Кейт Коннолли - Чудовище
Скрип — открывается входная дверь. Я улыбаюсь отцу. От одного вида роз мне становится радостно на душе. И ничего, что сегодня у меня последний день учебы.
Сегодня я наконец-то узнаю, для чего я. От одной мысли об этом голова кружится.
Папа подает мне плащ.
— С сегодняшнего дня ты будешь выходить со двора. Тебя увидят многие, поэтому носи плащ не снимая.
Он набрасывает его мне на плечи и застегивает на шее. Плащ цепляется за винтик, и папа его поправляет.
— Это чтобы люди не увидели крылья и все остальное и не напугались?
— Да.
— А твоего друга напугали крылья или кровь?
Отец усмехается:
— Пожалуй, и то и другое.
— Прости. Я же не знала, что он пришел.
Отец похлопывает меня по плечу.
— Я и сам не знал, что он придет. Ничего, больше незваным не явится. Не тревожься.
— Ура! — Я скачу к живой изгороди. — А что я сегодня буду делать?
Каждый день отец дает мне разные задания. Сначала была полоса препятствий — чтобы проверить мою координацию. Потом тренировки на скорость и точность. Потом — охота. Правда, я никак не пойму, нравится мне охота или нет. Вот кролик понравился, это точно.
— Сегодня? Посмотрим, как ты научилась быть хитрой и незаметной.
— Но это уже было вчера, — говорю я.
Мы идем по тропинке меж кустов.
— Вчера ты перехитрила кролика. А сегодня должна будешь перехитрить людей.
Отец берет меня за плечи.
— Если люди чего-то не понимают, они боятся. Тебя они не поймут. И испугаются, если увидят хвост или крылья, поэтому тебе надо их прятать.
Он поправляет на мне плащ, а я стараюсь держаться прямо.
— Прижми крылья, распластай их по спине, пусть будут как вторая кожа. Хвост прячь под юбками, и смотри, чтобы не выскользнул.
Я оборачиваю хвост вокруг ноги.
— Так?
Отец рассматривает меня с расстояния вытянутой руки.
— Вот именно. Ты быстро схватываешь, милая.
Он снова ступает на тропинку, но я медлю.
— А если кто-то увидит хвост или крылья? Что тогда делать?
В два шага отец оказывается рядом со мной, его руки сжимают мои плечи.
— Делай то, что подскажут инстинкты, а потом беги. Не жди погони, лети прямо сюда. Поняла?
Я никогда еще не видела, чтобы отец так смотрел. Напряженно. Решительно. Вот только что-то в его взгляде напоминает мне пойманного вчера кролика. Но что?
— Поняла.
Хватка ослабевает, и мы идем дальше по тропинке.
— Умница. Я не сомневался.
— А что мне подскажут инстинкты? — робко спрашиваю я. От воспоминания о том, что мой инстинкт сделал вчера с кроликом, мне становится неуютно.
— Не волнуйся. Что будет надо, то и подскажут.
— Так я потому и волнуюсь!
— Послушай, ты же не обычный человек. Некоторые части твоего тела — звериные, они знают, что делать. Жало на хвосте справится с любым, кто будет тебе угрожать, а крылья унесут тебя прочь.
Он ерошит мои темные волосы.
— Ты просто совершенство. Еще бы — это же я тебя создал.
Отец все объясняет легко и просто. Пожалуй, с инстинктами я как-нибудь справлюсь.
Когда мы оказываемся в лесу, отец еще раз осматривает меня, а потом ведет в сторону, куда мы еще ни разу не ходили во время прогулок.
— Куда мы идем? — спрашиваю я.
— К дороге. Посмотрим, сможешь ли ты спрятаться на открытом месте, так, чтобы тебя не заметили идущие мимо.
— А что, мне надо будет много прятаться? — спрашиваю я. Так, глядишь, и узнаю что-нибудь о своем предназначении.
— Да, и больше, чем хотелось бы.
— А просто так ходить там, где люди, мне когда-нибудь будет можно? — спрашиваю я бездумно, но стоит мне произнести эти слова, как сердце мое вздрагивает. Обычная девочка, которой я когда-то была, наверное, этого бы и хотела. Я — не хочу. Мне для счастья нужен только папа и розы.
— Не знаю, Кимера. Сейчас об этом все равно рано говорить. У нас есть более важные дела.
Он показывает на человека на козлах повозки, в которую впряжена невысокая лошадка.
— Урок начинается.
По спине у меня проходит волна жара, снизу вверх, потом обратно, вниз, до самого кончика хвоста. Я справлюсь, что бы отец ни придумал. Он будет мной гордиться.
— Что мне делать?
Отец улыбается.
— Подойди поближе, но так, чтобы не привлечь внимания.
Расстояние между мной и этим человеком с каждым шагом становится все меньше. Я изо всех сил прижимаю хвост к ноге, а крылья — к спине, и не дышу. Начинает кружиться голова. Возчик кивает нам, а потом снова переводит взгляд на дорогу и на лошадь.
Есть! От радости я готова взвиться в воздух, но так недолго напугать возчика. Меня распирает пузырящейся радостью.
— Умница, детка, — говорит отец. — А теперь пойдем по дороге.
— Далеко? — спрашиваю я, щурясь от солнца. Никогда еще не видела так много места без единого куста или дерева. Кажется, будто солнце касается моей кожи даже сквозь туго застегнутый плащ.
— До ворот Брайра и обратно.
По пути нам еще несколько раз встречаются плетущиеся по пыльной дороге упряжки, на козлах — возчики, позади — повозка. Попадается несколько женщин и детей. Люди все разные, кто побольше, кто поменьше, толстые, худые, загорелые, светлокожие, но таких, как я, — разноцветных и вообще разных — среди них нет. Они бесхвостые. Крыльев не видно — крылатые здесь только птицы, кружащие в небе у нас над головой. Ни кошачьих глаз, чтобы видеть в темноте, ни твердой, как сталь, чешуи, ни когтей.
Я совсем на них не похожа.
И не только с виду. Что-то в них еще не так — движутся они не так, как я, вот что. Сутулят костлявые плечи. Кожа у них грязнее моей. Взгляд потухший — не как у нас с отцом.
Я останавливаюсь прямо посреди дороги. Я поняла, что с ними. Они подавлены. Их что-то гнетет.
— Почему они такие невеселые? — спрашиваю я отца.
— Это все из-за колдуна. Он травит поля этих людей и крадет у них детей. Эти люди ничего не могут с ним поделать. Им нужен спаситель. — Отец берет меня за подбородок. — Нужна ты. В прошлой жизни ты любила своих друзей и соседей. И они тебя любили за добрый нрав. Не забывай об этом. Даже если они тебя напугают, станут бранить или полезут в драку.
— Не забуду. Никогда не забуду.
И это правда. Отцовские слова будят во мне всплеск давних воспоминаний. Я не помню имен и лиц, но помню, что я ощущала, и это чувство, готовность поступить так, как будет лучше для города, остается со мной. Я хочу помочь этим людям. Я хочу, чтобы они улыбались солнцу, чтобы выращивали розы и были счастливы. Не в этом ли заключается мое дело?
Если я должна помочь этим людям, я помогу. С радостью.
Впереди поворот. Отец замедляет шаг.
— А теперь посмотрим, как ты справишься в одиночку, — говорит он и ведет меня к небольшой купине деревьев у поворота. — Я немного отдохну здесь, в теньке, а ты, моя милая, жди у поворота. Когда услышишь, что кто-то идет, иди навстречу, так, чтобы вы встретились как раз на повороте.
Я хмурюсь. Зачем это нужно?
— Но ведь из-за деревьев ничего не видно. Меня заметят, только когда я окажусь совсем рядом.
— Вот именно. И тот, кто тебя увидит, очень удивится. А ты должна провести его, чтобы он не догадался, кто ты.
Я по-прежнему ничего не понимаю, но подчиняюсь и отхожу подальше от поворота, туда, где деревья скрывают меня от взглядов с дороги. Я закрываю глаза и прислушиваюсь, отдаюсь на волю своих животных чувств.
В вышине кружит сокол, воздух свистит у него в перьях. Лицо мне ласкает солнечный луч — вот бы снять плащ. Но отец ясно сказал, что плащ снимать нельзя. Где-то позади слышен удаляющийся стук копыт и поскрипывание повозки, с которой мы разминулись немного раньше. Из-за поворота тянет ветерком. Я чую запах корицы и мускуса. Идут двое — мужчина и, кажется, женщина. Торопливые шаги все ближе. Я незаметно выхожу из укрытия, и в тот же миг из-за поворота показывается женщина. Глаза у нее опущены, руки сжимают запахнутый плащ. На меня она не смотрит.
Я хмурюсь. Она похожа на кролика, на шустрого испуганного кролика. Что-то внутри меня подсказывает, что женщина испугана. Надо узнать, что ее напугало. Я ухожу с дороги, хотя отец мне не велел. Узнаю, в чем дело, и тогда вернусь.
За поворотом я вижу молодого мужчину — всего-то. Он совсем не страшный. Я медлю, на случай, если замечу кого-то еще.
Когда я встречаюсь с ним на дороге, мужчина улыбается. От его улыбки у меня бежит холодок по спине. Наверное, из-за глаз, они у него как-то странно блестят. Или из-за того, как он странно двинулся в мою сторону. Идет он вроде бы неспешно, но быстрее, чем кажется, и не успеваю я второй раз вздохнуть, как он уже рядом. Что делать?
Наверное, надо бежать назад, к отцу. Где он? Зачем бросил меня на дороге, с этим странным человеком? Зачем это нужно, я же должна помогать несчастным!
— Привет, милочка, — говорит мужчина. Запах его дыхания — горький и какой-то странный. — Сегодня жарко. Зачем такой красотке плащ? — Неприятная улыбка становится шире, сердце у меня бьется как сумасшедшее. Хочется убежать. — Ну-ка, снимай.
