Филип Пулман - Янтарный телескоп
— Спасибо, Мариса, — поблагодарил ее лорд Азраил, — У тебя есть какие-нибудь мысли о том, что будут делать Лира и этот мальчик?
— Нет, — призналась миссис Коултер, — никаких. — Я разговаривала с ним, и он показался мне… тем, кто хорошо умеет хранить секреты. Что до Лиры — это просто закрытая книга.
— Милорд, — вмешался в разговор король Огунве, — можем мы узнать, является ли теперь леди Коултер участником нашего совещания и если да, то в качестве кого?
Если же нет, не следует ли удалить ее отсюда?
— Она наша пленница и моя гостья, и, как бывший высокопоставленный деятель Церкви, она может располагать полезной информацией.
— Она выдаст ее добровольно, или надо будет подвергнуть ее пыткам? — поинтересовался лорд Роук, в упор глядя на миссис Коултер.
Миссис Коултер рассмеялясь.
— Я думала, подчиненные лорда Азраила не опустятся до пыток, — произнесла она.
Лорд Азраил невольно восхитился таким неприкрытым лицемерием.
— Я отвечаю за миссис Коултер, — заявил он. Она знает, что ждет ее, если она предаст нас, хотя не думаю, что ей представится такая возможность. Но если у Вас есть сомнения, выскажие их прямо сейчас не стесняясь.
— У меня есть, — сказал король Огунве, — но я сомневаюсь не в ней, а в Вас.
— Почему? — спросил лорд Азраил.
— Если она попытается соблазнить Вас, Вы не устоите. Взять ее в плен было правильным, неправильным было пригласить ее на совет. Обходитесь с ней со всей учтивостью, окружите ее комфортом, но удалите ее от себя и держитесь от нее подальше.
— Что ж, я попросил вас высказаться, — сказал лорд Азраил, — и принимаю ваш упрек. Ваше присутствие, король, мне более ценно, чем её. Я велю увести её.
Он потянулся к звонку, но прежде, чем он позвонил, вмешалась миссис Коултер.
— Пожалуйста, — взмолилась она, — сначала выслушайте меня. Я могу помочь. Вам едва ли удастся еще заполучить человека, который был бы так близок к верхушке Магистериума, как я. Я знаю их образ мыслей и действий. Вы хотите знать, почему мне можно доверять, что заставило меня покинуть их? Все просто: они собираются убить мою дочь. Они не рискнут оставить её в живых. Когда я узнала, кто моя дочь, что она из себя представляет, узнала о пророчестве ведьм, я поняла, что придется покинуть Церковь, что отныне мы друг другу враги. Я не знала, кто вы такие или как вы ко мне относитесь. Я знала только, что мне придется пойти против Церкви, против всего, во что они верят, и, если понадобится, против самого Владыки. Я…
Она замолчала. Все командующие внимательно слушали ее. Она смотрела на лорда Азраила своими сияющими глазами, и, казалось, теперь она обращалась только к нему, тихим, но проникновенным голосом говоря:
— Я была самой плохой матерью на свете. Я позволила забрать своего единственного ребенка, когда она была совсем крохой, потому, что мне было наплевать на нее; меня заботил только собственный успех. Я не вспоминала о ней годами, а если и вспоминала, то жалела о неудобстве, доставленным её рождением.
— Но когда Церковь начала проявлять интерес к Пыли и детям, что-то шевельнулось в моей душе, я вспомнила, что я мать и Лира… мой ребенок.
— Я спасала её. Три раза я вмешивалась и уберегала её от опасности. Первый раз это было, когда Жертвенный Совет начал свою работу. Я отправилась в колледж и забрала её в Лондон где, как я надеялась, смогу уберечь её от Совета. Но Лира сбежала.
— Второй раз был в Болвангаре, где я застала её прямо под… под лезвием… Я чуть не умерла. Они… мы… я проделывала это с другими детьми, но это был мой ребенок.
Вы не представляете, какой я тогда испытала ужас, и не дай Бог испытать его Вам.
Но я освободила её и забрала оттуда — так я спасла её во второй раз.
Но даже сделав это, я оставалась в душе преданным и верующим слугой Церкви, ибо выполняла волю Владыки.
А затем я узнала о пророчестве ведьм. Скоро Лире предстоит испытать искушение, как Еве — так говорят ведьмы. Я не знаю, что это будет, но, в конце концов, она взрослеет и нетрудно представить, какую форму может принять искушение. Теперь об этом знает и Церковь, и они убьют её. Если все зависит от Лиры, станут ли они рисковать и оставлять ее в живых? Понадеются ли на то, что она может отвергнуть искушение, каким бы оно ни было?
Нет, они обязательно убьют её. Если бы они могли, они отправились бы в сад Эдема и убили бы Еву, прежде чем та поддалась искушению. Убивать для них нетрудно, сам Кальвин приказывал умерщвлять детей. Да, они убили бы её с помпой, проведя церемонию с молитвами, поминальным плачем, псалмами и славословиями, но убили бы.
Если она попадет в их руки, она умрет.
Так что, услышав слова ведьмы, я спасла мою дочь в третий раз. Я забрала её в такое место, где могла бы держать её в безопасности, и собиралась оставаться там.
— Вы усыпили её, — заметил король Огунве. — И держали без сознания.
— Мне пришлось, — сказала, оправдываясь, миссис Коултер, — потому, что она ненавидела меня, — тут её взволнованный голос, который, до этого ей прекрасно удавалось контролировать, прервался всхлипом и когда она продолжила, то слегка дрожал. — Она боялась и ненавидела меня, и она бы умчалась, спасаясь от меня, как птица от кошки, не погрузи я ее в забвение. Знаете, каково это для матери?
Но это был единственный способ уберечь её! Все это время в пещере… спящая, беспомощная, и её деймон свернулся вокруг ее шеи… Я чувствовала такую любовь, такую нежность, такую глубокую, глубокую… Мое дитя, в первый раз я могла, наконец, ухаживать за моей малюткой…! Умывать её, кормить её, согревать и оберегать её. Я ложилась ночью рядом с ней, я баюкала её в своих руках, перебирая её волосы, я целовала её закрытые глаза, моя маленькая…
Она была бесподобна. Она говорила тихо, ни разу не повысив голоса, и когда рыдания сотрясли её, она подавила их до икоты, как если бы пыталась не выставлять напоказ свои эмоции. Что делало её неприкрытую ложь ещё эффективнее.
Она лжива до мозга костей, с отвращением подумал лорд Азраил.
Слова её, без сомнения, предназначались в основном королю Огунве, лорд Азраил видел это. Король был не только её главным обвинителем, он был человеком, в отличии от ангела и лорда Роука, и она знала, на каких струнах его души надо играть.
Однако именно на галливеспианца она произвела сильнейшее впечатление. Как никогда ранее в людях, он чувствовал в ней скорпиона со смертельным жалом, который скрывался за этим нежным тоном. Лучше не терять скорпиона из виду, подумал он.
Поэтому он поддержал короля Огунве, когда тот изменил свое мнение и стал настаивать на том, чтобы миссис Коултер осталась. Лорд Азраил оказался припертым к стенке: теперь уже он хотел удалить ее подальше, но он дал слово подчиниться мнению командующих.
Миссис Коултер взглянула на него с выражением кроткого участия. И никто, был уверен лорд Азраил, не заметил проблеск коварного триумфа в глубине её прекрасных глаз.
— Что ж, оставайся, — согласился он. — Но ты уже достаточно говорила, теперь помолчи. Я хочу рассмотреть предложение по гарнизону на южной границе. Вы все видели доклад. Это осуществимо? Это подходит нам? Потом я хочу осмотреть арсенал.
А затем выслушать Ксафанию относительно диспозиции войск ангелов. Сначала гарнизон. Король Огунве?
Предводитель африканцев начал доклад. На миссис Коултер произвела впечатление точность сведений об оборонительных сооружениях сил Церкви и оценки способностей её лидеров.
Но теперь, когда Тиалис и Салмакия были с детьми и у лорда Азраила не было шпионов в Магистериуме, их сведения вскоре устареют, что таило в себе опасность.
В голову миссис Коултер пришла мысль, и она обменялась со своим деймоном взглядом, подобным ямтарической искре. Но ничего не сказав, она погладила деймона по золотистой шерсти, продолжая слушать короля Огунве.
— Достаточно, — остановил докладчика лорд Азраил. — Мы вернемся к этой проблеме позднее. Теперь, что касается арсенала. Как я понимаю, они готовы испытать мыслелёт. Пойдемте, посмотрим.
Он вынул из кармана ключ и освободил обезьяну от цепей, избегая при этом касаться даже кончиков золотистого меха.
Лорд Роук оседлал своего сокола и последовал вместе с остальными за лордом Азраилем вниз по ступеням и далее на крепостную стену.
На них налетел холодный, слепящий ветер. Голубой сокол парил в этом могучем вихре, описывая круги и пронзительно крича. Король Огунве запахнул свой китель и взял своего деймона-гепарда за загривок.
Миссис Коултер робко обратилась к ангелу.
— Простите, миледи, Ваше имя Ксафания?
— Да, — ответила та.
Её вид поразил миссис Коултер не меньше, чем её сородичи Руту Скади, когда та встретила их в небе. Она не светилась, а, казалось, была освещена со стороны невидимым источником света. Она была высокая, крылатая, нагая, и её морщинистое лицо было старше любого доселе виденного миссис Коултер живого существа.
