Сергей Петренко - Калейдоскоп
Девчонка поёжилась:
— Потом начался буран…
— И совы принесли тебя в Замок. Так?
— А ты откуда знаешь?
— Это мои совы. И Замок мой. И, кстати, я твой брат.
— Брат? — девчонка смешно открыла рот, а потом словно вспомнила что-то. — Максим?!
— Ага, — довольно подтвердил хозяин Замка. — А ты Алька, верно?
— Да, — совсем растерялась девчонка. — А этот… кто? Почему у него глаза такие?
— Он водяной. Только маленький ещё.
Пузырёк чувствовал себя лишним. Мальчишка и девчонка большие, оба люди, да ещё и брат и сестра! И говорят о нем, как о пустом месте…
Алька спохватилась, повернулась к водяному.
— Ох, извини, я немного не в себе. Тебя как зовут?
— Пузырёк.
— Снимай шубу, она мокрая у тебя.
Пузырёк послушался, Алька ойкнула и отвернулась. Под шубой на водяном ничего не было.
— Максим, у тебя что-нибудь из одежды есть?
— Сейчас.
Пузырёк оглядел своё тело. Не знал, что его нужно стыдиться. Да и странное оно какое-то. Кожа порозовела, почти потеряла зелёный цвет, чешуйки слиплись и стали незаметны. Округлый живот подтянулся, перепонки на руках и ногах исчезли.
— Я превращаюсь в человека!
Максим отозвался:
— Скорее, просто приспосабливаешься. У водяных теперь немного силы, но кое-что они умеют.
Пузырёк кивнул. Мама рассказывала, что раньше водяные могли оживлять любую воду, даже снег, и не засыпали на зиму. Они строили на дне озёр хижины изо льда, и там горел огонь, который не боялся воды. А когда-то, совсем давно, даже умели ходить в другие миры.
Максим покопался в сундуке за кроватью, вытащил штаны и куртку, как на Альке.
— Оденься.
Пузырёк торопливо нырнул в мягкую одежду.
Алька снова забралась на кровать и тихо сказала:
— Мне снился сон. Мы с тобой жили в деревне. Я училась у ведьмы, а ты остался дома с мамой и папой.
— И у нас были пони, — кивнул Максим. — А в хозяйстве помогали маленькие, почти невидимые существа. Да?
— Да…
— Это не сон. Вернее, не совсем сон.
— Я ничего не понимаю, — жалобно сказала Алька.
— И я, — тихо добавил Пузырёк. — Куда ты исчез тогда, внизу?
Максим вздохнул:
— Не знаю, как объяснить. Я жил в деревне, и при этом в Замке, и ещё в одном городе, с огромными домами и широкими дорогами. Как будто везде одновременно. В деревне и городе у меня была сестра. А в Замке я стал магом, и мой взрослый друг просил меня пройти через кристалл, чтобы в нём получился целый мир.
— И ты согласился? — испугалась Алька.
— Я не успел. Он выстрелил из арбалета и попал в меня. И, наверное, тогда я всё-таки прошел через кристалл. Потому что оказался в непонятном месте, где Замок выполнял мои желания. Только я не мог из него выйти. Наверное, это внутри кристалла было. А потом тот замок с этим слился, и я оказался здесь.
Алька нахмурилась:
— Когда, говоришь, это всё было?
— Летом.
— Замок уже сто лет заброшен!
— Да, теперь, получается, так. Но кое-кто помнит, как было на самом деле.
— Кто? Тот колдун?
— Да. Его зовут Маркус. Он маг. И ещё одна волшебница, Урана. Мне кажется, я её видел в деревне. Там она была старухой.
Глава 4. Каменка
Ученица колдуньи
— Если заснёшь, я тебя больше не бужу, — предупредил папа.
— А сколько сейчас? — я открыл глаза.
— Половина пятого.
— А Леонтий, что, не кукарекал?
— Ты его не слышал. Завтракать будешь?
— Ну, пап! Ты что!
— Я положу в сумку пирожки. Осторожнее, там Синяя бутылка.
— Ага, — я потянулся и зевнул. Спать хочется — сил нет. Но если поддаться дрёме и упасть в кровать, за Алькой поедет папа. И мне потом будет стыдно.
Я вышел на крыльцо и поёжился. Предрассветный холод пробирал до костей. Из-за угла показался гребень Леонтия. Петух с интересом посмотрел на меня, наклонив голову.
— В следующий раз громче кричи, — сказал я ему.
Петух независимо похлопал крыльями и ушел обратно за дом.
Эх, нужно было всё-таки глотнуть горячего. А теперь — быстрее в сарай, седлать пони. Они теплые.
Пони нетерпеливо переминались с ноги на ногу, им не терпелось отправиться в путь. В углу шуршало сено — так наш овинный выражает недовольство. Словно говорит: будете меня обижать, уйду, заведутся крысы и будут вот так шуршать. Сегодня он рассержен моим ранним появлением. Вчера не понравилась вода в поилках. Позавчера… Да что вспоминать, он у нас вообще ворчун.
Под эти мысли я оседлал пони и вывел их во двор. Оглянулся — на кухне светилось окно. Хорошо там. Уютно. А я по сырости таскайся… Ой. Папа наверняка смотрит на меня. И скажет потом: «Зря поехал, только мучился». Я запрыгнул в седло и расправил плечи.
Пора.
За дальним лугом небо светлело, и проступали размытые контуры холмов. Дорога опускалась вниз, тянулась вдоль ручья, к которому стекался туман. Из него медленно выползло красное, раздутое солнце и спряталось за деревья.
Так я ехал, пока солнце не поднялось над лесом. Туман рассеялся, стало тепло. Впереди показался каменный мостик, а возле него — маленькая фигурка.
Алька увидела меня и побежала навстречу. Я спрыгнул на землю и вытащил из сумки Синюю бутылку.
— Осторожно! Не переворачивай! — крикнула Алька.
— Знаю.
Сколько можно напоминать? Когда я был маленький, мама только начала приносить домой волшебные предметы. Конечно, интересно, почему горячий отвар так долго не остывает. Разглядывая, я перевернул бутылку. Вода тут же замёрзла, бутылку разорвало, а меня окатило водой. Хуже всего то, что вода при этом снова превратилась в кипяток.
С тех пор все мне напоминают — осторожнее, осторожнее…
Я достал кружки, поставил их на пенёк.
— Давно ждешь?
— Не очень.
— Замёрзла?
— Чуть-чуть.
— Давай отвар попьем. Это утренний, бодрящий. И пирожки есть, хочешь?
— Хочу.
Мы позавтракали. Алька стряхнула крошки.
— Интересно, что у папы на обед?
— Тушеная утка. Но я тебе ничего не говорил!
— Утка — это хорошо, — улыбнулась сестра. — Мама приехала?
— Не-а. Ты же знаешь, она наблюдает летние пляски наяд. А они только к середине лета закончатся.
Алька кивнула и задумалась о чём-то своём. Кажется, у неё есть, что рассказать. И отлично. Пусть меня не взяли учиться магии, но интересно же!
Три месяца назад, когда Алька стала ученицей колдуньи, папа позвал меня:
— Максим, иди сюда, поговорим.
Мы сели на диван. Папа смущенно поёрзал.
— Вы с Алькой всегда ладили…
Я сразу понял:
— Пап, ты думаешь, я буду Альке завидовать, и мы поссоримся?
— Если честно, то именно этого я и боюсь, — серьёзно ответил папа.
— Да с чего ты взял? Наоборот, здорово, у нас вторая колдунья будет.
— Ну и славно, — облегченно улыбнулся папа и растрепал мне волосы. — Не хочешь постричься?
— Ну уж нет! Если я сегодня такой хороший сын, это не значит, что со мной можно делать ужасные вещи!
Папа засмеялся, и больше к этому разговору мы не возвращались. На выходные Алька приезжала домой, и я отвоевал право встречать её у моста. Эти часы — самые лучшие. И пусть Алька молчит, мечтательно глядя в небо. Всё равно мы вместе, и понимаем друг друга без слов. Как раньше.
Мы спустились к ручью. И там мне вдруг стало страшно. Утро, солнышко светит, птицы щебечут в лесу. А мне жутко, да так, что спрятаться хочется. Кто-то другой, может, и посмеялся бы. Но Алька, глянув на меня, тут же спросила:
— Максик, ты чего?
— Слезай с пони! Тяни его в кусты!
Мы нырнули в густые заросли иван-чая. Высокие стебли сомкнулись за нами, как потайная дверь.
Очень долго ничего не происходило. Алька зашипела у меня за плечом:
— Комары…
— Тс-с-с!
На дороге появилась большая чёрная собака. Я не успел заметить, откуда она взялась. Она бежала, опустив морду к земле. У того места, где мы спрятались, она замерла. Медленно повернула косматую голову… И я понял, что она слепая. У неё были мутные бельма вместо глаз. Но при этом — честное слово — она видела меня.
Алька встала в полный рост. Я только подумал — с ума сошла от страха. Забыл, что испугался я, а не она. И тут небо помутнело, а вокруг всё застыло. Собака упала, как неживая, и скукожилось, словно высохла. Краски вернулись, мир снова ожил. А страх тут же пропал. Так бывает, когда увидишь страшный сон и проснёшься. Ещё немного жутко, но уже по инерции. Все ужасы остались там, за гранью сна…
Алька вцепилась в моё плечо.
— Это была бешеная собака, да?
— Не знаю. А чем ты её?
— «Временная стрела». Ускоряет время. Очень сильно. Старшая Ха вложила в нас для защиты по одному сильному заклинанию. Оно срабатывает, если рядом настоящая опасность. Сама бы я ни за что не смогла.
