Павел Молитвин - В начале летних каникул
– А постаменты?
– Не жалко! – махнул рукой начавший оживать Верзилин. – Все равно вы мне один испортили.
– Во! – звонко хлопнул себя по лбу Витька. – Вспомнил! Третье условие.
– Какое? – нахмурился Верзилин.
– Да мелочь, пустяки. У такого монстра, как вы, только не обижайтесь, это я шутя, наверно, есть личный транспорт?
– Казенный есть, – буркнул Верзилин.
– И шофер?
– Да.
– Так пусть он отвезет нас домой. В Парк, я имею в виду. А то от вас добираться – все ноги собьешь.
– Нахал! Ну, нахал! – Верзилин даже руками от восхищения всплеснул. – И машину ему дай, и шофера!
– Снявши голову по волосам не плачут, – мудро заметила Мяфа и начала стекать со льва.
– Ладно, берите.
– Гляди, без подлостей, я прослеж-жу!
– О чем речь! Пусть Ванька разомнется, все равно бензин казенный.
Эпилог
– Витька! Витька, глухая тетеря, тебе говорят!
– Что? – Витька обернулся и увидел на дорожке Гошу-гитариста, махавшего ему рукой.
– Львов нашли!
– Где?!
– На старом месте стоят. Я только сейчас оттуда. Народу-у!
– А кто нашел?
– Неизвестно. Не знаю. Не важно, – Гоша прощально взмахнул рукой и побежал по своим делам.
– Слыхали? – Витька повернулся к вышедшим из воды Анюте и Михаилу.
– Здорово! – сказала Анюта и принялась выжимать волосы.
Михаил кивнул и запрыгал на одной ноге, вытряхивая воду из уха.
– А вы чего, не рады? Ведь вернул Верзилин львов! Наверное и постаменты у них новые.
– Не, – Михаил повернулся к солнцу мокрой спиной, чтобы скорее обсохнуть. – Постаменты, скорее всего, старые. Должен же он новые как-то оформить, иначе подозрительно будет.
– Да черт с ними, с постаментами. Вы чего не пляшете-то? Ведь львов вернули!
– А чего плясать? – Анюта прищурилась и посмотрела на солнце. – Ясно было, что вернет.
– Ничего неясно! – обиделся Витька. – А вдруг Свинкль сказал бы ему, что никакой стаи у Жужляка нет? Или что у него душа нежная, и он мухи не обидит? Что тогда? Плакали бы наши львы.
– Они не заплачут, они бронзовые, – сказала Анюта, жмурясь и потягиваясь на солнышке.
– Ничего бы он не сказал. А если бы и сказал? Жужляк и один такого шороху даст – только держись. И душа у него к живому нежная, а не к вещам. Верзилин имел возможность в этом убедиться.
– Ну и что, это причина, чтобы не радоваться возвращению львов?
– Мы радуемся, – сказал Михаил, натягивая одежду на влажное тело. – А что, если Верзилин других львов попытается украсть, помнишь, он говорил?
– Хм… – Витька подумал, махнул рукой. – Да ну вас! Дайте хоть возвращению наших львов порадоваться. Потом соберемся все вместе и что-нибудь придумаем.
– Что тут придумаешь?
– Все что угодно. Все в наших силах. Ну, пошли, что ли, львов смотреть?
– Пошли
– Шерли, ко мне! – позвала Анюта
Шерли весело махая хвостом, выбежал на полянку, следом за ним выпрыгнул Скачибоб.
– О, и этот тут как тут! – удивился Витька.
– Скачибоб – молодец, он всегда вовремя появляется Понимает, что в компании на вернувшихся львов смотреть веселее.
Под предводительством Скачибоба ребята направились к львам, но, не пройдя и двадцати шагов, остановились.
– Слушайте, – Михаил поднял палец.
Откуда-то снизу, казалось, прямо из пруда, доносился чуть подвывающий голос:
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене…
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне.
– Что-то знакомое? – Витька посмотрел на ребят.
Анюта с Михаилом переглянулись и рассмеялись:
– Это же Злыгость!
– Да? Ну вот, а говорили, что она плохие стихи пишет. Мне нравятся.
– Так это не ее стихи! Эта я ей сборник Ахматовой дала, чтобы она к классике приобщалась. Надо же было как-то ее утешить.
– А-а. Подойдем?
– Пусть читает, не будем мешать. Все равно мы в три часа хотели с Мяфой увидеться. И Злыгость обязательно придет, чтобы прочитать посвященную Жужляку оду собственного сочинения.
– Тогда ладно.
Чем ближе ребята подходили к каналу, соединяющему пруды, тем больше появлялось народу в аллеях: дети, пенсионеры и мамаши с колясками дружно шли в одном направлении – к, львам. Среди них увидел Михаил и бородатого художника, спешащего закончить свою картину.
Около самого канала ребята нос к носу столкнулись с Егором Брюшко, но тот сделал вид, что не знаком с ними, и поспешил пройти мимо.
– Что это он нас не узнает?
– Он теперь нас долго узнавать не будет, – усмехнулся Михаил, вспомнив, как Брюхо на четвереньках бежал по проспекту.
– Львы! – сказала Анюта и, обращаясь к Скачибобу, добавила: – Иди-ка на руки, чтобы не смущать почтенную публику.
Почтенной публики вокруг львов собралось немало. Много здесь было и «полупочтенной» публики, как называл малышню Брюхо. Почтенные разглядывали львов издали – уважительно и радостно. Полупочтенные, отчаянно визжа и мешая друг другу, пытались забраться на вновь обретенные произведения искусства. И некоторым это удавалось. Особенно преуспели те, кто карабкался на льва, стоящего по эту сторону канала.
– Наши ловчее! – с гордостью сказал Витька.
– Ничего подобного. Просто на нашем постаменте след от укуса Жужляка. Они его как ступеньку используют, – поправила его Анюта.
– Ага! Постаменты-то новые! А ты что говорил?
– А что я говорил? – спросил Михаил рассеянно. На постаменты он еще не успел посмотреть. Значительно больше его заинтересовали сами львы. Он мог поклясться, что они улыбаются, хотя никаких оптических иллюзий и в помине не было – солнце освещало их ровным теплым светом. А раз уж бронзовые львы улыбаются – значит, полоса неудач явно кончилась.
