Олег Никонов - Политика Российской Империи на Среднем Востоке во второй половине XIX в.
Выход Закаспийского товарищества на туземные рынки оказался довольно скромным. Так, в 1859 г. через Астрабадский залив хлопка было вывезено всего 4227 пудов, что по ценам 1861 г. составит не более 14 202 руб. В 1861 г. вывоз хлопка из этих районов достиг 14,8 тыс. пудов, что составило 49,5 тыс. руб.[107]. Один из крупных производителей хлопка-сырца – провинция Керман только к 1900 г. осознала привлекательность российских потребителей. До этого времени сырье на сумму в среднем 230 тыс. туманов (414 тыс. руб. из расчета 1 туман = 1 руб. 80 коп. – О. Н.) в год поставлялось через Бендер-Аббас в Индию. Первая партия в 1900 г. (приблизительно 3000 верблюжьих вьюков) пришла в Россию через Шахруд[108]. Положительным аспектом Закаспийского торгового общества следует признать установление торговых связей с Хорасаном, прибрежными туркменами и Хивой. Его усилиями на внутренние рынки России стали поступать туркменские ковры, шкуры животных, и огромное разнообразие азиатских сухофруктов (кишмиш, айва, изюм, орехи, абрикосы, слива и т. п.) – то есть «традиционные» азиатские товары.
Серьезным провалом отечественной политики стало существование Закавказского транзита. Ошибочность открытия транзита для иностранных товаров по пути Баку – Тифлис – Поти стала проявляться сразу после опубликования «Правил». Для организации нормального сообщения Российской империи необходимо было решить сложные технические задачи: исправить русло реки Риони, которая пересыхала летом и замерзала зимой, построить современный порт в Поти, организовать склады, постоялые дворы на дистанции и т. п. Переоценив свои силы, Россия оттолкнула от себя многих коммерсантов, тем более, что узнав о затеваемом Россией маршруте, турецкие власти сняли все таможенные сборы на границе с Ираном. Огромную роль в принятии решения турецких властей сначала снизить сборы (200 пиастров с места шелка в 2 пуда и 8 фунтов), а затем и вовсе их отменить, сыграл британский консул Макензи[109]. Иранские купцы и чиновники, включая Наиб уль-Везаре и Сердар Кули, которым в новых условиях не надо было тратиться на прокладку шоссе до Джульфы, стали отправлять свои товары по знакомому пути на Трапезунд. Не помогло и вмешательство консула, который устроил личную встречу представителей правления «Кавказ и Меркурий» Эксельбирта и Пивоварова с провинциальными властями. Показательная статистика приводится в докладной записке консула в Трапезунде И. Белоцерковского от 1882 г. об иранском транзите через этот город за период с 1830 г. по 1880 г. Из доклада явствует, что европейский ввоз и вывоз из Ирана, при общей положительной динамике за 1836–1859 гг., в среднем составляли 16 615 и 42 492 места груза соответственно. За период 1866–1880 гг. из Ирана через Трапезунд вывезли 42 623 места и ввезли из Европы приблизительно 24 707 мест. В период 1860–1865 гг. транзитных сделок по этому маршруту зафиксировано не было. Таким образом, принятие «Правил» о Закавказском транзите не смогло ни сократить товаропоток по линии Тавриз – Трапезунд, ни перенаправить его через Закавказье. Кратковременный успех был связан с надеждами на улучшение кавказского транзита, но поскольку надежды эти оказались тщетными, купцы вернулись к традиционной организации дела[110].
Совсем иная картина наблюдается при анализе ввоза европейских товаров через Закавказье. Так, если в 1856 г. в Иран ввозили сахара на 1700 руб., в год принятия «Правил» сумма составила 378 427 руб., и к 1879 г. достигла 2 971 066 руб. Аналогичная ситуация сложилась с ввозом мануфактуры (1856 г. – 5519 руб., 1864 г. – 489 673 руб., 1880-1 525 187 руб.), чая (1861 г.-1500 руб., 1880 г. 216 720 руб.) и т. п.[111].
Такая же ситуация сложилась при транзите товаров из Европы через Закавказский край и Иран в третьи страны. В 1883 г. в рапорте Морского управления в Астрабаде отмечалось, что товары, доставленные беспошлинно (транзитно) из Поти в Баку не ввозятся «ни в Мешедессер, ни в Красноводск, ни Чикишляр, он сдается только на Гязском берегу и увозится в Персию». На ввезенные законно в период 1882–1883 гг. 930 пудов сахара из России, приходится 74 261 пуд «транзитного» сахара, осевшего на местных рынках[112]. Частично эти товары потом оказывались в Закаспийском крае. Принятие Тегеранской конвенции 1882 г. (Ст. IV)[113] о «не допуске в Туркмению» контрабанды не смогло остановить этот поток. Негативная тенденция ввоза русского сахара просматривается и в статистике порта Энзели. Так, если в 1880 г. сюда было ввезено русского сахара 75 843 пудов, то в 1882 г. – 13 555, в 1883 г. – 5349 пудов. Напротив, в те же годы сахар французский (марсельский) ввозился в обратной пропорции: в 1880 г. – 130 728, в 1881 г.-160 006, в 1882 г.-215 964 пуда[114].
Первыми тревогу о вреде транзита забили чиновники МИД России. В начале 1870 г. от имени министерства в канцелярию Кавказского наместника пришел запрос о целесообразности закрытия маршрута. Однако личные меркантильные и фискальные интересы Великого князя Константина Николаевича не позволили осуществить столь необходимую меру по защите российских коммерческих интересов. В ответном письме в МИД он писал: «Я не могу прийти к убежденности о своевременности возбуждаемого Министерством вопроса об ограничении Закавказского транзита между нашими Черноморскими и Каспийскими портами…».
К концу 70-х гг. XIX в. официальные лица империи вынуждены были признать, что наличие посреднической прослойки, обслуживающей русско-иранские отношения и транзит через Закавказье является серьезным сдерживающим фактором экономического влияния России.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Сноски
1
Дунаева Е. В. Иран и Россия в современной геополитике // Восток (Oriens). 2012. № 4. С. 79.
2
АВПРИ. Ф. 194. Оп. 1. Д. 259. Л. 9-9об.
3
Там же. Ф. 144. Ом. 488. Д. 383. Л. 17об.
4
Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 238. Л. 334.
5
Там же. Л. 336.
6
Тамже. Ф. 194.0 м. 1. Д. 351. Л. 14-14об.
7
Тамже. Ф. 194. Оп. 1. Д. 457. Л. 2-55.
8
Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 315. Л. 68-68об.
9
Кишмишев С. О. Походы Надир-шаха в Герат, Кандагар, Индию и события в Персии после его смерти: составил генерал-лейтенант С. О. Кишмишев. Тифлис, 1889. С. 21.
10
АВПРИ. Ф. 194. Оп. 1. Д. 333.J1. 31.
11
Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 332. Л. 25об.
12
Там же. Ф. 161.П-3. Он. 34. Д. 8. 1844. Л. 206.
13
Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 2066. Л. Зоб.
14
Там же. Л. 4.
15
Там же. Л. 5.
16
Там же. Л. боб.
17
Там же. Л. 9об.
18
Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 332. Л. 26об.
19
Там же. Л. 26.
20
Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 383. Л. 17.
21
Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 1783. Л. 20.
22
Там же. Л. 95.
23
Там же. Л. 95об.
24
Годе М. Реза. Иран в XX в. Политическая история. М.: Наука, 1994. С. 28.
25
АВПРИ. Ф. 194. Оп. 1.Д. 361.Л. 85-85об.
26
Там же. Л. 88.
27
Виноградов В. Н. Николай I в «крымской ловушке» // Новая и новейшая история. 1992. № 4. С. 28.
28
Там же. С. 29.
29
Никонов О. А. Кризис внешней политики Российской империи в Иране во второй четверти XIX в. // Российский научный журнал. 2010. № 3(16). С. 39–42.
30
АВПРИ. Ф. 161.П-3. Оп. 34. Д. 8. 1831. Л. З^об.
31
Там же. Ф. 144. Он. 488. Д. 382. Л. 17.
32
Там же. Ф. 161.11-3. Оп. 34. Д. 1 б/г. Л. 72.
33
Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 386. Л. 47.
34
Там же. Ф. 161.П-3. Он. 34. Д. 8. 1831. Л. 12.
35
Там же. Ф. 161.II-3.Оп. 34. Д. 8. 1831. ЛЛ. 114-114об, 148,200.
36
Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 46. Л. 80.
37
Там же. Л. 81 об.
38
Там же. Ф. 161.II-21.Оп. 36. Л. 13-14об.
39
Там же. Ф. 161. П-3. Оп. 34. Д. 8. 1844. Л. 53.
40
Там же. Л. 160.
41
Там же. Л. 161 об.
42
Там же. Л. 49об.
43
Там же. Л. 48об.
