришлось храбро соврать, что у папы расстроился желудок — ему не до поездок. Когда он позвонил бабушке, та очень огорчилась. Что ж, пришлось папе пообещать, что он пришлёт нас.
— Неужели он отпустил двух маленьких девочек одних в Лондон? — недоверчиво спросил мистер Бейнз.
Я показала ему туго набитый кошелёк и объяснила, что на вокзале нас встретит бабушка, поэтому ему ничего не оставалось, как пожать плечами и согласиться отвезти нас к поезду.
Гарнет не проронила ни слова. Казалось, сестра движется в полусне. В такси она совсем с лица спала. Из нас двоих укачивает меня, но на этот раз обошлось. Я даже не забыла дать мистеру Бейнзу на чай, хотя он этого не заслужил — опоздал да ещё задал кучу вопросов.
Купила билеты на поезд. Гарнет со мной не было. Она пряталась за кустом — её тошнило. Я беспокоилась, что она испортит свой лучший жакет. Невозможно произвести благоприятное впечатление на прослушивании, если перёд вашей одежды будет неизвестно в чём. Зря я волновалась — сестра очень аккуратная и не испачкалась, хоть и позеленела больше обычного. Хорошо, наши жакеты тоже зелёные — нарочно не придумаешь, прямо в тон!
В поезде Гарнет дрожала как осиновый лист. Пришлось заставить её повторить нашу сценку, но ей стало ещё хуже, и из глаз хлынули слёзы.
— Не смей реветь! Ещё не хватало, чтобы на прослушивании у тебя были красные и усталые глаза.
Она всё-таки заревела, и я её умыла в женском туалете.
— Неужели ты хочешь меня подвести?! — свирепо спросила я.
Иногда, чтобы добиться желаемого, приходится быть жестокой.
Когда мы вышли из поезда, даже я присмирела, потому что на вокзале было полно народу, и мы понятия не имели, куда идти. Никто нам не мог ответить, где находится Ньюлейк-стрит. Я храбро предложила поехать на метро, но мы не знали, как называется станция, и не нашли нужную линию. Пришлось сначала спуститься вниз по эскалатору, а потом снова подняться вверх, чтобы выйти на улицу. В кошельке оставались деньги, поэтому, увидев стоянку такси, я обрадовалась, и дальше мы поехали на машине.
Оказалось, что денег нам не хватило, и водитель рассердился, но было не до него. Меня взволновало другое. Я вылезла из такси, Гарнет с трудом выкарабкалась за мной. Мы уставились на огромную толпу, и на нас устремились сотни глаз. Двойняшка за двойняшкой… двойняшка за двойняшкой…
Глава девятая
До чего же странно ни с того ни с сего вдруг очутиться среди других двойняшек! Мы с Руби, конечно, и до этого с ними встречались, но никогда не сталкивались с тучами себе подобных… Казалось, мир раскололся на две половины. Мы всегда ощущали себя неповторимыми, уникальными, необыкновенными… Мы это мы. Но на той улице обе вдруг потерялись в толпе близнецов. И ничего-то в нас нет особенного, и ничем-то мы не выделяемся…
— Давай вернёмся домой! — жалобно обратилась я к Руби. — Ничего у нас не получится!
— Не дури! — свирепо прорычала Руби. — Сколько раз тебе повторять, повторять и ещё раз повторять — это наш единственный шанс, который нельзя упустить. Не вешать нос! Мы им еще покажем! Лучше нас никому не сыграть!
— Я не актриса, Руби!
Она лишь окинула меня грозным взглядом, потом схватила за плечо и отвела в самый конец очереди.
Мы прошли мимо высоких двойняшек
и двойняшек-коротышек
и хорошеньких двойняшек
и самых обыкновенных
и двойняшек-воображал
и замухрышек
и милых женственных двойняшек
и девчонок-двойняшек-сорванцов
и даже мимо двойняшек-мальчишек.
— Парни, наверное, книгу не читали! — презрительно фыркнула Руби. — Хотя, может, они нацепят платья и парики. С них станется!
— Ты только посмотри, кто здесь собрался! Какие у них громкие, поставленные голоса и самодовольные улыбки. Небось занимались в театральных кружках, — сказала я.
— Ну и что с того? Сколько я сил на тебя положила, чтобы поднатаскать в актёрском мастерстве! Слушай, давай лучше повторим роли!
— Только этого не хватало! Не выпендриваться же перед всеми! — в ужасе пролепетала я.
— Эй, кому нужна репетиция — тебе или мне? — проворчала Руби. Потом притянула меня к себе и зашептала прямо в ухо: — Мы потихоньку. Я тут знаешь что придумала? Нужно что-нибудь отчебучить, чтобы сразу выделиться. В общем, сыграем сценку, в которой двойняшки спорят с Мамзель. Давай изобразим её посмешнее! Не пугайся! Тебя никто не заставляет — сама справлюсь. У меня классно получается французский акцент: та cherie, ohlala, tresbon…
Но играть нам не пришлось. Мы простояли несколько часов в очереди. Мне ужасно хотелось в туалет, поэтому, когда мы наконец вошли в здание, пришлось идти, скрестив ноги. На этом мои мучения не закончились — мы ещё долго отвечали на вопросы администратора, которая записала наши имена, адрес, номер школы… и только потом мы оказались наверху. Я ужасно испугалась, что опять описаюсь и меня всю жизнь будет преследовать печальный опыт с овцой, но в коридоре оказалось полно туалетов.
Нашлась даже гримёрная для тех, кому нужно переодеться в костюмы. Хорошо хоть нам не во что было наряжаться! Руби слегка пощипала мне щёки, чтобы появился румянец. Я переплела нам косы. Невыносимо дрожали руки
— я и узелка не смогла бы завязать! Потом мы снова вернулись в очередь, ожидая, когда же нас пригласят на прослушивание.
Нервное напряжение усилилось. Опять понадобилось пару раз сбегать в туалет. Даже Руби задёргалась и начала озираться по сторонам, оглядывая других сногсшибательных двойняшек, которые увлечённо повторяли свои роли. Сестра нахмурилась и стала грызть ногти.
