С. Гроув - Стеклянная карта
То, что вышло из горнила, беззвучно кружило под купольным потолком, высоко над головой Шадрака. Сотни крупных стеклянных шаров собирались переменчивыми созвездиями; их движением управляло устройство, укрепленное в полу посреди помещения. Металлические шестерни, сцепленные одна с другой, на неискушенный взгляд Шадрака, чем-то напоминали часовой механизм. Похоже, они были хорошо смазаны, поскольку не издавали ни единого звука. Шадрак следил за плавным и бесконечным вращением шаров уже много часов.
Сферические поверхности, кстати, будто бы жили особой внутренней жизнью: они подрагивали, менялись, переливались. Свет, падавший сверху сквозь цветные витражи, отражался от них, по каменным стенам и потолку скользили блики. Высота была такая, что Шадрак не мог рассмотреть всех подробностей, но трепетное мерцание делало зрелище лишь прекраснее. В шарах, спускавшихся пониже, порой мелькали неясные образы. Шадраку казалось – если наблюдать за ними достаточно долго, удастся разгадать закономерности непрерывного движения сфер.
А еще он изо всех сил старался не заснуть. С тех пор как его увели из дому, он так и не сомкнул глаз. Отчасти потому, что силился вычислить, кто же его похитители. Одно было очевидно: все они являлись нигилизмийцами. Об этом говорили амулеты, висевшие на шее у каждого, – крупные или помельче, металлические, деревянные, вырезанные из камня изображения раскрытой ладони. Правда, этим ограничивалось сходство незнакомцев с последователями Амитто, давно известными Шадраку. Он даже сделал предварительный вывод: они принадлежали к тайной воинствующей секте, тем более что все до единого, помимо амулетов, носили при себе железные крючья. Это было оружие, и то, как они с ним управлялись, свидетельствовало о большой практике. А еще молчаливые парни могли похвастаться почти одинаковыми шрамами, притом весьма примечательными. Они тянулись от уголков рта по щекам до самых ушей. Что-то вроде уродливых и вечных улыбок, врезанных в неизменно угрюмые лица.
Стоило Шадраку их убедить, что искомое было найдено, как они прекратили разносить его дом и закрыли рты на замок. Потом картолога запихнули в экипаж и повезли куда-то далеко за пределы Бостона. Он пытался мысленно составить маршрут, но не слишком успешно. Попробуй что-нибудь сообрази, когда тебе завязывают глаза и сажают в железнодорожный вагон! Лишь внутренний компас подсказывал картологу, что они несколько часов двигались на север, а порыв холодного ветра, похоже, свидетельствовал о непосредственной близости Доисторических Снегов.
Путешествие длилось весь день, так что гнев, охвативший его в момент похищения, мало-помалу унялся, сменившись напряженным вниманием. Когда они выбрались из вагона, ночной воздух показался Шадраку прохладным, но все равно летним. Пахло мхом и сосновой смолой. Покрытые шрамами нигилизмийцы сразу повели его сюда, привязали к стулу, сняли с глаз повязку… и ушли.
Глядя на кружение стеклянных сфер, Шадрак окончательно успокоился. Теперь он ощущал лишь жгучее любопытство: кто? куда? почему?..
Ярость пленника улеглась, в нем опять проснулся исследователь.
Его отвлек от созерцания скрип двери, открывшейся где-то у бывшего алтаря. Шадрак повернул голову. Вошли двое мужчин и с ними – женщина в сливочного цвета платье с рукавами, глухо застегнутыми на пуговицы. Черты ее скрывала светлая льняная вуаль. Она приближалась, шагая быстро и легко. Лицо Шадрак рассмотреть не мог, оставалось обращать внимание на манеру двигаться, на осанку…
Женщина остановилась в нескольких шагах от него.
– Очень долгие поиски вывели меня на вас, Шадрак Элли, – произнесла она. – Итак, вы здесь, но я не нашла Поисковую Лупу. Где она?
Едва услышав эти слова, Шадрак перестал воспринимать значение сказанного. Голос был прекрасен и казался знакомым. Негромкий, ласковый, ровный, приправленный неведомым акцентом… Женщина говорила вполне бесстрастно, но сам звук ее речи порождал бурю бессвязных воспоминаний. Шадрак слышал его прежде. Он знал эту особу. Как и она его. Зачем тогда ей прятать лицо за светло-желтой вуалью? Однако чувство узнавания оставалось расплывчатым. Он никак не мог вспомнить, кто же это такая.
Шадрак мысленно встряхнулся, пытаясь отделаться от наваждения. Надо было сосредоточиться… и своим ответом ничего ей не выдать.
– Простите, если что не так, – сказал он. – Я отдал вашим людям то, о чем они меня спрашивали… Не понимаю, о какой лупе вы говорите?
– Все вы прекрасно понимаете, Шадрак, – по-прежнему негромко промолвила женщина. – Мы с вами на одной стороне. Скажите, где Лупа, и я обещаю исправить ситуацию.
На какой-то миг он готов был ей поверить. Потребовалось колоссальное усилие, чтобы вслушиваться в смысл ее слов, не отвлекаясь на завораживающий голос.
– Если мы с вами на одной стороне, – ответил он, – зачем держать меня привязанным к стулу? Более того, с какой стати вашим нигилизмийским громилам понадобилось силой вытаскивать меня из дому! – Говоря это, он ощущал, как чары, навеянные ее голосом, мало-помалу рассеивались. – Почему бы меня просто не отпустить? Я и сам могу все исправить…
Вуаль заколыхалась: женщина покачала головой.
– Прежде чем я предприму какие-либо действия, вы должны мне сказать, где находится Лупа. Я всячески на этом настаиваю! – Рука в перчатке мимолетно коснулась его плеча. – Моих големов вы обманули, но меня вам не провести… – И она шепнула: – Где Поисковая Лупа?
Шадрак напряженно вглядывался в вуаль, но даже вблизи ничего не мог различить.
– У меня множество стеклянных карт, – сказал он. – В смысле – было, пока их не перебили ваши, как вы их называете, големы. Велите перебрать осколки, быть может, один из них вам подойдет?
Женщина еле слышно вздохнула и отступила на шаг.
– А я думала, мы договоримся, Шадрак… И все равно – хорошо, что вы здесь.
В ее голосе почти не чувствовалось эмоций. Она словно с подругой обсуждала какую-то мелкую заботу, а не осыпала угрозами связанного человека. Палец в перчатке указал на шары, плавающие под потолком.
– Вы вполне можете считаться величайшим картологом, известным Новому Западу, а то и всему миру, – проговорила она. – Но я, уж простите, величайшая из неизвестных! – Она вскинула голову, словно разговаривала не с Шадраком, а с вращающимися шарами. – В прежние времена я извлекла бы из общения с вами немалую пользу. Долгие годы работы… Пробы и ошибки… Сколько их было! – Ее взгляд снова обратился на пленника. – Вы хоть представляете, насколько сложно создать сферическую стеклянную карту? Чего стоит один навык выдувания стекла! Я его годами оттачивала. Зато работа с шарами выводит картографирование, не побоюсь этого слова, на новый уровень… И тем не менее, – совсем тихо добавила она, – результат вполне стоит затраченного труда. Вам так не кажется?
Шадрак ответил:
– Мне трудно судить об их качестве, пока я сам их не прочитаю.
Женщина резко повернулась.
– Да, – произнесла она. – Почему бы и нет?
Я очень долго именно этого и хотела… – Она сделала знак двоим мужчинам, неподвижно стоявшим поодаль, и указала рукой: – Вон тот стол!
Те, не развязывая Шадрака, подцепили крючьями его стул и перетащили к увесистому столу чуть в стороне. Там на металлической подставке виднелся стеклянный шар.
Женщина освободила пленнику руки. Тот бросил пристальный взгляд на свою похитительницу, а затем перевел его на сферу. Она была величиной примерно с человеческую голову и выглядела мутной, словно внутри плавал туман. Подставка из металла, сходного с медью, поражала замысловатой работой, стекло было идеально гладким. Внутри мерцала та же непонятная жизнь, которую Шадрак уже подметил у шаров наверху. Несколько мгновений он просто вглядывался в глубину стекла, потом сообразил, что впечатление внутреннего движения создавалось крупинками песка. Неведомая сила заставляла их плясать и вихриться. Опадая вниз, они касались дна шара и снова взмывали. Вот песок осыпался в очередной раз, но не как попало – он сложился во вполне осмысленный узор. На Шадрака смотрело безошибочно узнаваемое человеческое лицо.
Он так и отшатнулся.
– Это не карта земной поверхности, – вырвалось у него. – Это карта человеческого разума!
Голова, окутанная вуалью, согласно наклонилась.
– Тепло, – сказала женщина. – Почти горячо.
До сих пор Шадрак к шару не прикасался. Сейчас он не без робости тронул гладкую поверхность кончиками пальцев… Чужие воспоминания хлынули мощным потоком, такого он еще не испытывал. В ноздри ударил запах жимолости, в ушах зазвенели отголоски смеха; его бросили в цветущий куст, он пытался выпутаться и чувствовал, как листья мнутся в руках. Вот он поднялся, побежал через влажную лужайку – и, споткнувшись, плашмя рухнул в траву. Мокрые травинки защекотали лицо, он обонял близкий запах земли…
