Майте Карранса - Избранница
— Это гораздо хуже… вы остались без волос, — и горничная протянула ей зеркальце с золотой чеканкой и алебастровой ручкой.
Вопль королевы разбудил бедного Патрика, который тут же появился у королевской постели.
— Что случилось? — хотел было спросить он, однако из его рыла вырвалось лишь ужасное хрюканье.
Оонаг отчаянно кричала и визжала:
— Скажи мне, что это неправда, скажи мне, что это страшный сон, что я не лишилась волос, что я еще красива!!!
Королева очень боялась за свою внешность, но голова поросенка на плечах Патрика испугала ее не меньше.
— Аххх!!! Скажи мне, что это неправда. Скажи, что моего прекрасного кавалера не околдовали, — закричала она, бросаясь в объятия Мии.
Миа стала укачивать ее, словно маленького ребенка:
— Ну, ну, примите немного успокоительного, вам нужно прийти в себя!
И королева, украдкой поглядывая на Патрика, и опасаясь, как бы тот не приблизился к ней, отпила глоток из зеленого флакона, который ей протянула Миа.
По мере того, как напиток производил желаемое действие, Оонаг начала кокетливо хлопать глазами и улыбаться. Патрик показался ей совершенно неотразимым с этим розовым цветом, окрасившим его губы, гладкой кожей, пухлыми щеками, преданными глазами и благородным лбом.
Королева почувствовала головокружение, страшное головокружение и огромное желание заключить Патрика в свои объятия и целовать его до самой смерти. Оонаг театрально распростерла руки:
— Прелестный Патрик, я вас плохо разглядела, вы так красивы, что затмеваете меня! Разрешите мне поцеловать вас…
Однако ужас Патрика, бросившегося бежать, говорил о совсем другом.
— Патрик, остановись!
Патрик не стал ее слушать и открыл дверь.
— Иди сюда, я твоя королева и повелительница, я хочу расцеловать тебя. Это приказ!
Патрик не обратил на приказ ни малейшего внимания и выбежал из спальни.
Оонаг подхватила ночную сорочку и бросилась за ним.
— Не убегай! — кричала она, намереваясь догнать его.
И лысая королева Оонаг, и ирландец, превращенный в поросенка, исчезли среди волшебной ночи, издавая жалобные вопли.
Когда спальня опустела, Миа помогла четырем заговорщикам выйти из убежища за гобеленом.
Все хохотали, поздравляли друг друга и обнимались. Миа достала горшок с медовым напитком и предложила всем отведать по глотку.
Лилиан подняла свою чашу:
— За дружбу!
Дианкехт поддержал ее:
— За мимолетную красоту!
Миа резко подняла руку:
— За месть!
Пурпурная фея добавила с улыбкой:
— За смех!
Все пили, чокались чашами, как вдруг обратили внимание на Антавиану.
Та в свою очередь, подняла чашу и, влюбленно глядя на Лилиан, детским голоском произнесла тост:
— За возвращение!
В помещении воцарилась тишина.
Лилиан зажала рот руками и подавила крик радости, узнав наконец этот вздернутый нос, озорные глаза, вишневые губы, непослушные кудряшки. Это была она, ее малышка. Это была ее пропавшая девочка.
Фея бросилась к карлице и заключила ту в свои объятия:
— Моя девочка!
Антавиана подняла глаза, полные слез, и зарыдала, прижавшись к груди Фиалковой феи:
— Обещай, что никогда не покинешь меня, никогда, никогда!
Марина
Встревоженная Марина высунула голову из пещеры, обрадовалась дуновению легкого ветерка и жадно вдохнула. Она долго поднималась по сырому туннелю, где воздух был разрежен.
Прежде чем убежать, девушки уверили Марину, что эта тропа связывает Царство тьмы с холмами Дэйойн Сайда.
Марина с опаской вышла из пещеры и огляделась вокруг.
Она оказалась в чаще, скорее всего, за пределами леса, окружавшего замок Кнокма, который вместе с зубчатыми стенами виднелся вдали. Ей не удалось разглядеть ни единой тропы, и она чувствовала себя совершенно потерянной. Марина даже не узнавала пажескую одежду Цицерона и меч, который он ей вручил, храбро вызвавшись отвлечь Кроу, слепого мастифа.
Бедный Цицерон! Наверное, он бежит сейчас, преследуемый по пятам чудовищной собакой. Он выдержит?
Ей надо торопиться, вернуться в замок, спуститься в темницы, найти колодец, сдвинуть каменную плиту и сбросить в него веревку, чтобы ее спаситель мог ухватиться за нее.
— Лилиан, постой! — крикнула она.
Марине вдруг показалось, будто перед ней мелькнул силуэт феи. Фея могла спасти ее.
Марина следовала за ней какое-то время, затем остановилась. Это была не Лилиан. Ей просто померещилось.
В лесу царил полумрак, среди которого возникали забавные вводящие в заблуждение тени.
Как же ей добраться до замка? А если она не сможет, что произойдет с Цицероном?
Их встреча получилась очень странной. Марина даже не бросилась к нему в объятия, даже не сказала, что никогда прежде ни один парень, кроме него, не шел за ней на край света.
Вместо того чтобы проявить нежность, она смотрела на него с презрительной ухмылкой. Ее раздирали противоречивые и тревожные чувства, в голову лезли парадоксальные мысли. То, что Марине казалось унизительным, Анхела считала естественным, и обе спорили в ее голове в своеобразном внутреннем диалоге.
«Тебе следовало поцеловать Цицерона и сказать, что он очень отважен», — корила себя Марина.
«Так лучше. Это ведь он сам решил так сделать, потому что ему это нравится», — поправила ее Анхела.
«Как ты можешь быть такой высокомерной?» — спросила ее в ответ Марина.
«Я предпочитаю быть такой, какая есть, а всякие охи и ахи — это признак слабости и глупости», — заявил внутренний голос Анхелы.
«И чего ты добьешься, скрывая свои порывы и обманывая его?» — задала ей трудный вопрос Марина, помня, как подавила желание броситься в объятия Цицерона и поцеловать его.
«Я его не обманываю, я его ценю, считаю интересным и поступаю так, чтобы и он научился ценить себя. Если не ценишь себя, никто тебя не станет ценить. Бросаться без оглядки в объятия парня — это глупость. Он подумает, что тебя легко добиться!»
«Вот это действительно глупость», — проворчала Марина.
«Вовсе не глупость, ты поступаешь так, как свойственно мне».
Это точно. Марина чувствовала себя пленницей в теле и в душе Анхелы.
«Однако дела у нас идут не так хорошо. А я-то думала, что у тебя дела всегда идут хорошо».
«Я так и говорю».
«Разве это не правда?»
«Как сказать. Если веришь тому, что говоришь, это становится правдой».
«Хочешь сказать, что все меняется?»
«Я хочу сказать, что сегодня Повелитель тьмы был покорен моей красотой и юностью, а мое присутствие вызвало невиданный переполох при его дворе».
«И создало кромешный Ад, — возразила разъяренная Марина. — Ты сделала несчастными кучу девушек, которые жили здесь».
«Вот видишь? Ты то краснеешь, то злишься и все искажаешь. Сегодня у меня был славный день, и если дела у девушек пошли плохо, то виновата в этом ты, а не я».
Марина промолчала. Вдруг Анхела права? Вдруг ее отношение к жизни — не лучший вариант решения ее проблем? Возможно, поэтому дела у нее всегда шли скверно. Ей придется научиться смотреть на мир другими глазами или, иначе говоря, заглянуть в свою душу.
— Лилиан! — позвала она еще раз, не сомневаясь, что фея находится где-то рядом.
Послышался хруст веток, и Марина направилась в ту сторону.
Певучий смех увлекал ее в самую чащу.
— Сюда! — откликались озорные голоса.
Марина шла вперед и пыталась разбудить волшебных существ, дремавших под деревьями, но тщетно.
— Пожалуйста, пожалуйста, просыпайтесь, мне надо попасть в замок!
Но те метались во сне и не переставали храпеть. Их совершенно не волновало то, что она спешила.
— Будь осторожна, ты чуть не наступила на меня! — крикнула сердитая змея.
— Извини. Как пройти к замку? — тут же спросила ее Марина.
Но змея уже исчезла.
Веселые голоса и звуки музыки привели ее к опушке. Там при свете голубой луны плясали феи в обществе придворных, которые играли на флейтах и настраивали скрипки. Они были неутомимы и были готовы плясать под эту небесную музыку и веселиться до окончания праздника урожая нынешнего лета.
«Наконец-то», — сказала Марина про себя и направилась к ним не без чувства зависти.
Они счастливы и безмятежны, не думая о том, что сулит им день завтрашний, послезавтрашний и любой другой. У них не было дней рождения, они не сдавали экзамены, не полоскали рот и не заправляли постели. Возможно, в следующем перевоплощении она станет настоящей феей, но сейчас она была Мариной — или Анхелой — и искала дорогу, ведущую к замку.
