Эрик Ниланд - Слуги света, воины тьмы
— Вы говорите о музыке?
— Именно. — Старик повернулся и посмотрел на магазинную тележку на колесиках, стоящую рядом со стеной дома. — А такое чудесное воскрешение заслуживает награды.
Элиот осмелел и сделал два шага вперед.
— Еще один урок?
Он словно бы ощутил, как его пальцы прикасаются к скрипке, почувствовал вибрацию струн, ритм и крещендо.
— Скорее я бы замазал побелкой «Мону Лизу», — поморщился старик.
Он порылся в тележке, нашел обшарпанную упаковочную коробку без крышки и протянул Элиоту.
Элиот взял коробку. Почувствовав ее вес, он сразу понял, что это такое… но не посмел поверить. Коробка была набита пластиковыми пакетами. Он сунул руку под них, нащупал деревянную поверхность и вытащил скрипку.
— Теперь, — сказал старик Элиоту, — тебе нужна только практика.
Все еще не в силах поверить, Элиот вертел в руках скрипку, не сводя с нее глаз. Прежде никто не дарил ему ничего подобного.
— Не стоит про него забывать. — Старик протянул ему смычок.
Пальцы Элиота легли на струны. Казалось, они вибрируют сами по себе.
Больше всего на свете ему хотелось играть. Но вчера он чуть было не потерялся в той детской песенке. Сегодня он не мог себе такого позволить. Ему нужно сосредоточиться на очень важных вещах: на работе, на испытаниях не на жизнь, а на смерть, на размышлениях о новых родственниках.
— Даже не знаю, что сказать.
— Ничего не говори. — Старик прижал к губам указательный палец. — Мне вполне достаточно твоего взгляда. Кроме всего прочего, слова — это инструменты выскочек и глупцов.
— Но я не могу…
Меньше всего Элиоту хотелось произносить эти слова, но он должен был их выговорить. Одно из правил бабушки гласило: не принимать экстравагантных подарков. «Слишком щедрые подарки никогда не преподносят просто так, — учила бабушка. — Они тебя испортят». И еще она то и дело повторяла: «Тяжелый труд — краеугольный камень характера».
Но что плохого будет, если один-единственный подарок его немного испортит? Скрипка уже казалась ему своей. Он представил, как нарушает правило… и его сердце бешено заколотилось.
Но уроки бабушки — как ни крути — были крепко впечатаны в характер Элиота.
— Я не могу, — прошептал он. А потом, хотя ничего труднее ему в жизни не приходилось делать, он протянул скрипку старику. — Вам она намного нужнее, чем мне.
Старик перестал улыбаться, осунулся, вдруг как бы стал еще выше ростом и посмотрел на Элиота сверху вниз.
— Ты так думаешь? — Он схватил инструмент и засунул его в коробку. — Совсем наоборот: я покидаю эти роскошные апартаменты и расстаюсь со своими бедами. — Он провел пальцами по грифу скрипки. — Увы, с ней связано слишком много грустных воспоминаний.
— Вы что же, собираетесь бросить ее здесь?
— Может быть, ее найдет какая-нибудь бездомная девчонка и сожжет, чтобы согреться, — хитро прищурился старик. — А может быть, какой-нибудь безумный бродяга станет играть на ней, как на укулеле. А может быть… — Он взял скрипку и положил в канаву у дороги. — Может быть, ее переедет грузовик.
Он поднял ногу и занес ее над скрипкой. Ни разу в жизни Элиот не двигался так проворно. Он схватил скрипку и прижал к груди.
— Ну что, передумал?
— Да.
Элиот чувствовал биение своего сердца, отдающееся внутри скрипки. Он понятия не имел, как спрячет инструмент от бабушки, но нельзя же допустить, чтобы драгоценный инструмент сломали, превратили в кучку щепок.
— Я буду спать спокойнее, зная, что она в руках мастера. — Старик опустился на колени и притронулся к скрипке. — Смотри. Я открою тебе тайну.
Он поскреб поверхность скрипки ногтем. Отделился краешек липкой ленты.
— Я вынужден был ее замаскировать. Если бы кто-нибудь из моих соседей увидел, какая она на самом деле… что ж, знаешь, как говорят: доброму вору все впору.
Только теперь стало видно, что поверхность деки усеяна кусочками скотча, закрашенного маркером и замазанного грязью. Под скотчем пряталось лакированное дерево, похожее на расплавленное золото и сверкающий топаз.
Элиот увидел отражение собственного лица в лакированном боку инструмента, и ему показалось, что оно словно бы вплавлено в зеркально-гладкую поверхность.
— Такой красивый инструмент.
— Она красивая. И ее зовут Леди Заря. — Старик театрально взмахнул рукой над скрипкой. — Она изготовлена Антонелли Морони[46] в шестнадцатом веке; все остальные по сравнению с ней — воющие гарпии. Относись к ней с почтением, которого она заслуживает.
Относиться к ней с почтением? Элиот был готов возразить — старик сам только что не растоптал скрипку! Но тот многозначительно поднял указательный палец.
— Когда-нибудь ты узнаешь, что играть можно не только на музыкальных инструментах.
Значит, он уже давно собирался подарить Элиоту скрипку. Мальчик покраснел.
Старик встал и отряхнул пальто.
— А теперь мне пора покинуть это подзаборное царство крыс. Я никогда сюда не вернусь.
Он протянул мальчику руку.
Элиот обернулся. Фиона ждала его и жестами показывала, что стоит поторопиться. У Элиота из головы не выходили слова сестры о том, что этот человек — безумец, но все же он повернулся к старику и пожал его руку. Он решил, что вежливость не помешает.
Ощущение у него возникло точно такое же, как в то мгновение, когда он пожимал руку дяди Генри. Рука у старика была теплая, но стоило Элиоту сжать ее, он почувствовал, как она тверда. Старик мог бы без труда раздавить его, сплющить, как банку от содовой.
Свет померк… и хотя Элиот не мог оторвать взгляд от старика, краем глаза он все же видел тени на стенах: неподалеку собиралась толпа зевак. А еще он увидел силуэт здоровенной принюхивающейся собаки.
Старик отпустил руку Элиота.
Тени исчезли.
— Рука у тебя крепкая, — заметил старик. — Повзрослеешь — станешь сильнее меня.
— Спасибо, — проговорил Элиот и взглянул на свои хрупкие пальцы. Он сильно сомневался, что предсказание старика сбудется. — Меня зовут Элиот.
— Луи. Луи Пайпер. Приятно было познакомиться. Надеюсь, мы еще увидимся при других обстоятельствах.
— Ага, — кивнул Элиот и, оглянувшись, посмотрел на ожидающую его Фиону. Сестра стояла, сердито скрестив руки на груди, и гневно смотрела на него. — Я лучше пойду.
Но старик уже развернулся и ушел в подворотню, что-то насвистывая себе под нос. Элиот поспешил к сестре.
Фиона неприязненно посмотрела на скрипку.
— Что ты собираешься делать… с этим?
Элиот снял со спины рюкзак, перебрал вещи и аккуратно положил Леди Зарю в резиновый сапог.
— Вот что.
— А с бабушкой как быть?
— Потом придумаю. Я просто должен был взять скрипку.
Фиона горестно вздохнула и покачала головой. Вне себя от отчаяния, она повернулась и пошла дальше по улице.
Элиот забросил рюкзак за спину и догнал сестру.
— Ты ведь ничего не скажешь, правда?
Фиона остановилась. Она разжала губы и прижала руку к сердцу с таким видом, словно брат уколол ее кинжалом.
Сестра могла довести Элиота до бешенства, она придумывала для него самые обидные на свете прозвища, но никогда, ни за что на свете она бы не стала ябедничать. Правда, в этом не было особой нужды. Бабушка обычно сама прекрасно обо всем догадывалась.
— Извини, — прошептал Элиот.
— Не бойся. Я бы ни за что не рассказала, — прикусила нижнюю губу Фиона.
Они немного постояли, молча глядя себе под ноги.
Наконец Фиона продолжила путь. Она медленно перешла Вайн-стрит и подождала Элиота около входа во Всеамериканский дворец пиццы.
Элиот нагнал сестру. Сегодня машин у ресторана было вдвое меньше.
Фиона и Элиот вошли в вестибюль.
Судя по часам, они опоздали на двадцать пять минут. Новый рекорд.
Майк оштрафовал бы их на половину дневного заработка, да еще и пригрозил бы увольнением.
«Интересно, как он там, — подумал Элиот. — Вернется ли на работу, и если да, то когда? И вообще — не лишился ли он руки?»
Джулия склонилась к стойке с кассой. Она ничего не сказала по поводу их опоздания, только рассеянно махнула рукой. На ней был пушистый небесно-голубой джемпер с глубоким вырезом и белая кружевная юбка до колен.
— Вчера в банкетном зале была вечеринка, — предупредила она Фиону.
Та понурила голову.
— Но я пришла пораньше и немного прибрала там, — добавила Джулия. — Не откажешься попозже обслужить столики, милая? Линда пошла к дантисту.
— Спасибо, — не веря своим ушам, пробормотала Фиона, часто моргая. — Да, конечно.
Джулия вышла из-за стойки и одарила Элиота улыбкой в сто ватт.
— А тебе я должна кое-что показать.
Элиот прошел за ней через зал в кухню, не в силах оторвать глаз от нее, от ее походки.
