Алексей Слаповский - Пропавшие в Бермудии
Что делали в это время Олеги? Олег-3 блуждал, отыскивая Ольгу.
Олег-1 пошел к Насте, но захотел пойти туда же и Олег-2. Они опять поспорили.
Решили тогда заняться поисками других Олегов. Увидели Олега-4 – тот подъезжал со своими красотками к развлекательному комплексу: бар, боулинг, танцпол и все прочее. Естественно, Олеги устремились за ним, чтобы усовестить его. Видимо, это было очень трудно, так как они застряли там до утра. И вышли с виноватым и усталым видом, из чего было ясно, что усовестить им Олега-4 не удалось.
А Мануэль уныло сидел у неподвижного хвоста Хорхе.
25. Настя устраивает в Бермудии катаклизм
Наступило утро нового дня: к счастью, хоть бермудяне умели устраивать себе личные потемки и даже ночь, все-таки общая смена времени суток сохранялась – причем такая, какой она была на меридиане реальных Бермудских островов.
Настя, проснувшись, с радостным удивлением почувствовала, что у нее не болит голова.
Встала, потянулась… Нет, все-таки болит!
Но вроде бы меньше.
Или она просто уже привыкла?
А что делать, если не проходит? Только привыкать.
Ну, попала я в переплет, думала Настя, вспомнив все, что произошло с нею накануне. Дети неизвестно где. Олег (вспомнила она не памятью, а умом) неизвестно где. Странная страна, в которой исполняются желания независимо от твоего желания.
А если что-то конкретное пожелать?
Настя пожелала стакан сока.
И он возник на столике.
Настя взяла, отхлебнула и выплюнула – получилась противная жидкость. Настя представила, как она в Москве пошла бы куда-нибудь в кафе, чтобы выпить сока. Но тут не Москва, и где находятся кафе, неизвестно. Думая об этом, она направилась в ванную. Открыла дверь и увидела кафе. Скучающий бармен стоял за стойкой. Настя вошла.
– Стакан сока, свежевыжатого, – попросила она.
– Нет проблем! – откликнулся бармен.
И, наливая сок, спросил:
– Как себя чувствуете?
– Отвратительно.
– Это пройдет.
– Думаете?
– Все проходит.
– Тоже мне новость!
Настя выпила сок и огляделась.
– Вообще-то, я собиралась душ принять, – сказала она.
– Нет проблем! – воскликнул бармен и исчез вместе с кафе, а Настя оказалась в душе.
Ну и ну, подумала она. Стакан сока вообразить – не получается. А целое кафе с живым барменом, если он, конечно, живой, – пожалуйста!
Но раз уж тут такие возможности, почему ей нельзя встретиться с детьми? Наверняка они могут это обеспечить! Или они хитрят и с детьми что-то случилось?
От этой мысли Насте стало страшно. Наскоро приняв душ, она набросила халат, вышла из ванной и закричала:
– Пятница!
Тут же послышались шаги.
Пятница был – живое солнце, светился и сиял. Только не грел.
– Так, – решительно сказала Настя. – Если вы сейчас же не отвезете меня к детям или не привезете их сюда, я… Я буду жаловаться! Я объявлю голодовку! Я разнесу тут все к чертовой матери! Поняли меня?
– Я счастлив видеть, что вы так любите своих детей. Но, увы, условия и правила карантина для всех одинаковы, и их необходимо соблюдать!
Пятнице было стыдно лгать, но служба есть служба: дело было не только в правилах, хотя вновь прибывших действительно, как мы знаем, старались выдерживать на карантине, а в указаниях Ольмека и Мьянти, которые опасались, что Настя может помешать предвыборной кампании, засомневавшись в необходимости участия в этом мероприятии ее детей, да еще главными персонами.
– Не надо мне о правилах! – закричала Настя. – Знаю я эти штуки! Чуть что – правила! Правила сами по себе не возникают, их придумывают люди! А если люди их придумывают, они же их могут и отменить! Ведите меня к тем, кто может отменить, сейчас же!
– Для меня было бы счастье это сделать, – сказал Пятница, краснея и опуская глаза, – но я не знаю, кого вы имеете в виду.
Ему стало совсем стыдно, но, к слову сказать, его счастливому состоянию это не помешало.
– Почему вы не знаете? Вам все равно, кто для вас устанавливает порядки?
– Конечно, – засветился Пятница. – Я же объяснял вам – я счастлив при любых порядках. Я не могу быть несчастным.
– А я могу! И буду, если не обеспечите мне встречу с вашими управителями! Ясно? Я женщина спокойная, но если меня разозлить… Я ведь не шучу, я вам тут разгром устрою!
Пятница продолжал улыбаться, хотя и с долей грусти, потому что ему было жалко это женщину.
Настя подумала, что Пятница не принимает ее слов всерьез.
Она схватила вазу с цветами и разбила ее.
Пятница улыбался.
Настя взяла другую вазу, поменьше, и кинула ею в огромное зеркало, разгрохав его вдребезги.
Пятница улыбался.
Настя, взяв за ножку торшер, начала громить все, что попадалось.
Пятница улыбался.
Настя растерянно огляделась: все уже было разбито и поломано.
Эх, гранатомет бы мне, подумала она. Настя не служила в армии и никогда не держала гранатомет в руках, но видела во всяких глупых боевиках (кто из нас не смотрел боевиков!), что он из себя представляет.
И вдруг ощутила в руках что-то тяжелое.
Гранатомет. Точь-в-точь такой, как в боевиках.
Пятница продолжал улыбаться, но побледнел.
– Вы можете меня убить, – сказал он.
– Как это? Тут живут вечно, сам говорил!
– Да. Если смертельно не заболеют и если никто не убьет. Это случается. Я не хочу – я тогда перестану быть счастливым!
– Вы все перестанете тут быть счастливыми, если не отдадите мне моих детей! – закричала Настя.
Но убивать Пятницу она не хотела, она понимала, что тот не виноват.
Настя выскочила на балкон. Увидела, как обычно, толпу фанатов, на которых не обратила внимания. В одном из фильмов, который она видела, был эпизод, когда герой взрывал гранатометом телефонную будку. Точно такую же Настя разглядела на углу улицы – и вокруг никого. Настя прицелилась, пошарила, нащупала выступ, догадалась, что это спусковой крючок, нажала…
Ее отбросило выстрелом назад, но она тут же вскочила и увидела, как будка взлетела вверх вместе с огромным языком пламени.
Фанаты восторженно вопили – им понравился эксцентричный поступок звезды.
– Еще! Еще! Еще! – скандировали они.
– Замолчите, уроды, разрази вас гром! – гневно закричала Настя.
И гром тут же разразил фанатов.
То есть так показалось, на самом деле он прогремел в небе, потом сверкнула молния, многие фанаты попадали от страха.
– Ага! – потрясала руками Настя. – Действует? Вам еще?
Вскоре началось что-то невообразимое: гром гремел непрерывно, молнии сверкали одна за другой, и уже было непонятно, после какой из молний гремит гром, казалось даже, что сначала гремит гром, а уж потом сверкает молния, что противоречит, как вы знаете, законам природы, а если кто не знает, пусть бросает сейчас же эту книгу и берется за учебник. Прочитаете страниц пять – возвращайтесь. Продолжим с того же места.
…
Вернулись?
Продолжаем.
Итак, «ревела буря, дождь шумел, во мраке молнии блистали, и беспрерывно гром гремел, и ветры в дебрях бушевали», как поется в одной народной песне на стихи поэта К. Рылеева.
Настя сама не ожидала, что так получится: вокруг всё действительно разбушевалось, заблистало и загремело. Даже фанаты разбежались, хотя и были призраками. Их можно понять: они-то призраки, но гром и молнии – настоящие!
А в ЦРУ Председатели Ольмек и Мьянти получали множество электронных посланий и мысленных импульсов от обитателей Бермудии с одним и тем же вопросом: что происходит? Может, это предвестие землетрясения? Может, где-то в Бермудии извергается вулкан?
Они и сами, видя, как носятся темные тучи и молнии озаряют грозовое небо, были поражены.
– Это десятый уровень воображелания! – сказал Ольмек с тревожным недоумением.
– Точно! – подтвердил Мьянти – тоже с недоумением, но радостным.
– Чему вы радуетесь, уважаемый враг? Эта неистовая Настя может сильно повредить систему вечно желанной Бермудии, да цветет она вечно!
– Давно пора повредить систему вашей вечно желанной Бермудии, чтоб ей пропасть!
– Она такая же наша, как и ваша!
– Возьмите ее себе! – желчно сказал Мьянти. – Лично я не понимаю, почему бы маме ни встретиться с детьми?
– Им сейчас не до этого. Они сейчас о ней не вспоминают.
– Но мы можем помочь.
– Ладно, – сказал хитроумный Ольмек, которому в голову пришла некая мысль. – Пусть встретятся. Насте станет хорошо. Она захочет остаться. Один голос не в вашу пользу.
– Да, – согласился Мьянти. – Это возможно. Тогда что будем делать?
– Надо ее утихомирить. Например, сделать так, чтобы у нее прошла головная боль. Это в наших силах.
– Мы запретили людям высшего уровня прямое вмешательство в желания, мысли, ощущения и чувства людей.
– Брось, Мьянти, – махнул рукой Ольмек. – Прямое, косвенное, как ни назови, сам знаешь, когда ты можешь заставить другого человека что-то сделать, трудно удержаться от искушения. Вспомни, когда тебя не захотела полюбить Сильвия сто семнадцать лет назад…