Татьяна Иванова - Дикие
Кузьма вздохнул с облегчением, но дочку отругал.
— Что же ты кричишь как оглашенная, а? Ну и что с того! Экая важная новость! Я подумал с мамкой плохо, испугался!
— Не, мамка спит! Но Ванька говорит, что те люди с неба спустились! — и Марийка недоуменно пожала плечами.
— Чего? Парень, видать, тебе голову морочит, а ты уж и мне готова пересказать всякие глупости. Велика уже, надо бы быть посерьезней!
— Да я и сама ему так сказала, а он, тятенька, тогда побожился и даже крест наложил.
— Вот шалопутный! Разве мыслимо такие шутки шутить, с крестом-то! Ну, я ему сейчас задам! — и Кузьма направился к сеням.
Иван, тем временем, прошел во двор ближе к дому и опустился на низкую скамейку, стоящую возле самого крыльца. Стертая нога саднила, и ему хотелось снять калигу и приложить к пятке хотя бы лист подорожника, однако предстать разутым перед титуном он не посмел.
— Ничего, ничего, — уговаривал он себя, — уж как-нибудь дотяну до дома.
— Ты что это девке голову морочишь, паршивец, а? — услышал он грозный окрик Кузьмы за своей спиной. — Да еще смеешь крест накладывать на враки!
Иван тотчас же поднялся со скамейки.
— И вовсе я ей не врал, Кузьма Митрофанович!
— Не врал он! Выходит она родному отцу станет напраслину разводить, так что ли?
Иван, хорошо знавший крутой нрав хозяина, понял, что надо немедленно брать быка за рога, а не выяснять каким образом могла навлечь на него гнев своего отца Марийка, ибо такое выяснение могло закончится для него, в лучшем случае, хорошей затрещиной.
— Кузьма Митрофанович, к нам сегодня спустились с неба люди на больших таких штуковинах. — Выпалил он скороговоркой.
— Мы испугались и побежали, а один из них остановил нас, сказав, что они божьи люди и даже сотворил молитву, осеняя себя крестным знаменем.
— Что? — лицо титуна побагровело от злости. — Ты и мне брехать будешь, паршивец!
Иван тут же начал усердно креститься.
— Век не сойти мне с этого места, если я брешу, Кузьма Митрофанович! Спустились прямо с неба, мы все видели! А как одеты, прямо сущий срам. Ноги совсем голые и руки тоже. Еще они угощали нас всякой едой, очень вкусной и неведомой нам совсем, а детям ихняя девка дала какие-то подарки, что я и не знаю какие!
Гневный пыл титуна поубавился, ибо, по лицу Ивана было видно, что он не врет, да и не посмел бы он так смело одурачивать своего хозяина. Хотя в то, о чем он рассказывал, поверить было невозможно.
Парень что-то явно перепутал, — подумал Кузьма. — Какие-то чужие люди, возможно и ряженные скоморохи, раз Ванька говорит, что одеты странно, напугали их там всех до полусмерти, а потом могли сказать, что они посланники Божьи, и спустились с неба.
Ну, кому это могло понадобиться? — рассуждал Кузьма. — А вдруг это какие-нибудь турецкие шпионы, засланные к Москве? Черт побери, но там же с ними Васька, а его провести никакой турок не сможет! Да, странно все это!
Он снова посмотрел на Ивана. Парень — то весь наизнанку выворачивается, чтобы меня убедить, тут шутками не пахнет!
— А ну-ка, сказывай еще раз, как дело было, да с самого начала! — сказал он Ивану повелительно.
— С самого начала? — Иван задумался.
— С самого начала! Сказывай, как ты сам этих людей увидел. — Подсказал Кузьма.
— Я сам? Ага! Мы, значит, с Никиткой Соколовым помогали бабам сено ворошить, а тут, слышим, не то свист, не то шум какой-то непонятный, отродясь такого не слыхали!
— Откуда шум-то?
— С поляны, что возле самых времянок находится.
— Ну!
— Бабы испугались, а мы с Никиткой к поляне побежали. Смотрим, а там уже Никифор Демьянович, дьякон наш Трифон, Осип Морозов, Петруха Окунев, Степка Дырявый, Мишка-крепыш, дед Прохор, Любава Быкова, да ее мамка, — тетка Пелагея — стоят, все напуганные! А на поляне торчит такая большая штуковина, черная как смоль и блестящая, аж жутко! А следом, глядь, и другая спускается! Только синяя вся, ну, а потом и третья, самая страшная, вся в каких-то рогатинах, палках и больших плоских мисках.
— Прямо с неба?
— В том-то все и дело, Кузьма Митрофанович!
Кузьма недоверчиво посмотрел на Ивана.
— Не сносить вам всем головы, если вы меня разыграть надумали!
— Не, зачем! Мы и сами так напугались, аж языки поотсыхали. Петруха Окунев хотел что-то сказать, когда эта третья спустилась, да только рот открыл и все!
— А на чем же они спускались, на веревках каких, или на чем другом?
— Не, так прямо!
— На крыльях что-ли?
— Не, без крыльев даже, спустились быстро и все.
— Кузьма, хоть ничего и не понимал, все же продолжал расспрашивать паренька дальше.
— А что же это за штуковины такие, на кого похожи, живые или нет, может это какие большие птицы?
— Да, нет же! Птицы ведь без крыльев не бывают! — Иван, задумавшись, почесал голову.
— А живые они или нет, сказать не могу. Опосля из них люди вышли, а они до сих пор стоят на поляне как вкопанные. Я когда сюда бежал, видел.
— Как это из них вышли? Люди, что же не верхом на них сидели?
— Не, они изнутри вышли. У них, у этих штуковин даже двери имеются, навроде ваших, — Иван указал на входную дверь барского дома, — только поменьше.
Кузьма удивлялся все больше и больше, а в душу его заползал тревожный холодок страха от неизвестного.
— Ну, а потом как дело было, сказывай дальше! — велел он Ивану, присаживаясь рядом с ним на скамейку.
— А потом из всех этих штуковин стали выходить люди. Сначала они собрались на поляне и долго о чем-то говорили, а после этого направились к нам.
— А много их, людей-то?
— Да, нет, три бабы и три мужика. Мы испугались и бросились бежать, но один из них окликнул нас и сказал, что они посланы к нам Господом. Потом он стал на колени и прочитал молитву, осеняя себя крестом. После этого мы остановились, а этот, пришлый, который, видать у них самый главный, стал расспрашивать дьякона, откуда мы и чьи будем!
Иван умолк и перевел дух. Кузьма тоже помалкивал, осмысливая услышанное, однако никакого объяснения происшедшему в поселениях в его голову не приходило. Некоторые вещи, касающиеся людей и их странной одежды еще можно было воспринять как нечто реальное, существующее и даже оправданное какими-то естественными причинами, но странные штуковины на которых они прилетели, да притом, прямо с неба, как сказал Иван, — тут никакие объяснения не приходили ему в голову.
— А на что они похожи, эти штуковины, Ваня?
— На что похожи? — Иван снова задумался.
— Да Бог их знает!
— Может это лошади, только во что-то разряженные, а? — с надеждой высказал свое предположение Кузьма, и тут же понял, что сказал совершенную глупость. Как не наряжай лошадь, внутрь к ней не залезешь, да и дверь к ней тоже не приделаешь.
— Не, они такие длинные, блестящие все как один, только разного цвета и у каждого имеются колеса, навроде обыкновенных, что на телеги ставят, только толстые очень, а посередине у тех колес вместо дырок блестящие круглые миски. И еще у них во такие глазищи. — Иван руками изобразил примерный размер фар.
— Ну, ладно, говори, что дальше было. — Обречено сказал Кузьма.
После этого Иван рассказал титуну во всех подробностях о том, как у селян произошло знакомство с пришельцами и что привело его сейчас в деревню.
— Так ты говоришь, что они сюда направляются?
— Да, и дядька Василий послал меня упредить тебя о сем.
— И когда же они прибудут?
— Не знаю, однако, дядька Василий сказал, что следом за мной и они отправятся.
— Стало быть, сейчас появятся. — Обеспокоено сказал Кузьма и поспешно встал с лавки.
Марийка, сидевшая в это время на крыльце и слушавшая разговор Ивана с отцом, из которого не пропустила ни единого слова, тоже встала и направилась со двора.
— Куда? — повелительно гаркнул ей Кузьма, заставив девушку замереть на месте.
— А ну, живо в дом! Ишь, сорока болтливая! Что за народ эти бабы! Только что услышат, тут же им охота поведать о том всему Свету!
Марийка повернулась и пулей взлетела на крыльцо, после чего захлопнула за собой дверь.
— Стало быть, сейчас явятся! — снова сказал Кузьма, почесывая бороду и что-то обдумывая.
— Послушай, Ваня, беги-ка ты сейчас к стрельцу Пимену и скажи, чтобы тот прибыл ко мне немедля, а с собой прихватил бы все ружья, какие у него имеются. И пусть срочно пошлет гонца в ближайшую стрелецкую слободу. Он сему начальник, сообразит в какую. Пусть накажет ему сообщить стрельцам, что люди к нам явились неведомые и что мы их, при случае, задержим, а там пусть с ними ужо стрельцы сами и разбираются.
— Да ты, что, Кузьма Митрофанович! — Иван тоже встал с лавки.
— Они же посланники Божьи! Разве можно с ними так? Да и добрые они, люди-то эти.
— Почем ты знаешь кто они такие? Это ведь они сами сказали вам, что посланники Господа, а ежели они лазутчики турецкие? Молод ты еще рассуждать, беги, куда тебя послали, да поживей!
