Ирина Мазаева - Как узнать любовь?
Обзор книги Ирина Мазаева - Как узнать любовь?
Ирина Мазаева
Как узнать любовь?
Глава 1
Димка Сидоров
Елена Владимировна Кириллова, учительница по английскому языку, опаздывала. Первая группа 9-го «А» класса, в котором она преподавала, сидела за своими партами и терпеливо ждала педагога. Отсутствовали только соседка Олеси Ермолаевой по дальней у окна парте и Дима Сидоров, тайная и явная страсть не только девочек из 9-го «Б», но и всей параллели.
Олесе на Диму Сидорова было совершенно наплевать. Зеленоглазый блондин среднего роста в широких штанах со множеством карманов был не в ее вкусе. Она не любила блондинов, ей не нравились зеленые глаза у парней, а похожие широкие штаны в ее предыдущем классе носил самый противный из ее одноклассников – Витька Миков.
Хотя, если быть честной, Олеся вполне понимала девчонок, сходивших по Сидорову с ума. Он был независим, всегда имел свое мнение, которое не стеснялся отстаивать, умел вовремя пошутить и ловко, хотя не всегда безобидно, высмеять любого. Парни относились к нему с уважением – все искали его дружбы, постоянно зазывали Димку в разные компании.
Девчонки же, казалось, его совсем не интересовали. И то, что они все только и искали повода подойти к нему, его только раздражало. Шутка и презрительный взгляд – вот и все, что доставалось красавицам. Но чем больше он отбрыкивался от них, тем больше они усиливали напор. Тем более что на носу были День влюбленных, 23 февраля и 8 Марта – череда самых разнообразных праздников. И, по слухам, на все три даты в школе планировались дискотеки.
Втайне Олеся радовалась, что она в классе самая умная, ведь она не лезла к парню, который всем своим видом давал понять, что женское общество ему неинтересно. И единственная из класса не давала ему повода высмеять ее. С каждым днем Сидоров все больше казался ей большим избалованным ребенком, привыкшим все получать на блюдечке с голубой каемочкой, и равнодушие потихоньку менялось на явное неприятие.
Без Сидорова в классе было непривычно тихо. В ожидании педагога кто-то судорожно дописывал упражнения, заданные на дом, кто-то что-то обсуждал вполголоса, девчонки на парте перед Олесей играли в крестики-нолики. А сама Олеся сидела, отгородившись от всех книгой. Она была в этом классе и в этой школе новенькой. Друзей у нее не было; одноклассники казались чужими и скучными.
Свою бывшую, 126-ю школу Олеся обожала. И свой бывший 9-й «Б» тоже. И вот уж точно ни в каком кошмарном сне ей не могло привидеться, что придется бросить своих таких родных, милых и понятных одноклассников с учителями и перейти в другую школу. Но это случилось.
Родители Олеси накопили денег, чтобы поменять их однокомнатную квартиру на двухкомнатную с доплатой, и сделали это аккурат под 31 декабря. «Подарок всем нам!» – так вплоть до старого Нового года восклицала довольная мама. Олеся тоже, в общем-то, была довольна – у нее наконец появилась собственная комната, о которой она столько лет мечтала. Но на этом все плюсы переезда и заканчивались. Родители умудрились найти новую квартиру на другом конце города, и Олесе пришлось сменить школу. Ведь и мама, и папа дружно были против того, чтобы она таскалась каждый день невесть куда, тогда как в их три огромных окна была видна новая школа, которая располагалась едва ли не во дворе дома, и можно было не тратить время на поездки.
В старой школе Олеся проучилась предыдущие восемь с половиной лет. Там у нее была лучшая, на всю жизнь, подруга Ташка, она же Наташа Дягилева, там у нее была любимая учительница истории Изабелла Львовна, благодаря которой Олеся влюбилась в историю на всю жизнь. Да что там говорить! Все в той школе, в ее родном 9-м «Б» были такие родные, такие замечательные, такие хорошие, что никакой на свете новый класс с ними сравниться не мог по определению.
В новую школу Олеся пришла сразу после новогодних каникул – 11 января. Свободное место оказалось только на одной парте – рядом с полной высокой девочкой с длинными каштановыми волосами. Выбора не было, и Олеся, вежливо спросив позволения, уселась рядом. Девочку звали Аня Макарова, дружила она с Катей Савельевой и Леной Сокуренко, но против соседства Олеси ничего не имела. На этом, правда, все и заканчивалось. Принимать в свою компанию новенькую подружки не спешили. На всех переменах Олеся одиноко сидела за своей партой и листала учебники.
Прошел уже почти месяц, а Олеся так и не сошлась ни с кем в новом классе. Никто не проявлял к ней интереса. Класс давно разбился на группки, у всех были свои друзья и подружки, а Олеся только время от времени прислушивалась к разговорам, наблюдала за одноклассницами, пытаясь понять, с кем она сама лично хотела бы подружиться. Но все казались ей чужими и неинтересными – Олеся тосковала по своему старому классу.
А еще у Олеси началась самая настоящая депрессия. Ей ничего не хотелось делать, никуда не хотелось ходить, ни с кем не хотелось разговаривать. Ей вдруг стало все равно, как она выглядит, что про нее думают другие. Сил не было ни на что. Как будто Олесю выключили из розетки – энергия, которая обычно бурлила в ней и требовала выхода, иссякла. Сделав уроки, она просто закрывалась в своей комнате, ложилась на кровать и молча смотрела в потолок.
Ей казалось, что жизнь кончена. С новым классом отношения не складывались. Ташка, ее лучшая подруга, жила далеко, и они виделись только по выходным. Ташка рассказывала про 9-й «Б», про одноклассников и учителей и все время какие-то смешные истории, но Олесю они не радовали, а, наоборот, огорчали. Все самое интересное в жизни осталось там, в старой школе, в старом 9-м «Б». А в ее, Олесиной, жизни наступили одинаковые серые дни, похожие один на другой.
Родители Олеси были увлечены новой квартирой. Сразу после праздников они затеяли ремонт в ванной и туалете и шумно обсуждали, какую купить плитку, какую сантехнику и как лучше отреставрировать саму ванну. Олесе это было совсем неинтересно. А иногда ей даже казалось, что новая плитка для них гораздо важнее ее, Олеси, с ее проблемами и одиночеством.
А одинока Олеся была, как никогда. Что делать со своим одиночеством, она не знала. А еще ей было невыносимо жалко себя. Именно в таком настроении – грустная, одинокая, никому не нужная – Олеся сидела теперь в кабинете английского языка в ожидании Елены Владимировны. Даже Аньки Макаровой рядом не было. Анька хоть и не стала Олесе подругой, но все равно с ней можно было бы обсудить, например, кто из них и насколько подготовился к уроку. А так оставалось только сидеть, загородившись от одноклассников учебником, и думать свои невеселые думы.
Дверь хлопнула, и Олеся инстинктивно высунула нос из-за учебника. В класс одновременно вошли Елена Владимировна и Димка Сидоров.
– Нехорошо опаздывать, Сидоров, – журила она его на ходу.
– Ой, нехорошо, – отозвался тот несколько ехидно и то ли помахал рукой в воздухе, то ли погрозил пальцем самой учительнице: ведь «англичанка» и сама опоздала.
Елена Владимировна подвоха не заметила – процокала к своему столу и начала рыться в сумочке. В классе же все всё прекрасно поняли и захихикали. Сидоров снова оказался в своем любимом амплуа «герой дня». Но ему этого показалось мало – хотелось продолжения спектакля. Не успела «англичанка» отреагировать на непонятные смешки, как Димка развязной походкой подошел к… Олесе, которая уже успела снова уткнуться в учебник и не видела его перемещений.
– Ермолаева! Я к тебе сяду. Ты такая сегодня… необихоженная! – грянул гром у Олеси над ухом.
Она уронила учебник и удивленно уставилась на зависшего над ней и улыбающегося во весь рот школьного красавца. В нее же саму впились злобные взгляды сразу двух школьных звезд: Кати Савельевой и Лены Сокуренко, а также остальных девочек. Каждая из них все бы отдала за то, чтобы Сидоров сел именно с ней, но он почему-то выбрал новенькую – серую мышку, всегда сидящую, уткнувшись в учебник.
Олеся ничего еще толком и сообразить не успела, как в ужасе услышала свой собственный голос:
– Извини, Сидоров, но мне очень хорошо и одной.
Димка, который уже почти планировал мягким местом на соседний с Олесей стул, от неожиданности выпрямился. Теперь настал его черед удивляться:
– Как, Ермолаева? Ты не хочешь, чтобы я посидел рядом с тобой? – Тон его еще был бесцеремонно-нахальным, но уже несколько растерянным.
Олесе же отступать было некуда.
– Нет, не хочу. – И она демонстративно задвинула второй стул под парту.
– Сидоров, Ермолаева, вам не кажется, что давно уже урок начался? – вмешалась Елена Владимировна. – Сидоров, я понимаю твое гормональное буйство, но сесть тебе все же придется на свое законное место рядом с Антоневичем.
– Что вы, Елена Владимировна, какое гормональное буйство? – взял себя в руки Сидоров. – Ничего нет в мире лучше мужской дружбы. – И вальяжным шагом направился к своему лучшему другу Максиму Антоневичу, с которым он обычно сидел рядом.
