Ежи Брошкевич - Трое с десятой тысячи
И вдруг Ион остановился как вкопанный.
Лицо у него стало таким, словно он увидел что-то страшное.
— Да, это было ясно сразу, — прошептал он, вкладывая в эту фразу какой-то новый смысл.
Алька со страхом увидела, что Ион бледнеет. Чем он напуган?
— Что, Ион? Что с тобой? — спросила она. Он встряхнул головой, как человек, оглушённый неожиданным ударом.
— Нет, это невозможно!
— Что? Да скажи наконец — что? — умоляюще проговорила она.
Он до боли стиснул её руку. Алька вырвалась и резко остановилась:
— Говори!
Он взглянул на неё отсутствующим испуганным взглядом и пробормотал:
— А что, если это не «чужие», а Робик?
Вокруг цвели лучшие цветы на Разведчике, в небе свистела какая-то птица, а в траве пели цикады, совсем такие же крикливые и неугомонные, как в жаркий земной полдень.
— Я боюсь, — сказал Ион, — я очень боюсь, что придётся звать на помощь.
— На помощь? — переспросила Алька.
Он шёл не отвечая. До цели оставалось лишь несколько шагов.
— Понимаю, — сказала Алька. — Я уже звала. Не помогло.
* * *
Что же всё-таки происходило в это время с Аликом и Робиком?
Нужно вернуться назад, к той минуте, когда Алька и Ион в Централь-ном Зале ступили на голубой квадрат скоростного лифта.
Алик захлопал глазами, ибо Ион и Алька попросту исчезли.
Алик толкнул Робика и проговорил:
— Ну, артиллерия, смирно!
— Вольно! — засмеялся Робик и скорчил потешную гримасу.
Алик с восхищением воззрился на морщинки и веснушки на лице Робика и изрёк:
— Вы, роботы с Сатурна, поистине вне конкуренции. Я бы ни за что не догадался, что ты не человек.
— А это хорошо? — спросил Робик.
— А я знаю? — ответил так же вопросительно Алик.
Робик несколько меланхолически улыбнулся:
— Всё зависит от обстоятельств.
В это время Разведчик сообщил время до начала рассчитанной супером операции — шестьдесят минут.
— Пошли, — сказал Алик.
Они встали на транспортёр, который сначала медленно, а затем все быстрее стал уползать в подземный туннель. Лента чуть колыхалась под ногами. Алик усмехаясь взглянул на Робика и спросил:
— А ты всегда так симпатично выглядел?
— Э, нет! — воскликнул Робик. — Ведь мы, роботы-хранители «растём» вместе с вами, только по-своему… Когда Ион был маленький, я был похож на передвижной склад игрушек. Вместо носа — музыкальная шкатулка, в глазах — мигающие светлячки. Я вполне отвечал своему назначению и притом был очень забавен. А на человека я стал походить, когда Ион начал различать людей. С тех пор мы и «растём» вместе, только я при этом…
Он не успел кончить: транспортёр, сильно тормозя, вынес их в светлый, круглый зал.
— Артиллерийские позиции, — объявил голос Разведчика.
— Разрешите доложить: мы прибыли, — смеясь, воскликнул Алик.
Эта смешная фраза из какого-то видеофильма о каких-то доисторических «армиях» случайно застряла у него в памяти.
— Приказывайте, — ответил голос, который явно не понял эту фразу.
Алик кивнул.
— Покажи мне штурвал и экран прицела главного орудия.
— Это приказ?
— Приказ.
— Приказ принят, — подтвердил голос. — Пройдите на середину.
— Понятно, — ответил Алик.
В зале, который служил Главной Базой противометеоритной артиллерии Разведчика, находились три экрана и три пульта для бортовых артиллеристов.
— Все это не педагогично, — притворно захныкал Алик. — Сначала мне запрещают играть с карманным атомным реактором, а теперь вдруг предоставляют в полное распоряжение позитрономет высшего класса…
Робик хихикнул, но тут же принял сверхсерьезный вид и изрёк прокурорским тоном:
— Алик, ты, кажется, корчишь шута?
Алик вздохнул.
— Никаких «кажется». Именно корчу.
— Почему?
Алик взглянул на Робика в каком-то замешательстве.
— Потому, дорогой мой Робик, — сказал он, — потому что мне чуточку страшно. Понял?
— Не совсем, — чистосердечно признался Робик.
Алик усмехнулся и сел за средний пульт. Тотчас перед ним вспыхнул огромный круглый экран.
— Так вот она, — прошептал Алик.
— Кто?
— Чёрная Река.
— Пятьдесят минут, — отметил голос.
Алик показал Робику туманную и крохотную, но вполне заметную полоску метеоритной Чёрной Реки. Некоторое время они молча смотрели на эту далёкую размытую полоску.
— Разведчик, — сказал Алик.
— Слушаю, командир.
— Мне нужен пробный выстрел.
— Приказ принят.
На экране появился светящийся кружок ручного прицела. Было, конечно, слишком далеко для выстрела по Реке, но Алик выбрал для пробы небольшое сгущение точек на её фоне. Ему хотелось испытать, как быстро удастся навести на цель кружок прицела. Физиономия Алика расплылась в торжествующей улыбке — незаметное движение, даже не руки, не ладони, всего двумя пальцами, — и светящийся кружок тотчас послушно накрыл выбранный сгусток Чёрной Реки.
— Отлично, — сказал Робик. Алик слегка нажал педаль. На экране — ослепительная вспышка. Она мимолетнее, чем след земной «падающей звезды».
Алик уже сложил губы трубочкой — он вспомнил наконец мелодию забытой, но очень симпатичной песенки. Но засвистеть не успел: Робик вдруг вздрогнул так, будто услышал незаслуженное оскорбление. А может быть, даже угрозу.
— Что случилось? — спросил Алик.
— Не знаю.
— Почему ж ты…
— Постой. — Робик перебил Алика нетерпеливым жестом. Он явно прислушивался к чему-то. К чему?
«Да разве человек в состоянии это узнать? — с завистью подумал Алик. — Разве можно вообще сравнивать остроту чувств человека и самого среднего робота, не говоря уж о сатурнийских? Взять хотя бы слух: они слышат и ультразвуки, и радио — и телеволны, и ещё десятки тысяч других. Алик не переставал твердить, что роботы потому лишь не умирают со смеху, наблюдая человечью неуклюжесть, что по природе обладают незлобивым характером.
Поэтому сейчас он молчаливо и покорно ждал объяснений Робика. Покорно, но нетерпеливо. Даже в такой день, как сегодня, это было необычно — видеть беспокойство робота.
Но когда оказалось, что Робик и не собирается ничего объяснять, беспокоиться начал уже Алик.
«Он как пёс, учуявший змею», — подумал Алик (бабушкин Динго не выносил даже скромных и деликатных водяных змей из Дели).
Робик выдавил из себя только:
— Подожди меня здесь минутку.
— Что? — удивился Алик.
— Я сейчас вернусь, — проговорил Робик — и тут же шагнул на ленту транспортёра с надписью: «Поверхность».
Транспортёр тронулся с места, и стена бесшумно, как тень, сомкнулась за ним. Алик озабоченно покачал головой.
— Довольно-таки хлопотные каникулы, — сообщил он экрану, намереваясь завязать с ним беседу в подобном стиле. Но беседа как-то не клеилась.
Он один. Он может позволить себе погрустить. «Минута нытья», — определяет он про себя.
— Если так будет продолжаться, — вслух огорчился он, — то нам, чего доброго, ещё продлят каникулы. Тут со скуки умрёшь.
Но перспектива смерти от скуки была настолько неправдоподобна и столь же неправдоподобно комична, что Алик захихикал. Тут он вспомнил «смех охрипшей кукушки» и чуть не заплакал от смеха.
Внезапно он замолчал. Раздался голос Разведчика, в котором послышалось что-то очень похожее на панику или даже страх.
— Внимание! — закричал голос. — Вни-мааа…
Второе «внимание» переходит в отвратительное, беспомощное бормотание.
— Что? — переспрашивает Алик, не веря собственным ушам.
Никто не отвечает. Бессвязный и обезумевший голос ещё раз повторяет своё «вни-мааа…», и наступает жуткая тишина.
Алик встаёт, озирается и говорит:
— Я сплю. Алик, проснись!
Тишина. В глубине экрана безмолвно и медленно растёт и приближается полоса Чёрной Реки.
Страшнее всего, что начало происходить «что-то» и, по-видимому, продолжало происходить, и происходило теперь уже в совершенном молчании и тишине, которые были и непонятны и невыносимы.
— Робик! — пронзительно закричал Алик.
Ничего. Ни эха, ни ответа.
«Перестань верещать, — посоветовал Алик сам себе. — Это и глупо и некрасиво. Лучше подумай, что дальше».
Мгновение он молча размышлял с глубочайшей сосредоточенностью.
«Что встревожило Робика? — спросил он себя. — Чего испугался Робик?» — допытывался он.
Потом произнёс вслух:
— Буду говорить вслух. Так легче думается.
Он поднимает голову к потолку.
— Если ты слышишь, Разведчик, записывай. Я начинаю беседу сам с собой. Внимание!
Форма беседы была предельно простой: вопрос — ответ, вопрос — ответ…
Вопрос первый:
— Что могло встревожить Робика? Ответ:
— Не знаю.
Дальше всё шло как по нотам.
