Алексей Казовский - Коридор в бесконечность
Тогда люди возле ручья, где глину брали, и куда она на водопой ходила, выкопали хлев большой, глубокий. Траву развели под сенокос прямо у домов, чтобы круглый год корм был для коровы, и чтоб она без убытка для себя мясо своё отдавала людям. Потихоньку она и привыкла в хлеву сидеть. Иной раз выйдет в землю, попасётся, и айда обратно в хлев. Смирно сидит. А чтоб домов не рушила, когда в земле протекает, люди избы на подпорках устроили. Мёртвое-то дерево и камень корове не по зубам. Однако и покойников хоронить в земле по христианскому обычаю никак нельзя было. У села своя корова по лугу шастает, на три аршина вглыбь всё вылизывает, в лесу дикие нет-нет, да забредут. Поле сеянное потравят — полбеды, а уж до кладбища доберутся — не дадут упокоиться старикам. Пришлось домины [29] при храме держать. Покровитель наш, Никола Чудотворец разрешение дал на то, через Марфу.
При этих словах мальчишки переглянулись между собой, но перебивать рассказчика лишними вопросами не стали. Любомир глянул внимательно на слушателей — не скучно ли им — и продолжил рассказ:
— Мерзили [30] люди споначалу мясо коровье в пищу брать, но опосля привыкли. Похлёбка из него дюже вкусна получается. Какие хлопоты? Зачерпнул ведро мяса, заварил в чугунке на печи, бросил туда морквы да репки, — вот тебе и щи. Сами ели да собак прикормили. Собачьих-то выводков в гнёздах по соснам ране много было. Потом они частью ушли, а частью выбили их поблизости от села, больно шумели и гадили сверху.
Умные они, страсть. Всё понимают. Особенно если вслух не глаголешь, а только так, думами к ним обращаешься. Порох-то и заряды скоро кончились, с силками по деревьям не набегаешься. Тут собаки и пригодились, в свой черёд стали для людей тетёрок и косачей добывать. Живут они дюже долго, не в пример нам, людям. Мне вот моя псина по наследству от самого Орла-батюшки досталась. Шуршей зовут её.
Любомир негромко присвистнул, и сразу же из кустов поблизости выглянула голубая пушистая мордочка, увенчанная над глазами-монетками ветвистыми рожками. Хозяин поманил её пальцами, посвистел, вытянув губы дудочкой, но зверушка не подошла к нему. Стрельнула настороженным взглядом на гостей и снова скрылась в траве.
— У Орла-батюшки и Марфы-колдуньи родились за все года пятеро детушек, да не все выжили. Как и у других людей. Кого болезнь неведомая унесла, кого косачи утащили в лес, а кого дикая корова, облая [31] глупая скотина, по недогляду мамкиному слизнула на грядке.
Так и жили. Но тоска по земле родной дюже сильная была, поначалу особенно. Просили люди Марфу, чтоб водила их хоть иногда к родичам, да отказывала она. То ли не хотела, то ли не могла больше вход в пещеру открыть, про то не ведаю.
Тогда стал народ ждать гостей к себе, а чтоб не плутал путник нечаянный — вымостили тропу от самой селитьбы до этого места, и болванов сих поставили с подношением. Однако, не суждено было попасть сюда никому, окромя вас…
Я-то, когда всех родичей и соседей схоронил, чуть разума не лишился. Спасибо Николе Чудотворцу, внял он моим молитвам, отвратил от меня недуг и открыл мне однажды силу прабабки Марфы в главе и в очах моих. И смог я в пещеру войти, и выйти с другой стороны смог. Но, узрев единожды в походе ближнюю селитьбу вашу и народ в ней, испугался я дюже представшему зрелищу, возвернулся в свой мир и долго в храме по памятцам [32] молитвы творил, прося у Господа покрова от возможной напасти.
Вдругорядь направился я в пещеру, дабы закрыть навеки сей проход. Да узрел вдруг Ольгу там, а потом и вас, отроки, и уразумел, что придёте днесь иль присно ко мне, и стал ждать смиренно. Вот и дождался…
Любомир замолчал, склонился задумчиво, но тут же встряхнулся, отгоняя печальные мысли, и вновь улыбнулся открыто гостям.
Мальчики встали с земли, придвинулись ближе к Ольге. Она протянула Любомиру правую руку, пожала ласково его тонкие пальцы.
— Спасибо, Любомир, за рассказ. Мы не будем больше мешать тебе и сейчас уйдём. Но, если хочешь, будем иногда приходить к тебе в гости. Чтобы тебе не было так одиноко.
— Нет, — Любомир отрицательно покачал головой. — Отытие [33] ваше должно быть без возврата. Через лето, когда меня уже не станет на свете, можете возвернуться и забрать всё, что пожелаете, и дееписание [34] мое. Только храм и избы наши, прошу вас, оставьте в неприкосновенности. Дабы не нарушать покой душам нашим.
— Обещаем, — негромко хором ответили гости, поклонились хозяину мира и тихо ушли, оставив его в одиночестве.
Ребята и в доме Ольги, перенесшись снова через годы и расстояния, долго молчали и вели себя тихо, как будто боялись неосторожным словом или движением нарушить данное слово. Из этого состояния их вернул к действительности телефонный звонок, ожидаемый, и, тем не менее, неожиданный. Мальчишки так увлеклись, что чуть не проворонили его. Мобильник запел тихими трелями, сразу вернув ребячью команду в текущую реальность. Ольга примчалась из кухни, отключила телевизор, и, приложив палец к губам на вопросительные взгляды гостей, взяла телефон.
— Ну что, добралась до дому, пропащая? — зазвучал в трубке неприятный усмехающийся голос. — Я начал беспокоиться.
— Добралась, — ответила Ольга напряжённо. — Я хочу поговорить с родителями.
— С ними всё в порядке, детка, не паникуй. И не вздумай звонить в полицию. Дельце у нас небольшое, и как только ты его выполнишь, вы тут же встретитесь.
— Что вам нужно?
— Ну, вот и молодец. Хоть и маленькая, а соображалка работает. Сейчас я передам телефон твоему отцу, и он тебе сам скажет, — голос отдалился и произнёс в сторону. — Держи трубу и смотри, без фокусов.
— Привет, дочурка! Как ты там? — Ольгин отец говорил ободряюще, но без обычной весёлости.
— У меня всё в порядке, папа. Мама с тобой?
— Да, да, не беспокойся, и, главное, ничего не бойся. Я тебе отдал одну вещь. Такой небольшой чёрный пульт, помнишь? Он у тебя с собой?
— Да, помню, — Ольга недоумённо посмотрела на мальчишек, но в голосе постаралась не выдавать удивления, вовремя сообразив, что отец «играет на публику». — Я его и не доставала из чемодана.
— Вот и отлично! Я сейчас опять передам телефон… дяде Анатолию, и он тебе скажет, куда и когда этот пульт нужно принести. Дядя Анатолий придёт вместе с мамой. Сделай всё, как он скажет, но место передачи назови сама. Пока, не скучай и не падай духом!
— Ну, хватит, хватит, разболтался, — послышался в отдалении сердитый возглас и тут же приблизился. — Ты поняла, детка, что тебе нужно принести?
— Да, я все поняла, — Ольга смахнула невольную слезинку.
— Вот и умница. Веди себя спокойно и скоро увидишься с мамулей, — злой смешок заскрипел на той стороне разговора. — Приедешь завтра в Инсбрук к двум часам дня. Пульт оставишь в камере хранения, в ячейке номер двести тридцать, под шифром «В626». Запиши, а то ещё забудешь. Повтори.
— Я запомнила. Ячейка двести тридцать, шифр — латинское «Б», шестьсот двадцать шесть.
— Молодец! На лету схватываешь.
— Только я пульт там не оставлю, — сквозь зубы отрывисто говорила Ольга, на ходу лихорадочно сочиняя план действий. — Утром положу в камеру хранения записку. А встречаться будем у Золотой крыши. И только вместе с мамой.
Собеседник помолчал. Видно, понял, что девочке известно, где он находится, и переваривал эту новость.
— Ладно, подружка, договорились. Я вижу, ты резвая не по годам.
Разговор оборвался.
Глава десятая Подготовка спектакля
На встречу с похитителем Ольга поехала одна, оставив друзьям сотовый телефон мамы и строго-настрого запретив высовываться из дома. В сумочку, на всякий случай, положила перцовый баллончик.
На вокзале в Инсбруке отыскала камеру хранения, открыла нужную ячейку и оставила записку, в которой назначила время встречи на десять часов. Ожидая подвоха, она всё время оглядывалась по сторонам, и не зря. Как только дверца ячейки захлопнулась, из-за стеклянных дверей ближайшего кафе появились две квадратные фигуры и направились к Ольге. Она не стала их дожидаться, но и паники не подняла, а спокойно направилась к сотруднику службы безопасности вокзала, форменная фуражка которого маячила неподалеку.
Этот нехитрый манёвр заставил «квадратиков» изменить намерения. Они быстренько вскрыли ячейку, забрали записку и ретировались через кафе на улицу. Заморочив охраннику голову несколькими дурацкими вопросами, выдававшими в ней обыкновенную туристку, Ольга краем глаза проследила за преследователями, пока те не скрылись из виду. После чего, оборвав на полуслове вежливого собеседника, извинилась и пошла к центральному выходу на привокзальную площадь. До назначенного времени оставался целый час, и Ольга на всякий случай немного попетляла по улицам Инсбрука, словно заправский шпион, чтобы убедиться в отсутствии слежки. Хотя, спроси её — не смогла бы объяснить, зачем это нужно делать.
