Дмитрий Емец - Ягге и магия вуду
Вынужденный держать под мышкой шкатулку и тяжелый ключ от фараонова саркофага, я едва за ней успевал. Впрочем, возможно, это и хорошо, что между нами была какая-то дистанция. Во всяком случае, мне никто не отдавливал пальцев.
Не буду описывать наше путешествие на поверхность. Оно было не столько тяжелым, сколько нудным. От однообразных перекладин, к тому же еще светящихся в темноте, словно протухшие селедочные головы, у меня вскоре замельтешило в глазах. Естественно, я был очень рад, когда лестница закончилась.
Признаться, я опасался, что мы окажемся на кладбище, но место, куда мы попали, имело с кладбищем очень мало общего. В равной степени, впрочем, его нельзя было отнести и к поверхности.
Это была подземная пещера с небольшим зияющим проломом в западной части. Под ногами у нас скрипел снег. Вокруг, искрящиеся, белоснежные, громоздились глыбы льда. Стены пещеры были покрыты инеем. С высокого свода свисали длинные сосульки.
В Параллельном Мире много таких местечек. Холод и жар, океан и пустыня спокойно соседствуют здесь на очень ограниченном пространстве. Таковы парадоксы этого самого зловещего и непредсказуемого из всех миров.
– Настеньке холодно. Настенька простудится! – заявила моя спутница. Изо рта у нее вырвалось облачко пара.
– Никогда не слышал, чтобы в Параллельном Мире кто-то заболевал. Смертность здесь высокая, но совсем по другим причинам, – успокоил ее я.
Девочка с волосами цвета соломы недовольно взглянула на меня.
– Где мы?
– В пещере.
– Сама вижу, что в пещере. В какой пещере?
– В большой пещере. Это все, что я могу сказать. Нас не возили сюда на экскурсию, – раздраженно ответил я.
Мне не нравилось, когда на меня смотрели, как на постоянного обитателя Параллельного Мира, эдакого сталкера по его лабиринтам и задворкам.
И потом, разве вообще можно сказать что-то определенное о Параллельном Мире? Каждые несколько лет здесь все меняется, и там, где сегодня была река, завтра вполне могут появиться горы. Не уверен, что даже Красная Рука имеет над этими изменениями какую-то власть – все здесь происходит само собой и как бы помимо всего.
Придерживая очки, Настя подняла голову и восхищенно огляделась. Иней и ледяные глыбы ослепительно сверкали, подсвеченные изнутри синеватым сиянием пещеры.
– Какая красота! Никогда не видела ничего подобного! – воскликнула она и, отбежав на дюжину шагов, случайно зацепила макушкой одну из сосулек.
В тот же миг сосулька треснула и, задев другие, соседние сосульки, произвела громкий хрустальный звон, разнесшийся по пещере. Массивные сугробы в правой ее части зашевелились, и из сугробов поднялись разбуженные мерзляки.
Они были громадные, заиндевевшие от мороза, неповоротливые, с белыми лицами, покрытыми тонкой корочкой льда. Шаря по воздуху руками, мерзляки взяли Настю в кольцо.
– Тепло! Мы чуем тепло! Девочка, отдай нам свое тепло! Согрей нас! – стонали они.
– А-а-а! Настеньке страшно! – завопила она.
– Спорю, что мне тоже страшно. Хотел бы я, чтобы наши шансы были хотя бы пятьдесят на пятьдесят, – пробурчал я, бросаясь к ней.
3Где-то рядом злорадно захихикала Зеркалица. Я кинулся было к Насте на помощь, но гигантский мерзляк оттолкнул меня ногой, и я, как мяч, отлетел в сугроб. Холодные искры обожгли мне щеки, забились за шиворот.
– Талисман! – закричал я. – Талисман! Просыпайся!
Зевнув, полумесяц, висевший у Насти на груди, открыл глаза.
– Ого! – забрюзжал он. – Вижу, у вас опять неприятности? Какое однообразие! Хоть бы раз вы позвали меня тогда, когда вам хорошо и весело, так нет же! В эти минуты вы отлично справляетесь и без меня!
– Хватит брюзжать! Что нам делать?
– Хм… Что делать? Как быть? Извечные русские вопросы! Так и быть, повторяйте за мной: «Я спокоен, я совершенно спокоен. Мне капут, меня сейчас заморозят, но меня это абсолютно не волнует! Я спокоен, как мраморная статуя, как ледяная скульптура!»
Сообразив, что от талисмана помощи не дождешься, Настя принялась спасаться самостоятельно. Пнув одного из мерзляков в коленную чашечку, она проскользнула у него между ног и кинулась ко мне.
– Возмутительно! Человеческое существо не хочет нас греть! Мы сами заберем ее тепло! – зашуршали мерзляки.
Заиндевевшие, с лицами, покрытыми льдом, мерзляки надвинулись на нас. Пещера, прежде казавшаяся мне большой, теперь стала тесной. Из узкой расщелины в скале, которую мы раньше не заметили, сюда проникали все новые и новые толпы мерзляков. Я прикинул, что если даже они отнимут у нас все тепло, то едва ли температура каждого из них повысится больше, чем на тысячную долю градуса.
Шаг за шагом мерзляки прижимали нас к противоположному краю пещеры, туда, где сквозь однообразный ледяной узор темнели черные скалы.
– Эй, ребята, имейте в виду, у меня нейтралитет! Я тут вообще оказался случайно! – вопил талисман.
– Молчи, паникер! – прикрикнул я на него.
– Это я-то паникер? – возмутился полумесяц. – Так и быть, можешь оскорблять меня сколько угодно: ты ведь уже почти покойник.
Огибая отколотую ледяную глыбу, я сделал крюк, и передние мерзляки тотчас повторили мой маневр. Задние же мерзляки отчего-то налетели на преграду и неуклюже принялись перебираться через нее. Не знаю почему, но у меня вдруг появилась надежда. Крохотная, как искра, но все же надежда.
– Как они нас видят? У них же глаза скованы льдом! – спросил я у талисмана, вовсю вопившего, что он лицо постороннее.
– Можешь оскорблять меня! – не расслышав, повторил полумесяц. – Ась? Ты хочешь знать, как мерзляки вас видят? Трогательная любознательность для без минуты дохляка. Ну да ладно, так и быть, утолю твое любопытство. Они вас не видят. Они чуют ваше тепло.
– Чуют тепло? Так значит, если… – начал я.
Искра надежды постепенно превращалась в устойчивый огонек. Притянув Чурилову к себе за руку, я громко шепнул ей на ухо:
– Ныряй в сугроб! Скорее!
– Зачем?
– Прыгай, кому говорят, если хочешь спастись!
– Спорим, что это не подействует, – по привычке стала возражать Настя, но я сбил ее с ног.
– Лежи и не шевелись! Должно сработать!
– О чем вы там шепчетесь? Шушукаться в присутствии третьего лица невежливо! – обиделся талисман. – Эй-эй, зачем меня в сугроб! Это возмутительно!
Я торопливо забросал Настю снегом, а потом отбежал на несколько шагов и, с разбегу прыгнув головой в сугроб, стал поспешно зарываться. Меня заботило, чтобы ни одна часть моего тела, даже самая маленькая, не осталась на поверхности. Если я не смогу весь скрыться, то вся работа пойдет насмарку.
Я лежал в синеватой тьме, чувствовал, как, соприкасаясь с моим лицом, тает снег, и напряженно прислушивался к шагам мерзляков.
«Один… два… три… четырнадцать… пятнадцать…» – считал я, пытаясь счетом заглушить беспокойство. О том, что я мог ошибиться, я предпочитал не думать. Наши жизни теперь висели даже не на волоске, а на чем-то значительно более тонком, таком тонком, что волос рядом с ним казался просто канатом.
Скрип снега усилился. Это означало, что мерзляки уже совсем близко. Однако мне почудилось, что шаги их стали более хаотичными. Мерзляки бестолково топтались на месте, разбредались по пещере. Они искали нас, но не могли обнаружить под снегом, не пропускавшим наше тепло. Совсем рядом с моей щекой в снег впечаталась чья-то нога. Я едва не рванулся. От необдуманного поступка меня спасло лишь то, что в этот миг я произносил: «Двадцать».
Мерзляк перешагнул через меня и проследовал дальше, к узкой расщелине.
– Где человеческие существа? Где тепло? Холодно, до чего же холодно! – бормотал он.
Томительно потянулись минуты. Талая вода затекала за шиворот, но я успокаивал себя, прислушиваясь к шорохам искавших нас мерзляков.
– Триста тринадцать… триста четырнадцать…
Наконец все шорохи смолкли. Я понял, что мерзляки удалились в свою расщелину. Выждав еще немного, я вскочил и побежал по сугробам к Насте. «Сейчас я заставлю ее признаться, что она проспорила!» – думал я. Снег вокруг был истоптан. Мой свитер был весь мокрый от талой воды.
Спеша, я разгреб сугроб в одном месте, в другом, в третьем. Насти нигде не было. Внезапно я увидел справа, в каком-то полуметре, разрытую прогалину. На дне прогалины что-то лежало. Я прыгнул туда, и в моей руке оказались раздавленные очки.
Я закричал и, как сумасшедший, стал рыть снег, хотя понимал уже, что ничего не найду. Внезапно моя рука натолкнулась на что-то острое. Я вытащил из сугроба талисман. Его кожаный шнурок был оборван.
4– Где она? Где? – крикнул я, тряся талисман.
Полумесяц неохотно пробудился.
– Если ты беспокоишься обо мне, то я, слава всевышнему, жив! – сообщил он.
– Я беспокоюсь не о тебе!
– Имей в виду, что я немедленно передам твою реплику в общество защиты прав талисманов! Уверен, проявленная тобой черная неблагодарность будет достаточным основанием для того, чтобы меня перевели на работу в более тихое и безопасное место, – хмуро пообещал полумесяц.
