Питер Леранжис - Семь чудес и временной разлом
– Массарим, сын мой, пожалуйста…
– Слышали этот бред? – спросил Массарим. – Этот олух утверждает, будто он королева. А королева пропала. Не находите это совпадение странным?
– Пропала? – изумился Караи. – Это правда, отец?
Ула’ар выглядел растерянным:
– Я… Я не знаю.
Элоиза, Касс и Марко касались локулуса языков в моих руках. Они отлично понимали, о чем шла речь. Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица.
Один и тот же предмет не может существовать в двойном экземпляре в одно и то же время.
Когда Ула’ар пришел через разлом из двадцать первого века, он просто заменил собой здешнего Ула’ара. Никто этого не заметил, да и неудивительно.
Но Калани-Торквин заменила Калани-Калани. Что, мягко говоря, трудно было упустить из виду.
– Что ты собираешься делать, отец? – спросил Массарим. – Почему уже какое-то время никто не видел королеву? Может, ты скормил ее этому животному в обличье человека, говорящему ее голосом?
– Зачем бы мне это делать? – рассердился Ула’ар.
Массарим пожал плечами:
– Твои действия – загадка для меня. Одну минуту ты мой союзник, в следующую – договариваешься с Караи вместе уничтожить локули. Какие мотивы, какая нечистая магия управляет Ула’аром? Неужели моему брату удалось заразить тебя своими безумными идеями о сохранении Атлантиды?
– Абсурд! – закричал Ула’ар.
– Остановись, сын мой! – взмолилась Калани.
Караи растерянно посмотрел на короля:
– Кто этот человек, отец? Почему он зовет Массарима своим сыном?
Небо расколол разряд молнии. Времени, чтобы объяснить Караи, кто такой Торквин, не было. Массарим его у нас украл.
– Забудьте о нем! – закричал я.
Караи покачал головой:
– Но… он ведет себя как-то…
Калани посмотрела на меня, и я впился в нее взглядом, пытаясь внушить ей свои мысли: «Подыграйте нам! Перестаньте звать его сыном! Они все равно не поймут, а вы все испортите!»
Земля опять содрогнулась. Элоиза выдернула у меня из рук локулус языков и бросилась к гептакиклосу. В другой руке она держала локулус исцеления, который сама же недавно принесла Калани.
Вернув их в чаши, она закричала:
– Давайте сделаем это – прямо сейчас!
Мы все подбежали к гептакиклосу. Все семь локули были на месте.
Песня гептакиклоса прогремела по всему углублению от склона до склона. Я почувствовал, как из разлома полился мощный поток энергии, он обернулся вокруг семи сфер, создав неразрывный круг силы и тайн, исцеления и добродетели. Мы повернулись к ним спиной, и свет забил из-под наших ног, он поднялся мне до колен, затем выше, по позвоночнику и еще выше, до белой отметины на затылке.
Дождь не унимался, но я чувствовал себя совершенно сухим. Марко поддался назад, прикрывая глаза от мощного сияния.
Точно стая птиц, они будут держаться друг друга, но двигаться вперед своим собственным путем.
– Хватайте копади – клинья! – закричал я. – Сейчас!
Мы всемером одновременно развернулись и схватили по ножу в форме лямбды.
– Отдайте их мне! – заорал Массарим.
Он бросился к нам, занеся над головой меч. Я услышал низкий гортанный вопль.
Обернувшись, я увидел, как Калани обхватывает толстыми руками Торквина ноги сына. Она с легкостью уронила его на землю и, встав, потащила за собой лицом по земле, пока он не потерял сознание. Затем, уже у самого склона, она перевернула его на спину и мягкими движениями вытерла ему лицо краем рубашки Торквина.
Видя, как Калани склонилась над сыном и поцеловала его в щеку, Ула’ар поднял руку:
– Подождите.
Подойдя к мокрой, съежившейся в огромный шар фигуре Торквина, король протянул ему свой копади.
– Ты Калани, моя любимая жена, – его голос дрожал, а по щекам текли слезы вперемешку с дождем. – Я не могу этого отрицать. Так же как я не могу вернуться в то время и место, откуда пришел. Я прожил там многие жизни, и с меня достаточно.
Калани шагнула к нему.
– Мой муж, мой добрый король, – сказала она. – Я останусь здесь со своим народом. Это я стала виной всему этому, и я должна ответить за это.
– Если ты останешься, ты лишишь этого человека, Торквина, чье тело сейчас занимаешь, его собственной жизни, – возразил Ула’ар, подходя к ней. – Он не просил такой судьбы. Идем.
Он вложил копади в большую мозолистую ладонь Виктора Рафаэля Квинонеса и нежно поцеловал его в щетинистую щеку:
– Мы еще встретимся.
Калани опустила голову. Расплакавшись, она обняла Ула’ара и простояла так не меньше минуты.
Новая вспышка молнии подожгла западные леса. Калани наконец отпустила мужа, подошла к кругу и занесла над головой копади, нацелив его кончик на локулус полета.
– Приготовились! – скомандовал я.
Мы всемером заняли позиции. Земля содрогнулась, очень сильно. С жутким треском разлом расширился почти до краев гептакиклоса.
– И… удар!
Глава 54
Начало
Утром, когда я должен был умереть, мимо моего дома вразвалочку прошел мужчина с густой рыжей бородой. Тридцатиградусная жара, по-видимому, совершенно его не беспокоила, а вот с завтраком явно не повезло, судя по тому, как громко, подобно тубе, он рыгнул.
Страдающие отрыжкой босоногие гиганты, напоминающие викингов, в Бельвиле, штат Индиана, смотрятся очень странно. Хотя не скажу, что у меня была возможность разглядеть того парня.
В тот момент я, Джек Маккинли, оказался атакован в собственной спальне. Летающей рептилией.
Конечно, я мог воспользоваться будильником. Но я до поздней ночи готовился к тесту по математике, стоявшей в расписании первым уроком, к тому же разбудить меня обычно можно разве что пушкой. Отца просить бессмысленно: он работает в Сингапуре. А Ванесса – девушка, как я называю, не присматривающая за мной и домой, – встает не раньше полудня.
Мне нужен был шум. Настолько громкий, чтобы я никак не мог его проспать. Как раз, когда я об этом подумал, на глаза попалась модель вулкана из папье-маше – школьный проект, который с прошлого месяца так и пылится на моем письменном столе. Полный под завязку пищевой содой. Я взял папину кофеварку, налил в нее уксус и соединил с кратером вулкана пластиковой трубкой. Затем поставил таймер на полседьмого утра, чтобы вскипяченный уксус по трубе попал внутрь вулкана и вызвал извержение вспененной массы. У основания вулкана я установил желоб с бильярдным шаром. Под давлением пены шар покатится и, упав, приведет в действие установленную на стуле катапульту. А она в свою очередь выстрелит старой игрушкой – большим пластмассовым уродозавром, ярко-красной когтистой помесью орла со львом.
Бабах! Грохота от удара этого малыша о стену хватит, чтобы и мертвого поднять.
Все сработало как часы. Я вскочил с кровати, умылся и сбежал на первый этаж. Умял бублик с маслом, запил его молоком прямо из пакета и пролистал туристическую брошюру, лежащую на кухонном столе.
В конце недели я должен был отправиться за границу, на самые классные каникулы в своей жизни. Папа вернется из Сингапура, мама – из Антарктики. Мы встретимся в аэропорту и на гидроплане полетим вместе на курорт.
Скорее бы.
* * *Нет!
Я так резко проснулся, что у меня свело судорогой левую икру. Застонав, я принялся растирать ногу и, не открывая глаз, откинулся назад на подушку.
Во сне все было не так.
На самом деле все было по-другому.
Отец позвонил из Сингапура, и я поздно вышел из дома, из-за чего несся на всех парах и едва не врезался в Барри Риза. Тот полез в драку, и я оказался посреди проезжей части, где потерял сознание, а очнулся несколько часов спустя в госпитале, где увидел священника, который на самом деле оказался переодетым Торквином…
– Джек? – Мамин голос заставил мои глаза распахнуться.
В комнате царил жуткий холод. Кондиционер над головой разошелся не на шутку. На деревянной стойке рядом с плазменной панелью стоял открытый чемодан, и по всей комнате валялись разбросанные вещи.
Часы на прикроватной тумбочке показывали 7:30 утра.
Но это были не мои часы. И не моя спальня. И уродозавра нигде не было видно.
Что, черт возьми, происходит?!
– Джеки! Пора вставать! – Мама три раза пробарабанила костяшками пальцев по двери. – Хорошо спал?
– Мам! – заорал я.
Она была жива. Она улыбалась. Она была здесь.
– Ох… – она с сочувствием наклонила голову. – Что, моя радость, кошмар приснился?
Я вскочил, ринулся к ней и поцеловал ее. Не смог сдержаться.
Хохотнув, она крепко обняла меня и вышла из комнаты:
– Смотрю, кто-то еще не вернулся из мира снов. Ладно, одевайся. У нас впереди большой день.
