Кейт Коннолли - Чудовище
Рен делает вид, что подолгу рассматривает каждую девочку, ходит туда-сюда вдоль шеренги, словно выбирает пару для танца, а не девочку, которой он спасет жизнь.
— Вот эту. — Он показывает на Делию.
Она не поднимает глаз, но шея и уши ее наливаются краской. Она не покажет, что знает его. Мне за нее так больно! Что ей довелось здесь пережить?
— Отличный выбор. — Король снова смеется, и в голове у меня звенит предупредительный звонок. — Альбин!
Он машет рукой, и мужчина в белом колете сбивает Рена с ног. Рен не выпускает веревки, так что я лечу следом. Лакей в сером выгоняет девочек прочь, а Энсель довольно улыбается.
— Так-то лучше. Ползай у моих ног, там тебе самое место. Ты что же, поверил, что я стану с тобой торговаться? Идиот. Моей зверушке всегда нужна еда. А впрочем, спасибо, что помог выбрать, которую из девчонок сбросить с утеса следующей. А ты пока в темнице посидишь.
Стражники связывают нам с Реном руки. Лакей, который увел девочек, возвращается и тащит меня по коридору. Бросив последний взгляд в сторону Рена, я вижу, что он кричит и сопротивляется, а стражники тащат его из нарядного зала в серый коридор.
Внутри меня поднимается ужас. Мы проиграли, даже не начав.
Лакей ведет меня по коридору за тронной залой, потом сворачивает в другой проход и доводит до двери, у которой стоит стража. Заталкивает меня внутрь и опускает засов.
Все еще хуже, чем я думала. Рен готов был обменять меня на мою сестру, а остальных девочек бросить на смерть. Как он мог? Разве такого человека я полюбила? Не понимаю, как он на это пошел, не понимаю, чем закрыть растущую пустоту в груди.
Комната, как и весь замок, представляет собой смесь запустения и роскоши. Стены и пол каменные, зато на кроватях шелковые простыни и яркие, как самоцветные камни, подушки.
Одна из девочек помогает мне встать. У нее длинные темные кудри — когда-то я мечтала о такой же прическе. Она замирает, смотрит мне в лицо и отдергивает руки, словно коснувшись горящих угольев.
Она меня узнала. В груди нарастает паника.
Она недоумевающе отступает на шаг назад. Я сижу на свободной кровати с соломенным тюфяком. Я плотнее заворачиваюсь в плащ. Девочек больше трех десятков. Они сидят, сгрудившись вместе, на таких же соломенных тюфяках. Кое-кто жует — кажется, черствый хлеб и сыр со стоящего на полу потускневшего серебряного блюда. Я сразу нахожу взглядом Делию. Она и еще несколько девочек перешептываются и бросают на меня испуганные взгляды. Они знают, что я не такая, как они. Ненастоящая. Они мне не доверяют. Они меня ненавидят.
И все же я должна найти способ развеять их страхи и спасти их.
Весь день я строила планы спасения девочек. И в каждом новом плане была одна закавыка: надо было сделать так, чтобы они мне поверили.
Сделать это будет нелегко. Да, мой яд украл у них часть памяти, но все, что я сделала, сказалось на девочках очень сильно. Готова поспорить, что к некоторым воспоминания успели вернуться полностью — уж больно опасливые взгляды они бросают в мою сторону.
И вряд ли они пойдут за той, чье лицо было последним, что они видели перед тем, как проснуться в этой камере.
Я встаю с постели. Веснушчатая девочка со светло-каштановыми волосами вздрагивает и едва не роняет засохший ломоть хлеба. Я вытягиваю раскрытые ладони.
— Привет, — говорю я. — Меня зовут Кимера.
Они глядят на меня разинув рот. А вот Делия совсем не смотрит в мою сторону. Внутри у меня все переворачивается. Не слишком многообещающее начало. Попробую еще раз.
— Вижу, вы меня помните. — Я улыбаюсь, но тут вздрагивает другая девочка. — Я не причиню вам вреда.
Вперед выступает девочка с темно-каштановыми волосами. Руки у нее сложены на груди. Я ее помню — она пыталась убежать, а за ней гнались козлоногие куры. На руках у нее до сих пор шрамы.
— Зачем же ты тогда явилась? Забрать нас еще куда-то, чтоб стало еще хуже?
В голубых глазах горит яростная ненависть. Это хуже любого удара. Я сглатываю, понимая, что никакими словами не смогу загладить то ужасное, что сделала с ними.
— Я пришла забрать вас домой.
В камере повисает мертвая тишина. Делия наконец смотрит на меня, но надежды в ее взгляде я не вижу. Никто не дышит. Я вижу, что они мне не верят. Я чувствую такую тяжесть, словно на спину мне опустили огромный камень. А если не получится? Все умрем?
— Я серьезно. Я могу помочь.
Храбрая девочка отвечает:
— Как? Что ты можешь против короля Энселя?
Мне становится страшно. Я знала, что этот миг придет. И либо я добьюсь того, что девочки мне поверят, либо они будут презирать меня еще больше.
Все, что я делала, я делала из любви — хоть и обманываясь, — а в ответ получу лишь ненависть. От этой иронии судьбы мне становится горько.
— Многое могу, — отвечаю я. — У меня есть кое-какие… таланты. Они помогут мне вас вывести.
Девочка суживает глаза, остальные перешептываются у нее за спиной.
— Что за таланты? Ты не обманываешь?
— Я вам покажу, но предупреждаю — вас это может испугать. Пожалуйста, постарайтесь не кричать. Не хочу, чтобы стража встревожилась.
Девочки отступают на несколько шагов назад. Моя храбрая собеседница ни на секунду не отводит глаз. Ее ненависть обжигает мне грудь, словно палящее пламя.
Я сбрасываю плащ.
Тесно уложенные крылья распахиваются, из-под платья высовывается обернутый вокруг ноги хвост. Двум девочкам становится дурно. Остальные хватают ртом воздух.
— Это ты! — кричит Делия, обвиняюще показывая на меня пальцем. — Ты — чудовище из наших снов! Ты нас украла!
Я проглатываю отчаяние. Меня ненавидит даже родная сестра.
— Да, я. И снова украду, если вы мне позволите.
Я делаю шаг вперед, надеясь ее убедить. Несколько девочек достаточно храбры и остаются на месте, но Делия и все остальные, дрожа, отступают и прижимаются спиной к стене.
— Ты кто? — кричит девочка, которая меня расспрашивала, и встает впереди, загораживая других собой. Меня восхищает ее отвага. Я ведь тоже хотела защитить этих девочек. Возможно, в других обстоятельствах мы с ней подружились бы.
— Меня специально создали, чтобы красть вас из Брайра. Мне очень жаль. Меня обманули. Сказали, что я вас спасаю. Теперь я знаю, как все было на самом деле, и хочу исправить все, что натворила.
Девочки смотрят недоверчиво, некоторые — с неприкрытым ужасом.
— Я пришла помочь вам бежать, но мне нужна ваша помощь. Мне нужно побольше разузнать об этом дворце, об этой камере. Когда Энсель в следующий раз должен кормить Сонзека?
Храбрая сглатывает — сейчас она бледнее, чем несколько минут назад.
— Если нас поймают, Энсель не станет ждать и сбросит нас с утеса, когда ему заблагорассудится.
По тесно сбившейся толпе девочек пробегает шепоток.
— Я этого не допущу.
— Ну да. Один раз ты нас уже спасла. — Храбрая расправляет плечи. — Нам не нужна твоя помощь. Мы сами что-нибудь придумаем.
Сердце у меня падает.
— Но…
— Никаких но, — говорит она. — Я тебя помню. У меня в Брайре брат остался, а я тут — из-за тебя. Ты ничем не лучше колдуна.
На меня находит ступор. Я ничего не могу ответить, а темноволосая девочка уводит остальных на другой конец камеры. И весь остаток ночи они больше не говорят мне ни слова.
День шестьдесят четвертый
Проснувшись, я с трудом поднимаю голову и не сразу соображаю, где нахожусь. Сажусь, потирая ноющую спину. Комната большая, и в этом углу я сплю одна. Остальные стараются держаться от меня как можно дальше.
Мне так и не удалось пока их убедить. Как я ни стараюсь объяснить, что пришла помочь, на меня не обращают внимания или отшивают.
Я так расстроилась, что не спала всю ночь. Чтобы сбежать, мы должны объединить усилия. Вся моя сила, крылья, когти, ночное зрение бесполезны без знаний о дворце и о том, как тут все устроено. Но я не могу заставить их поверить мне. Не выжимать же из них информацию, как из Дэррелла.
Нет, их доверие надо заслужить, но как? Я даже вообразить себе не могу.
Мы сидим в камере целый день. Несколько раз приходили стражники, приносили нам скудные объедки с королевского пира. Я ем мало. Голод терзает желудок словно когтями, но не грызться же за корку хлеба. Девочки и так совсем тощие — в чем только душа держится, — и им нужно есть побольше.
В конце концов, это я обрекла их на такую жизнь.
Меня вспомнили еще не все — у одних яд выветривается быстрее, у других медленнее, — но я помню каждую. Девочку с прямыми темными волосами, которая сбежала из башни Барнабаса и устроила переполох во дворе. Рыженькую, которую я унесла той же ночью. Делию, с красивыми руками, золотыми волосами и розовыми щеками, теперь худыми и бледными от недоедания. Я надеялась, что при виде ее лица у меня что-то екнет внутри, но нет. И все же теперь я знаю правду и чувствую яростное желание защитить сестру. Еще здесь маленькая девочка — мне не забыть, как обрамляли лицо ее тугие золотые кудряшки. Правда, теперь кудряшки поникли. Ее я унесла из Брайра первой. Она выбросила мои розы. Она хотела к маме.
