Вячеслав Стороженко - Самая мелкая мелочь
Бесшумный скоростной лифт доставляет нас на двадцатый этаж. Здесь тишина, кабинеты. Аккуратные банковские служащие листают пухлые папки различных документов, ведут переписку с другими банками, с фирмами.
Снова входим в лифт, спускаемся. Открываем тяжелую дверь и попадаем в огромный зал. За пультом сидят люди в белых халатах. Из широкой щели пульта выползает испещренная какими-то знаками и цифрами бумажная лента. Мы — в Главном вычислительном центре банка.
Опять входим в лифт и едем… снова вниз. Перед нами металлическая дверь, за ней еще одна с хитроумными запорами. Идем по узкому коридору. Одно неверное движение — и пронзительный вой сирен огласит здание. Все выходы и входы автоматически захлопнутся.
Здесь хранятся главные ценности банка — деньги, золото, важные документы.
В Советском Союзе главный банк называется Государственный банк СССР, или, сокращенно, Госбанк.
Госбанк с помощью тысяч своих отделений, расположенных по всей стране, выполняет очень важную работу. В Госбанк стекаются все доходы государства, он распределяет средства и контролирует, правильно ли они расходуются. Если нужно, Госбанк пускает в оборот новые деньги.
Госбанк СССР имеет дело со всем миром — обменивает иностранную валюту, продает и покупает золото и другие драгоценности.
Но это не все. Допустим, заводу или колхозу нужно купить новую технику. Своих денег для этого не хватает. Тогда обращаются в Госбанк или в его отделение с просьбой помочь в нужном деле. Банк внимательно рассматривает просьбу и, если дело действительно нужное, дает деньги в долг на определенный срок. Когда новая техника принесет заводу или колхозу доход, можно и рассчитаться с банком — вернуть долг.
Копеечное дело
Портфель в этот день особенно оттягивал руку, будто там лежали кирпичи.
«Записала, — сердито думал Вова, — да еще красными чернилами! А что я сделал такого… Велика важность — царапина на парте, копеечное дело… Все равно летом ремонтировать, красить надо».
Давай подумаем, прав ли Вова?
Допустим, дело действительно копеечное. Значит, на ремонт царапины надо затратить лишнюю копейку. Спрашивается: откуда эту лишнюю копейку взять? Ведь в государственном хозяйстве все рассчитано, все до копейки: на что сколько денег истратить. А вот царапину-то и не предусмотрели, понадеялись на Вову.
Откуда, по-твоему, государство берет средства на бесплатную учебу, строительство домов и на ремонт поцарапанной парты?
Раз из-за царапины на копейку дороже ремонт, то надо откуда-то получить на копейку больше дохода. Например, из мороженого. Фруктовое в стаканчике стоит семь копеек, а чтобы еще одну копейку получить, его надо продавать за восемь копеек. Значит, цена мороженого была семь копеек, а будет восемь…
Ты можешь возразить, что Вова одну царапину сделал, а мороженых продается миллион, а может быть, и больше.
Допустим. А сколько школьников в Советском Союзе? Больше пятидесяти миллионов! Если каждый сделает хотя бы одну царапину, получится пятьдесят миллионов царапин. Это пятьдесят миллионов копеек. Тут не только мороженое, тут могут и велосипеды подорожать.
Давай почитаем, как об этом пишет в своем рассказе «Как спасти Бусто Арсицио» веселый итальянский писатель Джанни Родари:
«Одно время в городе Бусто Арсицио ребята так все портили, ломали и рвали, что горожане не на шутку встревожились…
…К счастью, в тех краях было много бухгалтеров. На каждых трех жителей приходилось по бухгалтеру. И все эти бухгалтеры прекрасно умели считать. А лучше всех считал старый бухгалтер синьор Гамберони. Однажды взял он лист бумаги, карандаш и подсчитал весь ущерб, который наносят ребята из Бусто Арсицио, коверкая и ломая бесконечное количество красивых и нужных вещей. Подвел итог, и знаете, сколько у него получилось? Невероятная сумма!
Карамельярд кастильярдов мармельон тридцать три!
— Да понимаете ли вы, — с горячностью убеждал синьор Гамберони, — понимаете вы, что на половину этой суммы мы можем построить целый дом, так сказать, дом на слом, и заставить наших ребят разнести его в щепы. Если уж и от этого они не придут в себя, то, значит, их ничем не вылечишь.
Предложение бухгалтера приняли. Дом был построен. В нем было без счету зеркал и полным-полно мебели… В день открытия дома ребятам выдали молотки и по сигналу городского головы распахнули все двери.
Очень жаль, что не сумели вовремя привезти телекамеры и не передали по телевидению это небывалое зрелище.
…К концу первого дня во всем доме не осталось ни одного целого стакана. К концу второго дня — ни единого стула. На третий день ребята взялись за стены. Они начали с последнего этажа, но, едва добравшись до четвертого, отступились и сложили оружие. Полумертвые от усталости, покрытые пылью, как солдаты Наполеона в пустыне, они, шатаясь, разбрелись по домам, повалились на свои кровати и заснули без ужина. Теперь они по-настоящему отвели душу и им больше ничего не хотелось ломать.
Бухгалтер Гамберони сделал подсчеты и доказал всем, что город получил два трюфельярда с мелочью чистой прибыли… Город Бусто Арсицио вручил бухгалтеру в знак признательности медаль с серебряной дыркой».
Ночью Вове приснились развалины дома из Бусто Арсицио. Ребята решили построить новый семиэтажный дом с зеркалами и мебелью. Вову назначили бригадиром. У входа в дом установили огромную глиняную кошку с зелеными глазами и щелью между ушами. За каждую царапину надо было класть в щель копейку. А на всех этажах — киоски с мороженым…
Как копейка бережет рубль
Есть хорошая пословица: «Копейка рубль бережет». Но не все ее понимают. Как это — бережет? Что она — сторож, что ли?..
Экономист растолкует эту пословицу так: из сэкономленных копеек складываются рубли.
Шофер сэкономил бензин, кочегар — уголь, рабочим металл, строитель — кирпич. Если каждый житель страны сэкономит за день хотя бы одну копейку, то на эти деньги можно будет построить завод. Или десять домов, таких, как тот, что был построен по предложению бухгалтера Гамберони.
365 дней в году — 365 новых заводов на сэкономленные копейки! Казалось бы, сэкономленная копейка — такая малость! Но если сложить все эти копейки, на них можно построить новый город. Вот почему так необходима бережливость, экономное отношение к народному богатству.
О Сергее Мироновиче Кирове, который был одним из главных организаторов советской промышленности, рассказывают такую историю.
Приехал он на один ленинградский завод, зашел в сборочный цех и завел беседу с окружившими его рабочими. В разговоре, вынимая из кармана записную книжку, Киров обронил копейку. Стоявший рядом директор завода нагнулся и поднял монету.
— Спасибо! — сказал Киров. — В хозяйстве и копейка пригодится. А кстати, во сколько вам обходится вот такая штучка? — И он показал на валявшиеся на полу гайки. Директор пожал плечами:
— Точно не скажу, но, наверное, копейки две…
— Так почему же, — спросил, улыбнувшись, Киров, — копейки вы поднимаете, а двухкопеечные монеты разбрасываете где попало?
Бережливость в хозяйстве вещь необходимая. Только постарайтесь не путать бережливость со скупердяйством, скряжничеством, жадностью — одной из худших черт человеческого характера.
Сын скупого рыцаря — из маленькой трагедии Пушкина, «Скупой рыцарь», — говорит о деньгах:
О! Мой отец не слуг и не друзей
В них видит, а господ; и сам им служит,
И как же служит?..
Как пес цепной. В нетопленной конуре
Живет, пьет воду, ест сухие корки,
Всю ночь не спит, все бегает да лает —
А золото спокойно в сундуках
Лежит себе…
А вот вам другой образец скупости и скряжничества — герой произведения Гоголя «Мертвые души» помещик Плюшкин:
«…Он ходил еще каждый день по улицам своей деревни, заглядывал под мостики, под перекладины и все, что ни попадалось ему: старая подошва, бабья тряпка, железный гвоздь, глиняный черепок, — все тащил к себе… „Вон уже рыболов пошел на охоту!“ — говорили мужики, когда видели его, идущего на добычу».
У Плюшкина для всех слуг были только одни сапоги. Они стояли у порога, и надевал сапоги тот, кого звали в барские покои.
Вот как описывает Гоголь покои Плюшкина:
«На одном столе стоял сломанный стул, и рядом с ним часы с остановившимся маятником, к которому паук ужо приладил паутину… Лимон, весь высохший, ростом не более лесного ореха, отломленная ручка кресел, рюмка с какой-то жидкостью и тремя мухами, накрытая письмом, кусочек сургучика, кусочек где-то поднятой тряпки, два пера, запачканные чернилами, высохшая, как в чахотке, зубочистка, совершенно пожелтевшая, которою хозяин, может быть, ковырял в зубах еще до нашествия на Москву французов… С середины потолка висела люстра в холстинном мешке, от пыли сделавшаяся похожею на шелковый кокон, в котором сидит червяк. В углу комнаты была навалена на полу куча того, что погрубее и что недостойно лежать на столах… заметнее прочего вырисовывался оттуда отломленный кусок деревянной лопаты и старая подошва сапога. Никак бы нельзя было сказать, чтобы в комнате сей обитало живое существо…»
