Кирилл Сомов - Земля. Second edition.
Утром медвежонок сладко потянулся и посмотрел на меня:
— Выспался? Тогда пошли прогуляемся. Ловушки проверим и целый день свободен.
Он одел свой комбинезончик и мы вышли под фиолетово-синее утреннее небо.
Так я и думал: ночью стало еще холодней. Пока не поднялось солнце, мой внутренний термометр показывал минус 52 по Цельсию.
Медвежонок передернул плечами.
— Ну и холодина... Никак не привыкну. Пойдем быстрей, по ходу согреемся.
Мы подошли к первой ловушке. Я с интересом заглянул внутрь. На самом дне ледяного конуса съежилось существо размером с белку. Но шкурка была не рыжей, а белой, как и у всех животных на этой снежной планете. По крайней мере у тех, которых я уже видел.
— Есть один! — удовлетворенно сказал Оррчи, нагнулся и ловко подхватил замерзшего зверька под брюшко.
Убивать шуррума не пришлось, он уже был окоченевший. Я подумал, что это к лучшему — не хотелось видеть, как Оррчи расправляется с живностью.
Вторая ловушка была пуста, а в третьей мы добыли еще одного пленника.
— Теперь скорее домой, я скоро сам в ледышку превращусь, — сказал Оррчи и мы повернули назад.
Но едва сделав с десяток шагов, он беспокойно вскрикнул:
— Бежим! Кажется, начинается буран!
Я огляделся, но не увидел ничего, кроме легкой поземки, что вилась у наших ног.
А Оррчи уже был далеко впереди. Он оглядывался и махал мне — скорей! Скорей!
— Нет, не успеть! Сейчас здесь такое будет! Надо копать убежище.
С этими словами медвежонок встал на четвереньки и вновь принялся разрывать снег, как в прошлый раз. Но теперь он работал втрое быстрей. Фонтаны снежной крошки летели так, словно работал настоящий глейдер-снегоуборщик.
В несколько минут серый мех сапожек исчез под снегом. Я стоял рядом и ждал, потому как понятия не имел, чем же помочь.
А погода и правда решила преподнести нам сюрприз. Ветер многократно усилился. Он свистел и завывал, как стая голодных волков.
Снежные хлопья проносились со скоростью средневековых пушечных ядер. Вставшее солнце все равно было недоступно взору, оно скрывалось за черными тучами, нависшими прямо над моей головой. В душу закрался страх перед разбушевавшейся так некстати стихией. Я упал на колени, не в силах удержаться под напором ветра.
— Прыгай сюда!! — прокричал Оррчи, высунув черный нос из ямы. Я еле расслышал голос пеле-транслятора.
Я быстро протиснулся в прорытый подземный ход. То есть, в подснежный.
Внутри было темно и тихо. Толстый слой снега, как вата, скрывал от моих ушей рев урагана.
— Располагайся поудобней, — послышалось из темноты. — Это надолго. Если повезет, то на сутки затянется.
— А если не повезет? — буркнул я недовольно.
— Бывает, что и за неделю не распогодится.
— Неделю?! Ого! Я так долго не могу ждать. Ты же говорил, что буран только послезавтра начнется!
— Ну, говорил... — виновато протянул Оррчи. — Значит, ошибся. Я же еще маленький...
«Берлога» оказалась такой тесной, что мы еле уместились, прижавшись друг к другу.
Дыхание у Оррчи стало слабым, и я только гадал, дышит ли он вообще. Наверное, таким способом он экономил кислород.
Я попытался что-то спросить, но медвежонок шикнул — нельзя разговаривать!
В моем организме встроено много самых разных штучек, я даже не все знаю. В том числе есть и молекулярные часы.
И все же они умудрились каким-то непостижимым образом разладиться. Я решил, что наверху непогода разыгралась не на шутку, и к снежной буре присоединилась магнитная.
Сколько мы пролежали — час, два или все пять? Не знаю. Оррчи лежал практически без движения, лишь время от времени потягивался, разминая затекшее тело.
И вдруг... Все самое страшное происходит «вдруг», к этому подготовиться невозможно...
Вдруг Оррчи жалобно вскрикнул, изогнулся дугой и навалился на меня. Его сотрясла сильная дрожь. Я перепугался и стал расспрашивать:
— Что, что случилось? Не молчи! Скажи хоть что-нибудь!!
Но Оррчи только стонал, вжавшись в меня лохматой мордочкой, и не мог пошевелиться.
Я наконец сообразил — включил «ночное» зрение. Оглядел нашу уютную «берлогу»...
На левой ноге медвежонка копошилась какая-то тварь весьма устрашающего вида. Она впилась клешнями в сапожок, прокусив его, и при этом извивалась длинным личинкообразным телом. Размер был внушительным — почти полметра! Да еще вдобавок длинный хвост с жалом на конце. Я назвал бы эту дрянь «снежным скорпионом», но наверное она имела и местное название.
И вновь мне пригодилась моя плазменная игла. Это просто счастье, что Денискин отец встроил ее в мою руку!
Я поставил уровень поражения на максимум и стремительно полоснул скорпиона крест-накрест по отвратительной чешуйчатой спине. Он заверещал, переходя на ультразвук. Наконец отцепился от ноги медвежонка, повернулся ко мне и прыгнул.
Конечно, биологический яд для меня безвреден, но все равно зрелище было из разряда ночных кошмаров. Растопырив клешни, чудище летит прямо мне в лицо! Тут поневоле зажмуришься и заорешь от страха. Я и заорал. Но вместе с тем схватил скорпиона поперек тела, задержав буквально в дюйме от собственного носа. В этот миг тварь изогнулась, скорчилась от боли и... распалась на сегменты. Даже плазменная игла не смогла разрезать панцирь скорпиона сразу, понадобилось время.
Едва убедившись, что скорпион благополучно отдал концы, я наклонился к Оррчи.
Медвежонок лежал ничком, ткнувшись мордочкой в слежавшийся снег, неподвижно, закоченело...
Я перевернул его на спину. Глаза закрыты... Я похлопал его по пушистым щекам, сперва еле-еле, потом сильней. Затряс за плечи:
— Оррчи! Проснись! Скажи, что делать? Как помочь?!..
Он на секунду приоткрыл глаза. Мутноватый взгляд стал осмысленным и Оррчи произнес через силу:
— Илмаар... Аррагррах ихрраан урргыыз...
А из коробочки на груди послышался перевод:
— Ильмар... Через час я умрру...
И все. Оррчи закрыл глаза, вздрогнул в последний раз и безвольно повис на моих руках.
Умеют ли роботы плакать? Я еще не задумывался над этим вопросом, но сейчас мои глаза были сухими. Да и некогда было проливать слезы!
Я расстегнул на груди у Оррчи комбинезон и закричал в пеле-транслятор что было сил:
— Вы слышите?! Он умирает! Помогите ему, скорее! Его ужалил скорпион! Пришлите кого-нибудь, надо дать противоядие!
Все тщетно — в коробочке слышался только отдаленный треск, но ни единого осмысленного слова.
Отчаяние сжало мою грудь и вонзилось острым шилом в сердце. Вернее, в то место, где оно находится у людей.
Похоже, что сигнал от транслятора действовал только возле «яранги», где жил Оррчи.
Что делать? Что?!!
Ответ пришел сам собой — надо его перетащить в дом.
Я схватил Оррчи за воротник и поволок по узкому лазу к выходу из «берлоги»
И пусть там, наверху, бушуют все ураганы планеты, я спасу Оррчи!
Глава девятнадцатая
Напрягая все силы, я вытащил медвежонка. Он оказался не таким уж и легким для своего роста.
А ветер бушевал... Я не мог даже выпрямиться в полный рост, приходилось ползти, уворачиваясь от летевших в лицо снега и острых сколотых льдинок.
Молнии сверкали с такой частотой, что сливались в сплошную стену яркого пламени. Раскаты грома оглушали, смешивались с воем и свистом метавшихся по холодной пустыне смерчей. Такого буйства стихии я не видел никогда, даже в многочисленных фильмах и сводках новостей.
Любой порыв ветра мог поднять меня в воздух и потащить прочь, но я держался.
Я тянул и тянул неподвижное тело Оррчи, упираясь в рыхлый снег, проваливаясь по колено. Внутренний компас тоже барахлил, путал север с югом. Пришлось двигаться наудачу.
Наконец сквозь снежную стену и щурясь от блеска молний, я разглядел знакомую возвышенность. Воспрял духом и сделал последний рывок к дому.
Узнав хозяина, дверь тут же распахнулась. Я напрягся из последних сил и втолкнул Оррчи в хорошо прогретое помещение.
Он был без сознания. Шерстка посерела, свилась комками, нос стал горячим и сухим. Сколько же прошло из отведенного часа?
Я вновь распахнул комбинезон у Оррчи и стянул пеле-транслятор. Крепко сжал коробочку и принялся вызывать помощь...
Я кричал так громко, что даже не обратил внимания на низкий гул, раздавшийся в стене позади меня.
Лишь легкое прикосновение заставило обернуться.
Над кроватью, где лежал Оррчи, уже склонился невысокий человек. Он проделывал какие-то манипуляции, но я не мог разглядеть — он все загораживал собой.
— Что вы делаете? — подскочил я к нему и схватил за руку.
— Не волнуйся, уже все в порядке. Я ввел мальчику сыворотку из молотых кррунсов, теперь он в безопасности. Проснется к вечеру. Но еще день-два пусть полежит, никаких прогулок.
