Павел Молитвин - В начале летних каникул
– Это как? – не понял Михаил.
– Ну, «жить-открыть», «гложет-поможет», «давясь-таясь». То есть рифмами, образованными при помощи глаголов.
Михаила подмывало сказать, что «давясь» и «таясь» не глаголы, а деепричастия, но вместо этого он горячо заверил великую поэтессу, что обязательно примет к сведению ее замечания и не замедлит воспользоваться ценными советами.
– Да, если будешь им следовать, толк выйдет, – важно подтвердила Злыгость.
– О да, толк выйдет! – смиренно пробормотал Михаил и придушенно хрюкнул, представив, какое лицо станет у учительницы литературы, если он прочтет ей стихотворение, сделанное по рецепту Злыгости.
– Что такое? – насторожилась великая поэтесса.
– Нет-нет, все в порядке, вы так ко мне снисходительны, – промычал Михаил, боясь поднять глаза на Анюту.
– Да, снисходительна, – согласилась Злыгость. – И потому я сдержу слово и открою вам тайну львов. Особенно охотно я открою ее вот этой девочке: если она погибнет, пытаясь вернуть львов на место, искусство не пострадает. Во всяком случае, гибель потенциального поэта мне оплакивать не придется.
Услышав эти слова, Михаил едва не бросился на Злыгость с кулаками, но Анюта вовремя пихнула его локтем в бок: молчи – львы важнее. Она любила львов не меньше Витьки и Михаила и готова была выслушать от Злыгости еще и не такое, лишь бы узнать, как их спасти.
– Это было ночью! – неожиданно громко и противно завопила великая поэтесса, и волосы ее встали дыбом.
Анюта отшатнулась и, если бы Михаил не поддержал ее, непременно свалилась бы в воду.
– Мрачная мусороуборочная машина въехала в Парк. Подобно тени, проскользила по аллеям и, зловеще урча, остановилась около одного из львов. Из кабины вылезли двое злодеев. Один – высокий, скулы его, казалось, вот-вот проткнут кожу – указал рукой на бронзовое изваяние и скрипучим, отвратительным голосом спросил многозначительно: «Этого, что ли?» – «Этого», – еще более отвратительным, жирным, как свиное сало, голосом ответил второй – толстый и короткий, нос которого утопал в щеках.
После этого злодеи сели в машину. Над ней поднялась стрела подъемного крана. Поднялась и замерла надо львами. Это был ужасный миг!
Первый злодей снова вылез из кабины и закрепил тросы, свисавшие с крана, под брюхом льва. Затем он вернулся в машину, стрела крана поползла вверх, и статуя, веками украшавшая наш Парк, оторвалась от пьедестала и закачалась в воздухе. В следующую минуту подъемный кран повернулся, и наш бронзовый красавец, свет наших очей, оказался погруженным на машину. Он стоял на платформе, предназначенной для контейнера с мусором, и призывно смотрел на своего бронзового собрата. Увы, тот ничем не мог ему помочь…
Машина уехала, а через несколько часов, перед рассветом, вернулась за вторым…
Ребятам показалось, что Злыгость всхлипнула.
– Ах, вот, значит, как дело было… – растерянно протянул Михаил. За последние два дня он уже привык ко всяким необычностям, и прозаический увоз львов на мусорной машине разочаровал его.
– А вы? Неужели вы ничего не предприняли? – возмутилась Анюта.
– Я… Я едва не лишилась чувств, – ответила Злыгость расслабленным голосом. – Со мной случилось что-то вроде обморока. Я такая впечатлительная…
– Нашли время, когда лишаться чувств, – с сожалением посмотрела на нее Анюта. – А еще считаете себя великой поэтессой! – на этот раз во взгляде голубых Анютиных глаз сквозило явное презрение. – Поэт, даже самый захудалый, должен бороться с любой несправедливостью, а вы… – Анюта на секунду запнулась, а потом выпалила: – Должны бы, кажется, помнить, что Некрасов сказал: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!».
Михаил с тревогой посмотрел на Анюту. Он разделял ее недоумение и даже возмущение, но сейчас важно было не обличать Злыгость, а узнать у нее подробности.
– А номер, номер машины вы запомнили? – спросил он, как только Анюта замолчала.
На Злыгость было жалко смотреть – и куда делась ее прежняя спесь? Травы-волосы полегли, вся она будто уменьшилась и подалась ближе к воде. Наверно, ей стало стыдно, и она собиралась удрать, чтобы скрыть свой позор. Вопрос Михаила окрылил ее.
– Да! Я запомнила. Я знаю номер: ЛЕВ 22-01! – радостно вскричала она. И тут же дрожащим от волнения голосом спросила: – Но вы ведь не думаете, что одна ошибка может погубить во мне поэта?
– Думаем! – жестко сказала Анюта. Она хотела добавить, что и без этой ошибки стихи Злыгости отвратительные, но не успела.
– Нет! – перебил ее Михаил. – Не думаем. Случалось, что и великие поэты ошибались. Но истинно великие находили в себе силы признавать свои ошибки. – Он укоризненно посмотрел на Анюту – разве так можно!
– Я докажу, что я – великая поэтесса! Я приму участие в поисках львов, – сказала Злыгость, и слова ее прозвучали как клятва.
– Жначит, о поэжии жаговорили! – прожужжало под старой ивой, и к корням ее опустился Жужляк. – Жлыгость, жадав-лю! Ты о львах долж-жна думать, а не о поэжии! – Он грозно повел своими пилами-рогами, но Злыгость даже не вздрогнула.
– Я все осознала и уже открыла тайну львов. И готова принять участие в их розыске.
– Даж-же так? – Жужляк замер на месте, и усы его, похожие на щетки, растерянно опустились. – Ижумительно… – начал он, с уважением глядя на беспечно болтавших ногами ребят, но тут в кустах послышался шум, и ворчливый голос спросил:
– Где тут эта старая швабра, эта стихоплетная блудословка, именующая себя великой поэтессой?
Ребята переглянулись. Выражаться так способно было только одно существо – Свинкль. И через минуту он действительно появился на полянке.
– Как ты мож-жешь так выраж-жаться?
– А что я такого сказал? – удивился Свинкль. – Все же… – он заметил ребят, а потом Злыгость и стушевался. Однако быстро оценил обстановку и непринужденно соврал: – Я же любя.
– Хам! – высокомерно бросила Злыгость.
Анюта поежилась. Назревал скандал. И он непременно бы разразился – не таким существом был Свинкль, чтобы не затеять скандала, если представился случай, – но тут издалека донесся громкий лай.
– Это Шерли! – радостно воскликнула Анюта.
И тут же все увидели веселого фокстерьера, лихо тащившего на поводке упирающегося Витьку.
– А, все уже в сборе! Славненько. А я – то думал, чего это Шерли меня сюда тащит? Всю программу поисков нарушил. Схватили Злыгость?
– Меня не надо хватать!
– Я знала, что она в конце концов встанет в ряды борцов за правое дело. Лучше поздно, чем никогда, – произнесла Мяфа, переливаясь из-за спины ребят к центру полянки. Следом за ней выпрыгнул Скачибоб, ударился о корни ивы, взвился вверх и упал в ладони Анюты.
– Жамечательно. Общий сбор. Расскаж-жите-ка о похищении.
Анюта с Михаилом посмотрели на Злыгость, но та молчала.
– Давай ты, – подтолкнула Анюта Михаила, и тот рассказал собравшимся все, что узнал от великой поэтессы.
– Теперь надо искать мусорную машину с названным номером, – закончил он свое сообщение.
– Ее надо искать во дворах, прилегающих к Парку. Вряд ли она приехала сюда издалека, – поторопился уточнить Витька. Видно было, что он раздосадован столь несомненным успехом приятелей и теперь будет стараться изо всех сил.
– Как же мы будем ее по дворам искать? Нас там сразу засекут, – проворчал Свинкль.
– Придется попросить ребят заняться поисками. Вы только найдите ее и дайте нам знать, – обратилась Мяфа к Михаилу: – А уж мы возьмемся за шофера.
– Возьмемся за шофера, – как эхо повторила Злыгость.
– Ты правда хочешь принять участие в поисках львов? – Мяфа была растрогана.
– Да. Я готова на подвиг. За столь благородное дело не жаль отдать жизнь даже такой великой поэтессы, как я, – произнесла Злыгость прочувствованно. Не выдержала и всхлипнула: – То есть жалко, конечно, но если надо…
– Молодчина! – похвалил ее Михаил.
– Не молодчина она, а Злыгость. А вот вы с Анютой действительно молодцы, – сказал Свинкль и, видя, как завистливо сверкнули у Витьки глаза, добавил: – Да, настоящие молодчаги. Придется вас поощрить.
Михаилу показалось, что перед глазами у него проплыло розовое облако, тело потеряло тяжесть, и он полетел куда-то в светлое небо под аккомпанемент нежных мелодичных звуков…
– Михаил! Очнись, Мишка!
Михаил открыл глаза. Он лежал на траве. Анюта поправляла у него на лбу мокрый платок., Шерли лизал руку, а Витька, Злыгость, Мяфа и Жужляк ругали Свинкля.
– Соображаешь, что делаешь? А если бы они в воду кувырнулись? Кио чертов! – кричал, размахивая руками, Витька.
– На местных хулиганах свои фокусы показывай, а не на друзьях, – сурово выговаривала Мяфа. – Ишь, сила есть – ума не надо! Не было печали – купила баба порося, пригласили тебя в кои-то веки в приличное общество!
