Йон Колфер - Зов Атлантиды
Глава 8
НАОБУМНОСТЬ
Мозг Артемиса Фаула, за несколько секунд до второго выстрела Элфи Малой
Артемис следил за происходящим и оценивал его, запертый в собственной голове, через заминированное окно в своем воображаемом кабинете. Сценарий показался ему интересным, даже захватывающим и почти отвлек от собственных проблем. Кто-то перепрограммировал посланный к Марсу зонд Жеребкинса и направил прямо на Атлантиду. Не могла быть совпадением и остановка зонда в Исландии, имевшая целью разобраться с Виниайа и ее элитным подразделением, не говоря уже о самом хитром и единственном союзнике народца — Артемисе Фауле.
«Перед нами разворачивается тщательно разработанный план, а не серия совпадений».
Не то чтобы Артемис не верил в совпадения — просто не мог проглотить целую серию.
Насколько понимал Фаул-младший, существовал главный вопрос: кому выгодно?
Кому выгодно, чтобы Виниайа погибла, а Атлантида подверглась угрозе?
Виниайа славилась нулевой терпимостью к преступности, и многие правонарушители пришли бы в восторг, узнав о ее смерти, но почему Атлантида?
Конечно, тюрьма! Скорее всего, все это задумала Опал Кобой, чтобы вырваться на свободу. Зонд приводит в действие план эвакуации населения, тем самым позволяя ей покинуть купол.
Опал Кобой — враг общества номер один. Пикси, поднявшая гоблинов на революцию и убившая Джулиуса Крута.
Да, это может быть только Опал…
«Вероятно, это Опал, — поправил себя Артемис. — Не делай поспешных выводов».
То, что он оказался на положении заключенного в собственном разуме, в то время как в мире разворачиваются такие бурные события, приводило его в ярость. Опытный образец стреляющей нанопластинами пушки «Ледяной куб» уничтожен, но главное — на Атлантиду надвигается зонд, потенциально способный разрушить город или, по крайней мере, помочь кровожадной пикси бежать из тюрьмы.
— Выпусти меня немедленно! — закричал Артемис в окно в собственном мозгу, но мерцающие четверки тут же выстроились квадратами, и по образовавшейся решетке пробежали электрические заряды.
Артемис получил ответ.
«Меня заперло здесь электричество, и оно не дает мне выйти».
Артемис прекрасно знал о существовании в мире достаточного числа заслуживающих доверия медицинских учреждений, где для лечения некоторых психических заболеваний до сих пор применялась электрошоковая терапия. Он догадался, что, когда Элфи выстрелила в него из «нейтрино», разряд усилил личность Ориона, сделав ее доминирующей.
«Жаль, второй раз Элфи в меня не выстрелит».
Элфи выстрелила в него еще раз.
Артемис представил две зазубренные вилки молнии, расколовшей воздух и заставившей экран побелеть.
«Боли я почувствовать не должен, — с надеждой подумал Артемис, — ведь в данный момент формально я нахожусь в бессознательном состоянии».
Вне зависимости от состояния, Артемису, как и Ориону, было очень больно.
«Вполне нормальное завершение дня», — подумал он, когда под ним подогнулись виртуальные ноги.
Северная Атлантика, настоящее время
Через некоторое время Артемис очнулся от запаха паленого мяса в ноздрях. О возвращении в реальный мир ему доложили впившиеся в плечи ремни и тошнотворное покачивание на волнах. Открыв глаза, он увидел перед собой круп Жеребкинса. Кентавр судорожно дрыгал задними ногами, очевидно борясь с одолевавшими его во сне демонами. Где-то играла музыка. Знакомая музыка. Артемис закрыл глаза и подумал: «Она кажется знакомой потому, что ее сочинил я. “Песнь сирены” из незаконченной Третьей симфонии».
А почему это важно?
«Потому что я установил эту музыку в качестве мелодии вызова для матери. Она звонит мне».
Артемис не стал хлопать по карманам в поисках телефона, поскольку аппарат всегда лежал в одном месте. Он всегда просил портных вшить молнию с кожаными клапанами в правый нагрудный карман, чтобы аппарат невозможно было положить в другое место. Потому что, потеряй Артемис Фаул свой модифицированный коммуникатор, возникли бы несколько более серьезные проблемы, чем в случае утраты каким-нибудь старшеклассником тач-пада последней модели. Если, конечно, телефон этого растяпы не оборудован средствами для легкого взлома любого правительственного сайта, чудесной лазерной указкой, способной прожигать металл, а кроме того, не содержит первый черновой вариант мемуаров Артемиса Фаула, где повествуется далеко не о юношеских романтических мечтах.
Пальцы у Артемиса онемели от холода, но после нескольких попыток ему удалось расстегнуть молнию и достать телефон. На экране появилось слайд-шоу с изображениями матери, а крошечные динамики продолжали воспроизводить вступительные аккорды «Песни сирены».
— Телефон, — отчетливо произнес он, нажатием кнопки на корпусе включив голосовое управление.
— Да, Артемис, — ответил телефон голосом Лили Фронды, который Артемис выбрал исключительно с целью позлить Элфи.
— Принять вызов.
— Конечно, Артемис.
Через мгновение соединение установилось. Сигнал шел слабый, но это не имело значения, поскольку Артемис оснастил телефон программой автоматической компенсации, обеспечивающей девяностопятипроцентную точность воспроизведения.
— Здравствуй, матушка. Как поживаешь?
— Арти, ты меня слышишь? У меня какое-то эхо.
— У меня никакого эха нет. Очень хорошо тебя слышу.
— Артемис, не могу включить видео. Ты обещал, что мы будем видеть друг друга.
Такая возможность существовала, но Артемис отключил эту опцию, поскольку сомневался, что мать обрадуется, увидев сына растрепанным и висящим на ремнях в полуразрушенной спасательной капсуле.
«Растрепанным? Кого я обманываю? У меня вид беженца из зоны боевых действий, что недалеко от истины».
— В Исландии нет видеосети. Мне следовало заранее проверить.
— Гм, — произнесла мать, а Артемис отлично знал, что значит это междометие: мать подозревает его в чем-то, но не знает, в чем именно. — Значит, ты в Исландии?
Артемис еще раз порадовался отсутствию видеосигнала, ибо врать, глядя матери в глаза, гораздо труднее.
— Конечно, а почему ты спросила?
— Потому что GPS утверждает, будто ты находишься в северной части Атлантики.
Артемис нахмурился. Мать настояла на подключении этой функции, иначе отказывалась отпускать его одного.
— Скорее всего, какой-то сбой программы, — сказал он и быстро внес в программу глобального поиска коррективы, дабы та отметила его в Рейкьявике. — Иногда указатель расстраивается. Попробуй еще раз.
Недолгая тишина, нарушаемая лишь щелчками клавиш, потом очередное «гмм».
— Полагаю, излишне спрашивать, не затеваешь ли ты чего-нибудь. Артемис Фаул постоянно что-то затевает.
— Ты ко мне несправедлива, матушка, — возразил Артемис. — Сама знаешь, чего я пытаюсь добиться.
— Знаю. Бога ради, Арти, ты способен говорить только об этом? О Проекте?
— Это крайне важно.
— Знаю, но люди не менее важны. Как дела у Элфи?
Артемис бросил взгляд на Элфи, свернувшуюся калачиком под креслом и спокойно посапывавшую. Форма потрепанная, из уха сочится кровь.
— У нее… все в порядке. Путешествие немного утомило ее, но она полностью контролирует ситуацию. Матушка, я ею восхищаюсь, можешь мне поверить. Восхищаюсь тем, как она справляется со всеми невзгодами в жизни и никогда не сдается.
Ангелина Фаул едва не ахнула от удивления.
— Да, Артемис Фаул-второй, ты только что произнес самую длинную в жизни речь не на научную тему. Элфи Малой повезло, что у нее есть такой друг.
— Нет, не повезло, — печально отозвался Артемис. — Не повезло никому, кто знает меня. Я никому не способен помочь. Даже самому себе.
— Это неправда, Арти, — строгим тоном сказала Ангелина. — А кто спас Гавань от гоблинов?
— Многие. Полагаю, и мое участие сыграло некоторую роль.
— А кто нашел отца в Арктике, когда все сдались, посчитав его мертвым?
— Я.
— Тогда не говори, будто никому не способен помочь. Большую часть жизни ты посвятил помощи другим. Да, ты совершил несколько ошибок, но сердце у тебя доброе.
— Спасибо, матушка. Мне уже лучше.
Ангелина откашлялась немного нервно, как показалось Артемису.
— У тебя все в порядке? — спросил он.
— Да, конечно. Просто хочу тебе кое-что сказать.
Теперь занервничал Артемис.
— Что именно, матушка?
В голову полезли мысли о возможных разоблачениях. Неужели матери стало известно о некоторых сомнительных операциях? Она все знала о разных проектах с народцем, но у него имелись и связанные с людьми дела, о которых он никогда не рассказывал.
«Обычная проблема почти перевоспитавшегося преступника — никак не избавиться от чувства вины. Разоблачение всегда маячит на расстоянии одного телефонного звонка».
