Марианна Басина - В садах Лицея. На брегах Невы
Молодого враля играет Иван Сосницкий. Красивый, стройный, он копирует в своей одежде и ловких светских манерах известных петербургских щеголей. Играет увлекательно.
— А я… я — разом, живо,
Мой эскадрон с коней долой,
Охотники! За мной!
Вот вам и слава и пожива…
Все на коньки…
— Да где ж вы набрали коньков?
— Как где?.. мы их… спрямили из подков…
«Не любо, не слушай, а лгать не мешай» — одна из «шумного роя» комедий, которые вывел на сцену Большого театра «колкий» Шаховской.
К. Дидло. Миниатюра. 10-е годы XIX века.Репертуар Большого театра был очень разнообразен. Трагедии, комедии, водевили, мелодрамы, оперы комические, лирические, волшебны «с хором, эволюциями и великолепным спектаклем», «мифологически представления», интермедии, «исторические драмы с танцами» и, наконец, балеты. Нет, прежде всего — балеты. Пантомимные, волшебные романтические, героические…
Пожалуй, ничто в Большом театре не имело для Пушкина такого очарования, как эти праздники на сцене, исполненные истинной поэзии! Именно балет вспомнил Пушкин, когда описывал в «Онегине» вечера в Большом театре:
Театр уж полон; ложи блещут;
Партер и кресла, все кипит;
В райке нетерпеливо плещут,
И, взвившись, занавес шумит.
Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина; она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола;
То стан совьет, то разовьет,
И быстрой ножкой ножку бьет.
Неподражаемая Истомина кружит и летает по сцене, вокруг нее вьется легкий хоровод… А из-за кулис, никому не видимый в зале, неотступно следит за ней и за всем происходящим на сцене невысокий худой старик. Он то улыбается, изгибаясь и пританцовывая, то вдруг светлые глаза его становятся злыми, лицо искажается, и он принимается яростно отстукивать такт ногой.
Вот, награждаемая аплодисментами, за кулисы вбегает счастливая балерина. Как коршун, кидается к ней сердитый старик, хватает за плечи, трясет, отчаянно ругает по-французски и по-русски. А затем дает пинка в спину и выталкивает на сцену — раскланиваться. Балерина не удивлена. Она знает: маэстро Дидло вне себя — он заметил в ее танце какую-то ошибку.
Карл Дидло — балетмейстер петербургской труппы — был знаменит на всю Европу. В его феериях-балетах сочетались блеск и фантазия, драматизм и изобретательность. Балерины и «дансеры» — ученики Дидло — с таким совершенством передавали в танце оттенки различных чувств, что заставляли зрителей не только восхищаться грацией движений, но печалиться и радоваться.
Когда шел балет Дидло, сцена Большого театра действительно становилась «волшебным краем».
Перед восхищенными зрителями открывались чудесные картины. Дикая горная страна. Нагромождение скал, нависшие облака. Пенясь, низвергаются с высоты водопады.
Грелка для кучеров на площади у Большого театра. Фрагмент литографии К. Беггрова. 20-е годы XIX века.И вдруг горы раскалываются, отступают. Как по мановению волшебного жезла, на сцене вырастает великолепный дворец. По воздуху — то в одиночку, то целым роем — летают крылатые демоны, амуры, сильфы. Выезжают колесницы, запряженные живыми лебедями, чинно выступают процессии роскошно наряженных мавров, индейцев, негров.
Безмолвно, гордо выступая,
Нагими саблями сверкая,
Арапов длинный ряд идет
Попарно, чинно…
Нет, это не описание балета Дидло — это строки из «Руслана и Людмилы».
Когда Пушкин по утрам работал над своей сказочной поэмой, ему вспоминались чудеса «волшебного края», которые он видел накануне вечером, и это подлинное искусство вдохновляло его.
«Театра злой законодатель»
В театре завязалось у Пушкина не одно интересное знакомство. Как-то летом 1817 года, сразу после Лицея, Пушкин вместе с Гнедичем проходил по рядам кресел. Вдруг Гнедич, который на первых порах по-отечески опекал его, остановился возле невысокого офицера в форме преображенца и сказал, указывая на Пушкина: «Позвольте, любезный Павел Александрович, представить вам сего юного питомца муз. Вы его знаете по таланту. Это — лицейский Пушкин».
Так Пушкин познакомился с известным литератором, полковником Павлом Александровичем Катениным. Познакомившись, они расстались. Катенин почти год пробыл с гвардией в Москве и думать позабыл о театральном знакомстве. Но он вернулся в Петербург, и встречи с Пушкиным возобновились.
Как и все офицеры 1-го батальона Преображенского полка, Катенин квартировал в верхнем этаже больших казарм на углу Миллионной и Зимней канавки.
Однажды, когда он завтракал у своего однополчанина, пришел слуга и доложил, что его ждет гость — Пушкин.
— Пушкин? Граф Мусин-Пушкин?
— Нет, другой. Молоденький, небольшой ростом.
Катенин по галерее пошел в свою квартиру и в дверях увидел Пушкина. Тот, улыбаясь, протянул ему трость со словами: «Я пришел к вам, как Диоген к Антисфену: побей, но выучи».
Катенин был польщен: «Ученого учить — портить».
Он взял Пушкина за руку и повел в комнаты. Через четверть часа они так оживленно беседовали, будто век были знакомы.
С тех пор Пушкин часто наведывался в казармы на Миллионной. Катенин заинтересовал его с первого же разговора. Разговор был о литературе.
Пушкин спросил: «Каковы вам кажутся мои стихи?»
Ответ был резкий: «Легкое дарование приметно во всем, но хорошим почитаю только одно, и коротенькое: „Мечты, мечты! Где ваша сладость!“».
Зимняя канавка у здания бывших казарм Первого батальона Преображенского полка. Фотография.Пушкину, который уже довольно наслушался восторженных похвал, взыскательная строгость Катенина пришлась по душе. Он принес отрывок из «Руслана и Людмилы».
П. А. Катенин. Рисунок Пушкина.Катенин не все одобрил, требовал переделок. И тут он заметил в Пушкине черту, которая его удивила и даже задела. Пушкин выслушивал критику, благодарил, соглашался, но ничего не исправлял. А в ответ на упреки отшучивался. И Катенин понял, что эпизод с тростью: «Побей, но выучи» — был лишь любезной шуткой, что этот юноша учится сам, никому не позволяя водить себя на помочах. Катенин прозвал его «Le jeune Mr. Arouet» — «юный господин Аруэ». Аруэ была настоящая фамилия великого скептика Вольтера. И был в этой фразе еще каламбур. Слово «Аруэ», несколько иначе написанное по-французски, означало также «лихой», «злодей».
«Злодей» не желал слушаться, но умел прекрасно слушать. И Катенин говорил. Горячо, увлекательно, пересыпая свою речь афоризмами, примерами, цитатами, которые в огромном количестве впитала его бездонная память.
По своим литературным вкусам Катенин не принадлежал ни к арзамасцам, ни к беседчикам. Он был сам по себе и дружил с Грибоедовым. Грибоедов нравился Пушкину.
«Я познакомился с Грибоедовым в 1817 году, — рассказывал Пушкин. — Его меланхолический характер, его озлобленный ум, его добродушие, самые слабости и пороки, неизбежные спутники человечества, — все в нем было необыкновенно привлекательно». И Пушкин с удовольствием слушал, как Грибоедов с Катениным наперебой высмеивают тех сочинителей, у которых всё мечтания да вздохи, а натуры, правды ни на волос.
Но особенно любил Пушкин бывать с Катениным в театре. Они занимали кресла в первой ложе бенуара, с левой стороны — «на левом фланге».
Театр служил тогда своего рода клубом,
Где каждый, вольностью дыша,
Готов охлопать entrechat[31]
Обшикать Федру, Клеопатру,
Моину вызвать (для того,
Чтоб только слышали его).
Перед началом спектакля молодые театралы ходили по рядам кресел, переговариваясь:
— Откуда ты?
— От Семеновой! От Сосницкой! От Колосовой! От Истоминой!
— Как ты счастлив!
— Сегодня она поет, она играет, она танцует — похлопаем! Вызовем ее!
— Она так мила! У нее такие глаза! Такая ножка! Такой талант!
Пылкие, но легкомысленные ценители искусства тотчас прекращали свои излияния, когда в зал с независимым видом и гордо поднятой головой входил маленький Катенин. Он раскланивался направо и налево. Вокруг него сразу же собирался кружок желающих послушать его суждения о пьесе и об игре актеров.
