Кирилл Кащеев - Хадамаха, Брат Медведя
– Не люблю, – гулко, как обвал на горном склоне, вздохнул Богдапки. – Я за Храм всю жизнь играю – всякого навидался.
Губы Советника растянулись в торжествующей улыбке…
– Всю жизнь за Храм играю, – задумчиво повторил Богдапки. – Поздновато уже менять команду-то…
И прежде чем Советник успел что-то сообразить, Аякчан пронзительно завопила:
– Хадамахе мяч, скорее!
– Хватайте его, быстро! – Советник метнулся вперед. Раскачивающиеся на паучьих ногах твари вздернули хвостовые жала с набухающими каплями Огня и угрожающе зашипели. Но было уже поздно.
Богдапки сделал всего одно движение кистью – пущенное, как стрела из лука, рифленое яйцо со свистом пронеслось над подпрыгнувшим Содани и аккуратно шлепнулось на руки Хадамахе.
– Отдай! Отдай немедленно! – надрываясь, заорал Советник.
– Кольцо! – завопил Хакмар. – Повернуть!
Не раздумывая, Хадамаха вцепился в кольцо. Повернуть его оказалось неожиданно тяжело… Захрустели, изменяясь, суставы – рука начала стремительно покрываться черной шерстью. Кольцо крутанулось… и, тихо звякнув, упало на пол. Над открывшейся в боку дыркой, как хвостик колечком, завился черный дымок. Хадамаха размахнулся… и самой простой, без всяких хитростей подачей от груди швырнул мяч в Советника.
Бац! – тяжеленная железяка упала в невольно подставленные руки…
В Советника врезался кинувшийся на перехват мячу Содани. На один краткий миг они застыли на самом краю пропасти…
Хадамаха даже успел увидеть промелькнувшее на лице властителя Сивира выражение. Не боль и не ужас. Безграничное удивление.
А потом Советник всей Средней земли Сивирской запрокинулся на спину и рухнул в пропасть. Лишь полы мехового плаща взметнулись.
А следом за ним с края сорвался Содани…
– Не-е-ет! – Его крик заставил трястись трубки с черной водой.
Позабыв свой страх перед Рыжим огнем, Хадамаха кинулся к краю. Изменяясь на лету, Содани успел ухватиться паучьими лапами за трубки.
Советник летел вниз. Ударяясь о подрагивающие щупальца черных трубок, задевая, цепляясь и снова срываясь в неровное падение. Прямо в распахнутый зев чавкающей трубы. А внизу, кувыркаясь, исчезала металлическая точка стального яйца.
Мгновенно обострившимся зрением Хадамаха видел все с пугающей (до подламывающихся коленок!) отчетливостью. Железное яйцо вспучилось и разлетелось мельчайшими брызгами расплавленного металла. А из него, разворачиваясь во все стороны, как будто встряхнули плотно сложенное полотно, ринулось Голубое пламя. Гигантская труба полностью исчезла в его сиянии. Из глубины Голубого огня вырвался закрученный протуберанец Алого пламени – один, второй… Потом раздался грохот, протяжный стон лопающегося металла – и все утонуло в яростной голубизне. Повисший на трубках Содани ринулся наверх. Язык Голубого пламени метнулся вперед и слизнул его, как лягушка настоящего паука. Трубки начали с треском лопаться, переплавляемые жутким жаром. Брызги черной воды разлетались во все стороны, вспыхивая алыми факелами. Бухая короткими гулкими взрывами, Рыжее пламя беспомощно тонуло в Голубом…
– Ой-е! – выдохнула Алтын-Арыг, и в желтых глазах тигрицы Хадамаха увидел кромешный ужас. – Правду говорят – не подводи нанимателя, хуже будет!
– Ничего не будет! – совершенно спокойно сказала Аякчан. – Справлюсь! – Она протянула руки к залитому Огнем провалу и просто пошевелила пальцами, как хозяин, подзывающий соскучившегося пса: – Ути-ути! Ну иди сюда, мой хороший!
Хадамахе показалось, что Голубой огонь вскинулся – совсем как заслышавший родной зов пес. Лепестки Пламени насторожились, как уши… и с радостным гудением, от которого дух перехватывало, сапфировое безумие ринулось вверх по скальному склону – к ним. Перед глазами у Хадамахи все размазалось – густые и в то же время полупрозрачные потоки Пламени окутали девчонку. Хадамаха увидел проступающие сквозь Огонь темные контуры ее тела и вздыбленные голубые волосы, сливающиеся с языками Огня. На миг Аякчан показалась ему бушующим костром… А потом гудение Пламени стихло. Его просто не было, Голубого пламени.
– А-ах! – с тихим удовлетворенным вздохом стоящая на краю обрыва девчонка опустила руки и медленно повернулась к друзьям. Ее глаза были огромными – и совсем без зрачка, все заполняла клубящаяся и вспыхивающая голубизна. Волосы извивались, как языки Пламени, а вокруг тела дрожал полупрозрачный голубой ореол.
– Высочайшая! – благоговейно прошептала жрица Кыыс.
Аякчан польщенно улыбнулась, подняла палец… Сорвавшаяся с ногтя сапфировая искра вспорола сковывающие Кыыс цепи.
– А я? – возмущенно завопила толстуха. – Ученица Аякчан, я требую, чтобы меня освободили! Высочайшая, умоляю! – тон ее стал жалким.
Аякчан поглядела на нее с сомнением.
– Ох, чувствую, я еще об этом пожалею, – пробормотала она, и с каждым словом из ее рта вырывались маленькие язычки Голубого пламени.
Сапфировая искра ударила в цепи Синяптук.
– Вот так-то лучше! – потирая запястья, кивнула та. – А теперь я требую, чтоб ты немедленно выполнила свой долг перед Храмом и помогла мне захватить Черных! Тогда я, может быть, не стану докладывать о вопиющем нарушении школьной дисциплины…
Жрица Кыыс метнулась к ней и с силой запечатала рот ладонью.
– Заткнись, чурбанка толстая! – ласково предложила она.
Толстуха что-то протестующе замычала в ладонь…
Хадамаха медленно и потрясенно опустился на пол – ноги его не держали. Все? Неужели это все? Они дейстительно сделали это? Встать не было сил, и мальчишка на попе подъехал к краю обрыва, глянул вниз. Похожие на гигантское змеиное гнездо бесчисленные черные трубки исчезли в Голубом пламени, и теперь скальная каверна казалась еще более огромной. Лишь некоторые из трубок еще держались – и на них висела покореженная труба. Ее словно сплющило, смяло, а потом скрутило винтом – распахнутый зев теперь смотрел вниз, в Огненное озеро.
Исчезло и ритмичное «чух-чах». Труба молчала. Лишь иногда слышался скрежет, когда со звучным «банг!» лопалось одно из уцелевших черных щупалец и труба еще больше провисала вниз, в Озеро.
Банг! – очередное щупальце оборвалось.
Скррап! – труба сильно перекосилась на сторону, закачалась, как на сильном ветру…
Щелк-скррап-щелк!
– Хакмар, – шепотом позвал Хадамаха. – А это… нормально? Она вроде… шевелится… Сама…
– Труба не живая, она сама шевелиться не может, – наставительно сообщил Хакмар, направляясь к обрыву. – Вот я когда-то, еще дома, механического человека сделал… – Хакмар наклонился над обрывом – и голос его оборвался.
Банг-банг-банг! – уцелевшие черные щупальца гулко лопались, но труба вовсе не канула вниз, в Огненное озеро, чтобы остаться там навсегда.
Трах-скрр-ра-днг! – труба изогнулась в одну сторону, в другую – как человек, разминающий плечи. Вмятины на ее гладких боках разглаживались. А потом труба вдруг стремительно выпрямилась – и ее черный зев пристально уставился на склонившихся над обрывом мальчишек.
– Она на нас… смотрит! – прошептал Хакмар.
Зев трубы налился краснотой… Сгребя Хакмара в охапку, Хадамаха откатился в сторону. Длинный факел Рыжего пламени ударил в край обрыва, покрывая его слоем черной гари.
Раздался душераздирающий скрип металла об камень, потом жуткий гул… Извиваясь и вытягиваясь, как змея, громадная труба медленно поднималась из провала. Вот она уже у края обрыва, вот еще выше, у скального свода над головами – и ее гигантская черная тень неумолимо накрыла замерших людей. И тень эта была тенью высокого воина в меховом плаще.
– Советник, – непослушными губами прошептал Донгар. – В Нижний мир не ушел, однако. Воплотился, юер стал.
Бока трубы раздулись, будто она готова была вот-вот лопнуть, потом опали и заходили ходуном от грохочущего металлического хохота.
– Бух-бух-бух! – торжествующе хохотала труба… А потом стремительно изогнулась, из черного зева хлынул длинный факел Пламени.
Аякчан резко развела руки. Щит сапфирового Огня раскрылся навстречу Рыжему. Алый огонь ударил в Голубой, отскочил и влетел обратно в трубу. Аякчан толкнула щит вперед. Сверкающий и брызжущий искрами клуб Голубого огня ворвался в черный зев. Труба, казалось, поперхнулась. Ее бока снова раздулись – на этот раз вовсе не от смеха, она зашаталась и стала опадать вниз.
– Так его! – в восторге заорала жрица Кыыс.
Слышала ли одушевленная Советником труба этот крик или нет – кто знает? Но она вдруг встряхнулась, как сам Хадамаха в медвежьем облике. Брызги Рыжего и Голубого пламени полетели от нее во все стороны – и она снова рванула наверх. Новый выброс Огня ударил в Аякчан. Девчонка вскинула следующий Голубой щит…
Струя Алого пламени обогнула его, будто была живой, и ударила в ледяную стену за спиной у девчонки.
