Филип Пулман - Янтарный телескоп
— Нет, — продолжил он, — я имел в виду учёбу. Ты ещё очень молода, а твоё обучение до сих пор зависело от… скажем прямо, от того, насколько тебя боялся преподаватель, — закончил он, но уже улыбаясь. — Оно было бессистемным. И при надлежащем обучении твои способности могут повести тебя в совершенно непредсказуемом направлении. Но если бы делом всей твоей жизни стал алетиометр, и ты бы сознательно стала изучать то, что когда-то тебе удавалось делать интуитивно…
— Да, — решительно ответила Лира.
— …тогда, самым лучшим для тебя было бы довериться моему доброму другу госпоже Ханне. В этой области знаний ей нет равных.
— Позволь мне кое-что тебе предложить, — сказала леди, — тебе не обязательно отвечать прямо сейчас. Подумай. Мой колледж не такой старый, как Джордан, и всё равно ты пока ещё слишком молода, чтобы стать его студенткой, но несколько лет назад мы приобрели большой особняк в северном Оксфорде и решили открыть там школу-интернат. Я хочу, чтобы ты встретилась с директрисой и решила, хочешь ли стать одной из наших учениц. Видишь ли, Лира, у тебя скоро возникнет потребность в дружбе с девочками твоего возраста. Есть вещи, которым мы, пока молоды, можем научиться друг у друга, а я не думаю, что в Джордане у тебя будут для этого все возможности. Директриса — умная молодая женщина, энергичная, приятная и с воображением. Нам с ней очень повезло. Ты можешь с ней поговорить, и, если эта идея тебе понравится, Святая София станет твоей школой, как Джордан стал твоим домом. А если ты решишь систематически изучать алетиометр, мы с тобой могли бы проводить индивидуальные занятия. Но у тебя ещё есть время, милая моя, предостаточно времени. Не отвечай сейчас. Ответь, когда будешь готова.
— Спасибо, — сказала Лира, — спасибо, госпожа Ханна, обязательно.
Мастер дал Лире отдельный ключ от калитки в сад, чтобы она могла приходить туда и уходить, когда хотела. В ту ночь, когда привратник уже запирал свою будку, Лира с Пантелеймоном проскользнули за ворота и пошли по тёмным улицам, слыша, как все оксфордские колокола звонят полночь.
Когда они пришли в Ботанический сад, Пан увидел мышь и бросился за ней по траве к стене сада. Затем, отпустив её, он прыгнул на огромную сосну, стоявшую неподалёку. Лире приятно было смотреть издалека, как он скачет по веткам, но им нельзя было делать это при посторонних. Приобретённая ценой мучений способность разделяться должна была оставаться в секрете. Раньше Лира с удовольствием продеймонстрировала бы её всем знакомым мальчишкам и посмотрела бы, как они вытаращат глаза от страха, но Уилл научил её ценить молчание и осторожность.
Она села на скамейку и стала ждать Пана. Он любил появляться неожиданно, но ей обычно удавалось заметить его первой — вот и сейчас он, как тень, плыл вдоль берега реки. Притворяясь, что ничего не заметила, она смотрела в другую сторону, а когда он прыгнул на скамейку, внезапно схватила его.
— Мне почти удалось, — сказал он.
— Тебе ещё учиться и учиться. Тебя было слышно от самых ворот.
Он уселся на спинку скамейки, положив передние лапы ей на плечо.
— Что мы ей скажем? — спросил он.
— Скажем «да», — сказала она. — Всё равно нужно всего лишь встретиться с директрисой. Это ещё не в школу идти.
— Но мы ведь пойдём, да?
— Да, — сказала она, — наверное.
— Может, там окажется хорошо.
Лира подумала об остальных ученицах. Может быть, они умней или опытней её, и, уж конечно, они побольше неё знают о тех вещах, которые важны для девочек их возраста. А она не сможет рассказать им и сотой доли всего, что знает. Они решат, что она глупая невежда.
— Думаешь, у госпожи Ханны и правда получится с алетиометром? — спросил Пантелеймон.
— Со всеми этими книгами уж точно. Интересно, сколько их там? Спорю, мы могли бы выучить их все и обходиться без них. А то, представь, придётся таскать с собой стопку книг… Пан?
— Что?
— Ты мне когда-нибудь скажешь, что вы с дэмоном Уилла делали, когда мы расстались?
— Когда-нибудь, — ответил он, — а она когда-нибудь скажет Уиллу. Мы с ней договорились, что не будем говорить, пока не почувствуем, что пора.
— Ладно, — миролюбиво согласилась Лира.
Сама она рассказала Пантелеймону всё, но после того, как она его бросила, он имел право на секреты от неё.
К тому же её утешала мысль о том, что у них с Уиллом было ещё что-то общее.
Настанет ли час, когда она перестанет думать о нём, мысленно говорить с ним, заново переживать каждое мгновение рядом с ним, когда перестанет скучать по его голосу, по его рукам, по его любви? Она никогда и не мечтала так полюбить кого-то.
Из всех её потрясающих приключений это было самым потрясающим. И оставило в её сердце нежность, как ушиб, который не пройдёт никогда, который она будет лелеять вечно.
Пан соскользнул на скамейку и свернулся клубочком у неё на коленях. Темнота охраняла их — Лиру, её дэмона и их секреты. Где-то в этом спящем городе есть книги, которые вновь расскажут ей, как снова пользоваться алетиометром, милая и образованная женщина, которая будет её учить, и девочки в школе, которые знают намного больше, чем она.
Лира подумала: «Они ещё не знают, но они станут моими друзьями».
Пантелеймон пробормотал:
— Уилл говорил…
— Когда?
— На пляже, перед тем, как ты пыталась читать алетиометр. Он сказал, что нет другого места. Так тебе сказал его отец. Но было что-то ещё.
— Я помню. Он хотел сказать, что Царства больше нет, Небесного Царства — что ему пришёл конец. И мы не должны жить так, будто оно важнее этой жизни в этом мире, потому что самое важное место — то, где мы сейчас.
— Он говорил, мы должны что-то строить…
— И для этого нам понадобится вся наша жизнь, Пан. Мы ведь пошли бы с Уиллом и Киръявой?
— Да. Конечно! А они пошли бы с нами. Но…
— Но тогда мы не смогли бы её построить. И никто не сможет, если будет жить только ради себя. Это сложно, но надо быть весёлыми, и добрыми, и любознательными, и терпеливыми; нам всем в наших разных мирах нужно учиться, и думать, и много работать, и тогда мы построим…
Её руки лежали на шелковистой шерсти дэмона. Где-то в саду пел соловей; лёгкий ветерок тронул её волосы и зашумел листьями над её головой. Все колокола в городе пробили один раз: кто тонко, кто басом, кто поближе, кто издалека, кто сварливо продребезжал, кто звучно прогудел. Но все — кто раньше, кто чуть позже — согласились в том, который был час. В том, другом Оксфорде, где они с Уиллом поцеловались на прощание, тоже звонили колокола, и пел соловей, и лёгкий ветерок шевелил листья в Ботаническом саду.
— И что тогда? — сонно пробормотал дэмон. — Что построим?
— Небесную Республику, — сказала Лира.
Конец…проснуться, не могу увидеть её, я думаю, она рядом, она ударила меня…
— Лира, только не пугайся! Если ты тоже испугаешься, я с ума сойду…
Они попытались ухватиться друг за друга, но их руки прошли, как сквозь воздух.
Лира попыталась сказать то, что хотела высказать, шепча в темноте рядом с его бледным лицом:
— Я просто пытаюсь проснуться, мне так страшно, что я буду спать всю жизнь, а затем умру, я просто хочу сначала проснуться! Неважно, даже если только на час, только, если я не буду спать. Я даже не знаю, это настоящее или нет, но я помогу тебе, Роджер! Я клянусь, что помогу!
— Но, Лира, если ты спишь, ты можешь и не поверить в это, когда проснёшься. Я бы не поверил, я бы просто подумал, что это был просто сон.
— Нет! — яростно сказала она, и…
…топнула ногой так сильно, что почувствовала боль даже во сне. — Ты не веришь, что я так сделаю, Роджер, так что не говори так. Я проснусь и я не забуду, вот так.
Она оглянулась, но всё, что она могла увидеть, были широкие глаза и отчаявшиеся лица, бледные лица, старые лица, молодые лица, все мёртвые, собирающиеся и толпящиеся вокруг, близкие, тихие и горестные.
Лицо Роджера было иным. Его лицо было единственным, на котором светилась надежда.
Она сказала: — Почему ты так выглядишь? Почему ты не отчаялся, как они? Почему ты не потерял надежду?
И он ответил: — Потому, что…
…ты — Лира.
Затем она поняла, что это означало. Даже во сне она почувствовала, как у неё закружилась голова, как огромная тяжкая ноша опустилась ей на плечи. А чтобы сделать всё ещё тяжелее, сон снова надвинулся, и лицо Роджера начало отступать в тень.
— Ну, я… я знаю… На нашей стороне столько вских людей, вроде доктора Мэлон…
Роджер, ты знаешь, что есть ещё один Оксфорд, как наш? Ну, она… я нашла её…
Она поможет… Но есть только один человек, которому действительно…
Она уже почти не видела мальчика, а её мысли разбегались во все стороны, как овцы на поле.
— Но мы можем довериться ему, Роджер, я клянусь, — сказала она из последних сил…
