Татьяна Иванова - Дикие
— И ты кончай реветь! — строго прикрикнул Кузьма на Софью, у которой по щекам катились слезы.
Онисья, которая и сама была расстроена не меньше дочери, участливо положила руку ей на плечо.
— Успокойся, Софьюшка, будет ужо! — нежно прошептала она девочке на ухо. — Вишь тятя сердится, ему это не по нраву!
И тут, Марийка, все еще стоящая лицом к поляне, и не сводящая взгляда с небосклона, словно очнувшись от забытья, неистово зарыдала.
— Да вы, что, все с ума посходили?! — строго воскликнул Кузьма. — Развылись, будто на похоронах!
Онисья подошла к Марийке и обняла ее.
— Ой, мамка, ой! — еще пуще зарыдала Марийка и уткнулась мокрым лицом Онисье в плечо.
— Да, что ты рыдаешь-то, они тебе чай не родня! — слегка смягчился Кузьма, глядя на неистовое горе, охватившее старшую дочь.
— Ой, тятенька! Люб он мне! Ой, как люб!
Кузьма удивленно поднял брови.
— Ну, что ты так смотришь? — упрекнула его Онисья. — Неужто и сам не приметил, как она, бедняжка моя, к нему присохла?
— К Алешке что ли?
— А то к кому ж еще?!
И Онисья, махнув на мужа рукой, уткнулась в плечо Марийке, а потом и сама зарыдала.
Кузьма же, глядя на своих рыдающих женщин, досадливо поморщился, и резко от них отвернувшись, направился к дому.
Они все еще стояли на опушке и утешали Марийку, когда до их слуха долетел отдаленный цокот копыт.
Онисья выпустила из объятий дочь и устремила взор на тропу, уходящую вдаль.
— Никак кто-то скачет?! — сказала она, увидев показавшихся вдалеке всадников.
Софья тоже вгляделась вдаль.
— Скачут прямо сюда! — подтвердила она. — Кажись, четверо их.
— Успокойся, дочка! — повелительно сказала Онисья Марийке. — Не след тебе перед чужими людьми слезы-то выказывать.
Марийка послушно выпрямила голову, подставляя соленое лицо ласковому ветерку.
— Вот так-то оно лучше! — подбодрила ее Онисья.
— Да, это кажись Никита Владимирович! — воскликнула Софья. — Слышь, мамка?!
— Точно! — кивнула Онисья, узнав боярина.
Никита Куренцов тоже узнал их и издалека помахал рукой.
Всадники остановили коней, а Никита спешился и подошел к женщинам.
Онисья склонилась перед ним в поклоне.
— Добро пожаловать, Никита Владимирович! — сказала она.
— И тебе добро, Онисьюшка! — ответил боярин и похлопал ее по плечу. А потом вдруг увидел, что лица всех троих его холопок заплаканы.
— Что-то невесело вы меня встречаете? — насторожился он, — уж не стряслось ли чего с Кузьмой?
— Да нет! — тут же успокоила его Онисья. — Он, Слава Богу, жив и здоров.
— Так чего ж вы такие расстроенные?
— Да так, девичьи капризы, Никита Владимирович. — Онисья небрежно махнула рукой в знак несерьезного отношения к слезам дочерей.
— Ну, ладно, ладно! — согласился с ее доводами Никита. — Оно всяко бывает, а у вас, у баб, слеза по всякому поводу про запас имеется.
Онисья грустно ему улыбнулась.
— А вы, что, на делянки наладились?
Онисья растерянно на него взглянула, не зная, что ответить.
— Да, нет, мы, Никита Владимирович, домой направляемся.
— Откуда ж вы путь держите? — удивился боярин.
— Да, отсюда и держим, — сконфузившись еще больше, сказала Онисья.
— Странно как-то она себя ведет, по всему видать, что у них что-то стряслось. — Подумал Никита, но вопросов пока задавать не стал.
— Ну, что ж, это хорошо, что домой! Нам сей же час обед потребуется, ведь я из Твери возвращаюсь! Побуду тут пару часов, и далее в Москву поскачу.
— Чего ж так спешно-то, Никита Владимирович? — удивилась Онисья.
— По делу требуется! А Кузьма-то ноне где?
— Дома он! Только что отселе в деревню подался!
— Ну, что ж, поскачем и мы, а ты Онисья, тоже поспешай, людей моих принимать станешь.
И Никита, проворно запрыгнув на коня, поскакал к деревне, увлекая за собою свиту.
Кузьма вернулся домой в плохом настроении. Чего греха таить, ведь он тоже привязался к своим гостям, и ему не меньше других было жаль с ними расставаться. А тут еще и Марийка! Вот ведь незадача, будет теперь девка страдать попусту! — Да, - с грустью подумал он, — не было печали! — И направившись в горницу, прилег на лавку от нечего делать. Однако ему не лежалось. — Может пойти на двор, да заняться делами? — мельком подумал он. — Нет, с таким настроением ему и делать ничего не хотелось. Покрутившись еще минут пять, он поднялся с лавки и направился в сени за самогоном. Вернувшись в горницу, подсоединил шнур к стоящей в углу аккумуляторной батарее, включил простенькую видеодвойку, оставленную в подарок незнакомцами и, плеснув в ковшик спиртного, снова улегся на лавку.
Никита Куренцов тем временем подъехал к дому, и, спешившись раньше своих людей, привязал коня к изгороди.
— Эй, кто-нибудь, возьмите коня! — крикнул он.
На его зов никто не откликнулся.
— Куда ж они все подевались? То, бывало, холопов во дворе пропасть, а сейчас как назло, ни одного не дозовешься.
— Эй, Кузьма? — снова крикнул он, но ему вновь ответила тишина.
— Не слышит! Поди, где-нибудь на заднем дворе подельничает, — подумал Никита, и пошел в дом.
Как только он открыл дверь, до его слуха донесся какой-то странный, ни на что не похожий звук.
— Что это? — пронеслось у него в голове. — Чудится, ай нет?
И он снова прислушался. Звук доносился из горницы, и Никита тихо подошел к двери.
— Да, что там такое? — удивился он и, толкнув дверь, с интересом уставился на диковинный ящик, стоящий на столе. Видение, представшее перед ним, не подавалось никакому объяснению! Глядя на движущиеся фигурки мультяшек, он все шире и шире открывал рот, пока, наконец, не вскрикнул от изумления.
Подвыпивший Кузьма, который только что усилил звук и не заметил появления хозяина, обернулся и, завидев боярина, моментально выключил аппаратуру, заставив экран телевизора "потемнеть" у Никиты на глазах.
— Что сие…? — изумленно прошептал тот, и указал рукой на загадочный предмет.
— Никита Владимирович! — воскликнул Кузьма, обрадовавшись хозяину, и мигом соскочил с лавки. — Приехал-таки, а я все ждал, ждал! Ах ты, приехал-таки!
Никита, не обращая внимания на радостную болтовню своего верного слуги, снова указал на ящик.
— Что сие есть?
— Погоди, Никита Владимирович, — ответил ему Кузьма. — Тут дело такое, что сразу, одним словом и не объяснишь!
— Что, значит, не объяснишь?
— А то и значит, что до сегодняшнего дня были у нас гости, а какие, я тебе потом обскажу. Сей же час сподручней тебе отдохнуть с дороги, да потрапезничать за чарочкой! — и он окликнул холопов, работающих на огороде.
— Федька, живо застилай стол, боярин приехал!
После обеда Никита уединился с Кузьмой в одной из горниц и выслушал его повествование о побывавших в Зареченском гостях. Затем, сопоставив все факты, понял, что гости эти как раз и были теми аферистами, о которых разыскивал Савелий Никонорович Бобруйский.
— Так вот оно, значит, как! — загадочно произнес он и покачал головой.
— Так ты говоришь, что улетели они на небо?
— Улетели, Никита Владимирович!
— Хм! Божьи люди! Ловко же они тебя провели! Тебя, которого ни разу не смог провести даже самый заклятый враг! Да! Хороши, нечего сказать!
— Да, что ты, Никита Владимирович! — обиделся Кузьма.
— Ты, что ж, думаешь, я и сам поначалу не засомневался в них? Еще как засомневался! Даже стрельцов хотел вызвать.
— Так, что ж не вызвал-то? Пусть бы они с ними и разбирались!
— А чего с ними было разбираться, коль они к нам с добром пожаловали.
— С добром, аль нет, это уж не твоего ума дело!
— Ну, прости, Никита Владимирович, что не потрафил тебе на сей раз! — обиженно попенял боярину Кузьма и развел руками.
— Да ты не обижайся, просто этих твоих божьих людей теперь начальник Тайного приказа разыскивает! Он уж и у меня побывал, и расспросы, между тем, вел о твоей Марийке!
— О Марийке? — забеспокоился Кузьма.
— Вот именно!
— Да, что ж она им сделала, моя Марийка-то?
— В Москву с гостями твоими хаживала?
— Ну, хаживала!
— То-то и оно! — Никита многозначительно поднял палец!
— Так она, это, провожала их, вот и все!
— Провожала! Кто их знает, в каких делах они там были замешаны, а Марийка находилась при них, и Тайной службе о сем ведомо!
— Да отколь же там в Москве о них узнали? Что-то я, Никита Владимирович, никак в толк не возьму! Они отправились на Москву поглядеть, только и дела-то!
— Господи, но отколь тебе ведомо, на Москву поглядеть, иль еще чего сделать?!
Кузьма растерянно пожал плечами, и в глазах его промелькнул испуг.
— А, чего сделать-то?
— Не знаю я, только разыскивают там твоих знакомцев, о том мне доподлинно ведомо!
— А, ну-ка, я сейчас Марийку расспрошу, чем они там в Москве занимались, коль их теперь разыскивают! — заволновался Кузьма.
