Сергей Гоуданский - Круг ворожеи. Идущие путём земли
– Альден, принеси-ка сюда бочонок с маслом. Нам понадобится много света, зажжём ещё и эти светильники, – показал старик на фонари, многие годы пролежавшие среди разбросанных повсюду материалов, которые предназначались для внутренней отделки судна.
Парень приволок бочку, откупорил и стал осторожно заливать в мерник.
– До краёв не лей, оставь немного места, – не оборачиваясь, приказал механик, внимательно осматривая большой странный механизм. – И вон в том ящике справа целая куча свечей. Тоже понадобятся. Но попозже.
– Мастер Омнус, а зачем вы притащили с собой кота Висильдии? – любопытствовал парень.
– А как ты сам думаешь? – ответил вопросом на вопрос старик.
– Вы хотите достать из него какие-то детали и заменить ими другие, из этой штуковины.
– Всё верно, Альден, всё верно, – протянул Омнус.
– Но я не понимаю, они же не подойдут по размерам.
Подмастерье тяжело вздохнул.
– Раз уж ты увидел этот механизм, а впереди целое путешествие по реке, то рано или поздно ты задашься вопросом…
– Каким вопросом?
– Вопросом о том, почему эта штука работает. Поэтому я решил, что расскажу тебе.
– Расскажете что? – удивился Альд.
– Тайну, о которой знают лишь немногие. Ты слишком юн, и я боялся, что ты не сумеешь сдержать язык за зубами, но, с другой стороны, похоже, ты не такой уж балбес да и не очень-то многословен.
Мальчишка замер весь во внимании, стараясь не пропустить ни единого слова учителя.
– Эту историю мне поведал тот самый гоуданский товарищ несколько лет назад, когда гостил в Тиринмине. За всю свою жизнь я не слышал ничего подобного, и когда он закончил говорить, я, конечно же, не поверил, пока он не показал мне сам. То была его ручная мышь, которую он всегда держал при себе. Как ты, наверное, уже догадался, мышь непростая. Она была целиком из железа, но бегала и прыгала как живая – не отличить. Помнишь те механические статуэтки, которые ты видел на входе в тиринминскую гильдию? Они не идут ни в какое сравнение с тем, что я увидел в тот день. И удивительным было не только это. Мышь бегала без остановки, ныряя ему в карманы и рукава, выползая через воротник на плечи, замирая на мгновение, а затем вновь спускаясь вниз – и ей совершенно не требовался завод. Я помню, сидел тогда, смотрел на неё, смотрел и никак не мог поверить, что мои глаза видят именно то, что видят. А потом он мне рассказал, правда, не показал, так как мышь не давала себя удерживать слишком долго и пыталась укусить его за руку своими крохотными железными челюстями.
Оказывается, внутри мыши находились камни с поразительными свойствами. Древние механики Мез-Аннема называли их «камнями воды», потому что те будто бы наделяли механизм жизнью. Позже их гоуданские потомки придумали более звучное название – «серебринт», потому что внешне тот напоминал слипшийся в камень серебряный песок. Каждый серебринт, почти касаясь какой-либо железки, заставлял её крутиться на месте. По этой причине Народ Холмов прозвал серебринт «танцующим камнем». Да-да! Именно они были первыми в Добраобаре, кто нашёл его в своих шахтах в Трилистнике. Они же первыми прознали и про его удивительное свойство, хотя в древней книге «Антитéрес», что хранится в Гоудане, уже упоминалось о «камне воды, оживляющем механизмы». До того момента гоуданские механики не верили в существование этого минерала и считали описания, содержащиеся в этой раритетной книге, чистым вымыслом и несбыточными мечтами древних мастеров Мез-Аннема.
Когда же Гоудан расширил свои владения до западного предгорья Трилистника, то выторговал «танцующие камни» у местных вождей. Как только механики осознали ценность серебринта, Тривирум заключил с вождями соглашение, по которому все горы оставались во владении Народа Холмов, но продавать камни они были обязаны только избранным людям из столицы. В противном же случае гоуданцы грозились найти и силой захватить все их горные рудники. Разумеется, они могли бы это сделать сразу, и не раздумывая, но были причины, почему войны так и не случилось. Во-первых, они не хотели, чтобы новость о ценных минералах расползлась по миру, – а это бы обязательно произошло, и тогда у Гоудана не хватило бы сил сдерживать со всех сторон Трилистника – из округов Аскафласа, Ним-Сидара, Ар-Сидара и Тиринмина – нескончаемый поток вольных старателей, которые прежде не заходили в эти горы как раз-таки из-за боязни сурового Народа Холмов. Во-вторых, все племена Трилистника объединились бы перед внешней угрозой, и тогда ещё неясно, какими были бы потери добраобарцев, особенно при военных действиях в горах. Вместо этого Гоудан поступил в точности до наоборот. Он объявил о том, что встаёт на защиту славного горного народа и поможет им одолеть любого, кто посягнёт на их исконные земли.
– Ну и ну! Кто бы в такое поверил! – воскликнул Альд. – Неужели вы хотите сказать… что… что внутри этого кота – камни серебринта?!
– Серебринт, да… и… ты, наверное, удивишься ещё больше, если я скажу, что там есть нечто куда более ценное. Правда… теперь оно поломано навсегда, – вздохнул механик.
– Но разве может быть что-то ценнее такого минерала?! – недоумевал парень.
– Я ещё не закончил рассказ, Альд. Я понимаю, тебе не терпится увидеть, да и мне, по правде, тоже, но дай я вначале договорю.
В той механической мыши был ещё один камень, куда более редкий и… интересный. Он тоже достался гоуданцам от горцев. В «Антитересе» о нём говорилось как о «камне огня», по аналогии с «камнем воды». Гоуданцы потом дали ему название «солéмниум», а Народ Холмов называл его, конечно же, по-своему, хоть и похоже. Догадываешься как?
– Солнце-камень! – остолбенел Альден, да так, что у него мурашки побежали по коже.
– Запомнил! Молодец, – хрипло посмеялся старик. – Да, именно так… «Жёлтый, как свежая сосновая смола, а внутри будто солнце застыло, переливаясь неподвижными лучами», – повторил Омнус описание из тиринминской легенды.
– И что же он делает?! – горячился мальчишка.
– Народ Холмов не знал истинной ценности Солнце-камня. Он виделся им просто очень красивым и редким самоцветом, обладающим, однако, странным свойством притягивать к себе серебринты. Но кто-то из гоуданских мастеров, внимательно изучив древнюю книгу, сделал круглую огранку «камня огня», хоть совершенно не знал, что с ним делать дальше, потому что часть страниц древней книги обратилась в прах. Как он ни старался, с металлом камень взаимодействовать не хотел. Затем, вряд ли нарочно, он как-то раз положил огранённый солемниум рядом с серебринтами. Они все прилипли к нему и оставались в таком положении очень долго, пока однажды мастер не увидел невообразимое: солемниум изнутри светился ярким светом, а по его застывшим лучам, уходящим в сияющий центр, туда и обратно бегали тысячи маленьких огоньков. При этом серебринты ходили ходуном: то отдалялись, то приближались вплотную к солемниуму. Это длилось какое-то время, а потом самоцвет внезапно треснул и погас навсегда.
Казалось бы, на этом странная история и завершилась, но она получила внезапное продолжение, когда благодаря древним сведениям из «Антитереса» были воссозданы движущиеся механизмы с использованием серебринтов. В движение все эти устройства приходили от кнопок и рычагов, которые придвигали «камни воды» к валику или шестерне, и те тут же начинали вращаться сами по себе! Да-да, мой мальчик, именно так работает эта штука, – показал на громоздкий механизм Омнус. – На мостике есть рычаг, который придвинет серебринты к деталям этого устройства, и тогда оно заработает, начав вращать гребное колесо за кормой – нужно лишь только добавить ещё два серебринта, если верить дневнику Бриггинса.
– Вы хотите вставить сюда камни из кота Висильдии! – догадался Альд.
– Точно, парень. Нужно лишь вскрыть вон те серебряные пластины на плоских цилиндрах, внутри которых закреплены серебринты, и посмотреть, в которых из них пусто. Да, верно, все эти футляры сделаны из серебра, потому что серебринт, как ни странно, не оказывает на серебро никакого влияния. Поэтому используют именно его, чтобы удерживать камни на нужном расстоянии от деталей.
– Так а что же с солемниумом?
– Ах да, – встрепенулся старик. – На чём я там остановился?
– Вы сказали, что вначале все механизмы работали только на серебринтах, – напомнил потерянную мысль парень.
– Верно. Тот мастер знал, что солемниум должен был быть как-то связан с механизмами, иначе не было смысла упоминать о нём в «Антитересе», – и не просто с механизмами, а с механизмами с использованием серебринта! Он пытался изобрести что-нибудь такое, где нужно было бы притягивать все серебринты вместе, но ни до чего толкового додуматься не мог, как и не мог понять, что именно давала древним мастерам круглая огранка камня.
Но однажды, во время размышлений над тем странным случаем, который ну никак не уходил у него из головы, он вспомнил, почему серебринт в «Антитересе» назывался «камнем воды», а солемниум – «камнем огня». И вода и огонь означали жизнь. Тогда он создал механического сторожевого пса, сделав ему железное сердце, в которое поместил солемниум. Прошло какое-то время… и пёс ожил! Солемниум сам запускал связанные с серебринтами части механизма так, как ему того хотелось. Не нужны были ни рычаги, ни кнопки, – «камень огня» делал всё сам на своё собственное усмотрение. Более того, механизм двигался и вёл себя в точности как живой пёс, только железный. Ему совсем не нужна была еда, но, как ни странно, без сна он обходиться не мог. Иногда пёс ложился у ног хозяина и неподвижно дремал.
