Джоан Роулинг - Гарри Поттер и философский камень
— Он что-то задумал. Он метлу хочет сглазить! — сказала Гермиона.
— Что же делать?
— Я сейчас.
Не успел Рон и слова вымолвить, как Гермионы и след простыл. Рон снова повернул бинокль в сторону Гарри. Помело его так сильно тряслось, что было ясно — долго он не продержится. Все зрители вскочили с мест и в ужасе наблюдали, как близнецы Уизли подлетели к Гарри, чтобы попытаться перетащить его на одну из своих мётел — но безуспешно: всякий раз, когда они приближались к нему, его метла подпрыгивала ещё выше. Тогда они сбросили высоту и стали кружить под ним, очевидно, надеясь поймать его, если он станет падать. Маркус Флинт подобрал квафль и забросил его пять раз подряд, прежде чем кто-либо это заметил.
— Ну, Гермиона, давай, — в отчаянии повторял Рон.
Гермиона протолкалась через толпу на ту трибуну, где стоял Снейп, и быстро бежала вдоль предыдущего к нему ряда. Когда ей на пути попался профессор Квиррел, она сшибла его так, что он полетел через скамейку головой вперёд, но даже не обернулась, чтобы извиниться. Достигнув Снейпа, она нагнулась, вытащила свою волшебную палочку и прошептала несколько слов. Из её палочки на подол мантии Снейпа лентой вылетело синее пламя.
Снейпу понадобилось с полминуты, чтобы осознать, что он горит. Он издал приглушённый вопль, который Гермиона приняла за знак того, что со своей задачей она справилась. Она быстро сгребла с него огонь в маленькую баночку, сунула её в карман и прокралась вдоль нижнего ряда обратно. Снейп, похоже, так и не понял, что случилось.
Этого было достаточно. Высоко в воздухе над полем Гарри вдруг удалось снова оседлать свою метлу.
— Невиль, уже можно смотреть! — сказал Рон. Последние пять минут Невиль горько всхлипывал, уткнувшись в куртку Хагрида.
Гарри уже нёсся к земле, и все увидели, как он прижал руку ко рту, как будто его собиралось сейчас стошнить — он приземлился на четвереньки, кашлянул, и в его подставленную руку выпало что-то маленькое и золотое.
— Я щелчок поймал! — крикнул он, размахивая им над головой, и среди всеобщего замешательства матч таким образом закончился.
— Да ничего он не поймал, он его едва не проглотил!
Двадцать минут спустя Флинт всё ещё продолжал голосить, но без толку — Гарри никаких правил не нарушил, и Ли Джордан радостно выкрикивал окончательный счёт: Грифиндор победил, сто семьдесят — шестьдесят. Гарри этого, впрочем, не слышал — в это время Хагрид в своей избушке наливал ему кружку крепкого чая, а Рон и Гермиона сидели рядом.
— Это Снейп, — объяснял Рон, — мы с Гермионой всё видели. Он всё бормотал, бормотал, чтобы твою метлу сглазить, прямо глаз с тебя не спускал.
— Да ну, ерунда, — сказал Хагрид, который не услышал ни единого слова из того, что происходило рядом с ним на трибуне. — С какой радости Снейпу такое в голову придёт?
Гарри, Рон и Гермиона переглянулись, прикидывая, что именно стоит рассказать Хагриду. Гарри решил, что лучше всего — правду.
— Я про него кое-что узнал, — сказал он. — В ночь на Всех Святых он хотел пролезть в люк, на котором сидит трёхголовый пёс. И тот его укусил. Мы так думаем, что он хочет стащить то, что пёс охраняет.
Хагрид уронил чайник.
— А вы откуда про Пушистика знаете? — спросил он.
— Пушистика???
— Ну да. Это моя псина, я его откупил у одного мужика, грека[38], в кабаке мы встретились прошлым годом. Я его Дамблдору ссудил, чтобы оберегать…
— Ну? — жадно сказал Гарри.
— Ну и не приставай ко мне больше, — сказал Хагрид угрюмо. — Это вообще жуткая тайна, вот что.
— Но Снейп хочет это украсть!
— Ерунда, — повторил Хагрид. — Снейп — Хогвартский учитель, ничего подобного он ни в жисть не сделает.
— Тогда почему он только что пытался Гарри убить? — вскричала Гермиона.
Недавние события, казалось, серьёзно пошатнули её мнение о Снейпе.
— Хагрид, уж я-то сглаз как-нибудь отличу, я про них всё-всё читала! Необходимо объект всё время держать в поле зрения — а Снейп даже не моргал, я сама видела!
— А я тебе говорю — что-то здесь не так! — горячо возразил Хагрид. — Почему метла у Гарри такие фортеля выкидывала, я не знаю, верно, да только Снейп не станет ни с того ни с сего ученика гробить! Слушайте сюда, все трое — вы впутываетесь в такие дела, до которых вам никакого касательства нету. Опасно это. Так что забудьте вы и про пса, и про то, что он стережёт — штука эта промежду профессором Дамблдором и Николя Флямелем…
— Ага! — сказал Гарри. — Тут, значит, не обошлось без кого-то по имени Николя Флямель!
Хагрид был просто в ярости, но сердиться ему приходилось только на себя.
Глава двенадцатая. Зеркало Эйналеж
Приближалось рождество. Однажды утром в середине декабря обитатели Хогвартса обнаружили, проснувшись, что вокруг навалило выше пояса снега. Озеро замёрзло; близнецам Уизли досталось за то, что они слепили и зачаровали несколько снежков так, что те гонялись за Квиррелом, а догнав, отскакивали от его тюрбана. Тех немногих сов, которые решались в пургу доставлять почту, Хагриду приходилось потом отхаживать, прежде чем они снова могли летать.
Все с нетерпением ждали наступления праздников. В общей комнате Грифиндора и в Большом Зале всегда жарко топились камины, но в коридорах пробирало сквозняком, и холодный ветер гремел заледеневшими стёклами в кабинетах. Хуже всего было на уроках профессора Снейпа, внизу, в подземелье — дыхание стояло столбом морозного пара, и ребята жались поближе к своим кипящим котлам.
— Мне искренне жаль, — сказал Драко Малфой на одном из уроков зелий, — всех тех бедняжечек, которым придётся остаться на Рождество в Хогвартсе, потому что домой их никто не звал.
Говоря это, он смотрел прямо на Гарри. Краббе и Гойл хихикнули. Гарри отмеривал толчёный хребет лев-рыбы и пропустил замечание мимо ушей. После квиддичного матча Малфой стал ещё неприятнее, чем раньше. Не скрывая своего раздражения от проигрыша, он некоторое время пытался смешить окружающих своими заявлениями, что в следующий раз искателя вместо Гарри будет играть древесная лягушка-раззява.
Скоро он сообразил, что этого никто забавным не находит — все были под впечатлением того, как Гарри, несмотря ни на что, смог всё же удержаться на своём помеле. Малфою, при всей его злобе и зависти, ничего не оставалось, как продолжать дразнить Гарри тем, что у него нет настоящей семьи.
Гарри и в самом деле не собирался на каникулы в Оградный проезд. На прошлой неделе профессор Макгонагелл обошла всех учеников, занося в список желающих остаться на Рождество в школе, и Гарри сразу же записался. Ему себя было нисколько не жаль; напротив, он собирался провести здесь самое лучшее Рождество в своей жизни. Рону с братьями тоже пришлось остаться, потому что старшие Уизли собирались в Румынию, повидать Чарли.
Покидая подземелье после урока зелий, они наткнулись на огромную ёлку, которая перегородила весь коридор. Судя по двум огромным башмакам, проглядывающим снизу, и шумному сопению, с другой стороны её находился Хагрид.
— Привет, Хагрид. Помощь нужна? — спросил Рон, просовывая голову сквозь ветви.
— Не, справлюсь помалешку, спасибо, Рон.
— Не соизволите ли убраться с дороги? — раздался сзади холодный, растянутый голос Малфоя. — Что, Уизли, пытаешься подзаработать? Или решил егерем стать, когда вырастешь и школу окончишь? Хагридова халупа по сравнению с тем курятником, в котором твоя семейка проживает, небось, за хоромы покажется.
Рон прыгнул на Малфоя — как раз когда с лестницы начал спускаться Снейп.
— Уизли!!!
Рон отпустил ворот мантии Малфоя.
— Его подначивали, профессор Снейп, — сказал Хагрид, высовывая из-за дерева свою косматую головищу. — Малфой на его семью наезжал.
— Вполне возможно, Хагрид, однако драться в Хогвартсе строжайше запрещено, — елейно отозвался Снейп. — Пять штрафных очков Грифиндору, и скажите спасибо, Уизли, что не больше. А теперь проходите-ка.
Малфой, Краббе и Гойл грубо протолкались мимо дерева, рассыпая по полу иголки и ухмыляясь.
— Я до него доберусь, — прошипел Рон в спину Малфоя сквозь стиснутые зубы, — дай срок, уж я его достану…
— Обоих ненавижу, — сказал Гарри. — И Малфоя, и Снейпа.
— Да ладно вам дуться, Рождество вон на носу, — сказал Хагрид. — Вы вот что, давайте-ка со мной, поглядим на Большой Зал. Что они там сделали — это просто конфетка.
Все трое последовали за Хагридом и ёлкой к Большому Залу, где профессор Макгонагелл и профессор Флитвик развешивали рождественские украшения.
— А, Хагрид! Это последнее дерево? Будь любезен, в дальний угол его, ладно?
Зал выглядел великолепно. По стенам были развешаны венки из остролиста и омелы[39], и по всей комнате стояло не меньше дюжины высоченных ёлок; на некоторых посверкивали крошечные сосульки, другие сияли сотнями свечей.
— И сколько вам ещё до каникул осталось? — спросил Хагрид.
