Джилиан Рубинстайн - Пленники компьютерной войны
Мальчик продолжал размышлять о компьютерах, ломая голову над загадочными посланиями Скенвоя и пытаясь придумать какой-нибудь способ вернуться в Сеть.
Он уже собирался отправиться в душ, опередив Джона, когда из кухни появилась Лина Ферроне. Ее лицо было бледным, глаза покраснели.
— Марио, — сказала она. — Позови Джона, и идите на кухню. Нам нужно поговорить с вами.
Он отошел к задней двери и позвал брата. Тот возился в дальнем конце сада, лакомясь абрикосами прямо с дерева. Он повернулся и помахал, показывая, что будет через минуту. Марио вернулся в дом.
Их отец Альдо сидел за кухонным столом. Обычно он никогда не приходил с работы так рано.
— В чем дело? — спросил юноша.
Альдо повернулся и смерил сына пристальным, оценивающим взглядом.
— Сколько тебе лет, сынок?
— А то ты не знаешь! Почти шестнадцать.
— Шестнадцать исполнится в июне, — напомнила мать. — Осталось полгода.
— Пять месяцев, мам! Ну хорошо — если хочешь, пятнадцать с половиной.
Мать обратилась к мужу по-итальянски. Марио часто притворялся, будто не знает языка, но на самом деле прекрасно понял, о чем они говорят, и если бы захотел, то мог бы обратиться к ним по-итальянски.
— Он еще слишком мал и вряд ли справится.
— Для этого он достаточно взрослый. Ему пора учиться быть мужчиной.
— Здесь все по-другому. Молодежь взрослеет гораздо медленнее.
— В его возрасте я уже мог отвечать за себя. Он должен чувствовать ответственность. Кроме того, Фрэнк может приехать и пожить в доме. Так в чем проблема?
— Ты знаешь, дорогой. Фрэнк и Марио... они раздражают друг друга.
— Тогда им придется научиться ладить! — Отец добавил замысловатое итальянское ругательство. Марио решил, что пора вмешаться.
— Что происходит? — спросил он. — И какое отношение к этому имеет Фрэнк?
— Твоя бабушка очень больна, — ответила мать и неожиданно всхлипнула.
Муж протянул руку и, успокаивая, похлопал ее по плечу. В глазах отца тоже стояли слезы.
— Она хочет видеть нас. Она боится, что скоро умрет.
— Бабушка очень сильная, — возразил Альдо. — Вряд ли дело дойдет до этого.
Лина нежно, но с укоризной взглянула на него.
— Ей уже за восемьдесят, дорогой. Старики умирают, и мы все тоже там будем. Нам нужно попрощаться с ней, а потом помочь организовать похороны.
Она встала из-за стола, взяла салфетку и вытерла глаза.
—Мы с отцом собираемся вернуться в Альберобелло, — обратилась она к сыну. — Это означает, что на каникулы вы с Джоном останетесь одни.
—Ничего страшного. — Марио пожал плечами. — Я позабочусь о хозяйстве.
—Тебе придётся выполнять всю работу, — сказал Аль-до. — Фрэнк собирается приехать на пару недель, чтобы присмотреть за вами.
—Зачем? Мы и сами прекрасно справимся.
—Не говори глупостей, сынок, — сказала Лина. — Вы с Джоном еще слишком молоды для самостоятельной жизни. Даже если с вами поживет Фрэнк, я все равно буду беспокоиться.
Она подошла к Марио и обняла его за плечи, внимательно глядя ему в лицо. Сын был выше ее, и ей пришлось поднять голову.
— С тобой все будет хорошо? Ты должен обещать мне.
В кухню вошел Джон. Его лицо было липким от абрикосового сока; в воздухе повис запах свежих фруктов. Окна комнаты выходили на запад, и лучи вечернего солнца отбрасывали на пол тени от плюща и древесной листвы.
— Они уезжают в Италию, — сказал Марио. — Нонна больна. Фрэнк собирается вернуться и присматривать за нами.
У Джона вытянулось лицо.
— А как же поездка в Порт-Хьюджес? Пап, ты же собирался взять нас на рыбалку в этом году!
Он в недоумении переводил взгляд с отца на мать. Внезапно его лицо жалобно сморщилось, и он обнял Лину.
— Нонна не умрет, правда?
Мать похлопала сына по спине.
— Не плачь, Джонни. Ты должен быть храбрым мальчиком, о'кей? И помоги Фрэнку следить за домом и садом.
— И за братом, — добавил Альдо.
— Это будет самое скучное лето в моей жизни, — пробормотал Марио, усевшись за стол напротив отца.
— Ты будешь скучать по папе и мне, дорогой? — Лина отошла к плите и начала готовить ужин. На скамье лежали свежие овощи из сада — кабачки-цукини, баклажаны и помидоры, базилик и эстрагон торчали из горшков с травами, стоявших у задней двери. Пряный запах базилика наполнил кухню. Марио неожиданно понял, что до конца жизни этот запах будет напоминать ему о сегодняшнем дне и о его маме.
— Думаю, да, — ответил он.
Дина повернулась и улыбнулась своему мужу через плечо сына.
— Одна новость, пожалуй, может утешить тебя. Скажи ему, Альдо.
— Надеюсь, это удержит его от сумасбродных выходок, — проворчал тот.
— Что такое? — Марио внезапно испытал совершенно особенное ощущение - как будто его жизнь была головоломкой, очень важный фрагмент которой вот-вот встанет на свое место.
— Инженерная фирма привлекла Фрэнка к разработке компьютерной программы... как она там называется Лина?
— CAD.
— Вот-вот, что бы это ни означало. В общем, он купил новомодный компьютер и собирается привезти его с собой.
— Помнишь, доктор Фримен говорил, что тебе нужно развивать свои компьютерные интересы? — спросила сына мать. — Так вот, Фрэнк утверждает, что ты сможешь пользоваться его компьютером по вечерам... конечно, если будешь осторожен. Он может многому тебя научить — не только играм, но программированию и всему остальному.
— Надеюсь, его компьютер снабжён модемом, — обрадовался Марио. — Это означает, что я смогу входить в Сеть!
— Как пожелаешь, дорогой. Мы просто хотим, чтобы у тебя было какое-нибудь занятие на время нашего отсутствия.
— А как же я? — спросил Джон. — Мне можно заниматься с компьютером?
Лина снисходительно улыбнулась.
— Конечно, сынок...— начала она, но Альдо перебил ее:
— Это для Марио. Пусть у парня будет хотя бы одна вещь, которой ему не приходится делиться с Джоном.
Старший сын был потрясен. Он не верил своим ушам.
— Спасибо, — неловко произнёс он.
— Только не вздумай что-нибудь испортить! — К облегчению Марио, его отец вернулся к своему нормальному тону.
— Это нечестно! — запричитал Джон.
— Не ной! Тебе тоже кое-что перепадёт, — смилостивился брат.
Поздно вечером, лежа в постели, Марио думал о Бене и Элейн. Что они сейчас делают в Японии? Он размышлял о новом, неожиданном повороте событий. Впервые в жизни он ощущал полную уверенность в своих силах. Все шло так, как ему хотелось.
Потом юноша вспомнил о своей бабушке и испытал острое чувство вины. Он от всей души желал ей жить долго, но если бы она не заболела, то его родители не поехали бы в Италию и ему бы не добраться до компьютера Фрэнка. Он позволил своим мыслям течь свободно и почувствовал приток новой, еще неизведанной силы. Она смутно напоминала ему о «Небесном Лабиринте», когда он решил несмотря ни на что вернуться в игру и спасти своих друзей. Марио ощущал в себе силы совершить этот поступок — мудрый и героический. Он заснул, улыбаясь.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
— Ого! — воскликнула Шез. — Какая элегантная сцена!
Элейн с некоторой нервозностью огляделась по сторонам. Сейчас они находились в «Национальном Детском Замке Шибайя», но она не имела понятия, каким образом попали сюда из дома Харуко, подруги Шез, у которой они остановились. Они пробыли в Японии около двух суток, и Элейн испытывала шок от увиденного.
Нельзя сказать, что ее впечатления были только неприятными. Все казалось непривычным и волнующим, и каждое новое открытие радовало Элейн. Ей нравилось, как Токио — огромный неприветливый город из стали и бетона — неожиданно распадался на множество маленьких деревушек, одна другой чуднее. Ей нравилось поразительное разнообразие товаров в лавках и супермаркетах; было приятно, что можно остановиться в центре магазина модной одежды и посмотреть, как старый портной работает над уникальным кимоно. Ей пришлась по вкусу изысканная еда в маленьких кафе и ресторанчиках, радовали хорошо одетые, улыбчивые, жизнерадостные японцы.
Но было и шокирующее'— ужасная давка в вагонах поездов в час пик; японские туалеты, к которым она никак не могла привыкнуть; множество бездомных, переносивших свои картонные коробки на станции подземки каждый вечер, когда становилось холоднее. Вообще в токийском метро было страшно, особенно если учесть зариновые газовые атаки и землетрясения.
Больше всего ее раздражала неспособность читать уличные знаки и вывески в витринах магазинов и непонимание чужой речи. Отъезд из Австралии стал для Элейн настоящим откровением. В конце концов, ее страна оказалась вовсе не центром мироздания! Если у мира и был какой-то центр, то он конечно же находился здесь, в этом огромном, могущественном городе, где жили умные, энергичные люди. Она горько сожалела о том, что не знает ни слова по-японски, но этот язык не входил в программу обучения Фернлейской высшей школы.
