Олег Гайдук - Фактор Z
Ошеломлённый неожиданно страстной речью, Стас откинулся к стене и молчал. Молчал и Сергей, успокаиваясь после своей вспышки.
— Знаешь, Стас, — сказал он, наконец, — я вот подумал сейчас, и понял кое-что. Я был неправ. На самом деле другого мира — нет. Вообще. А вот других мирков — до черта. У каждого свой. И ты боишься не того, что мир изменился, а того, что это тебе надо меняться. Впустить внутрь что-то новое, непривычное. Сколько раз тебя на другую работу звали, зарплату шикарную предлагали? А? Да я сам тебя уговаривал к нам перейти — не забыл ещё? А ты что?
Стас опустил голову. Долго молчал, затем встал, подошёл к раковине. Налил стакан холодной воды и выпил её тягучими, долгими глотками. Постоял спиной ко всем, опершись на край столешницы.
— Ты прав. Боюсь.
Обернулся, впился взглядом в Сергея.
— Поможешь мне?
— Если ты этого на самом деле хочешь. Потому как если нет — я лбом стену не пробью.
— Хочу.
— Замётано. С чего начнём? С зомби? Пойдём, найдём, и познакомимся?
— Да что ты к этим зомби привязался, Серёга, — засмеялся Стас — не столько шутке, сколько просто оттого, что на душе стало полегче. — Тоже мне, собеседники. Есть они — ну, что ж теперь… но знакомиться — нет уж, спасибо. Ты бы видел того, в парке! Взгляд пустой, зубы оскалены. С таким побеседуешь, пожалуй. Разговор у него в желудке закончится. Да и потом, Серёг — ну о чём живым с мёртвыми говорить? У них всё закончилось, а у нас — всё впереди. Ничего общего.
— Может, он просто не в форме был, — с ленцой возразил Сергей. — А потом придёт в себя, и Пушкина возьмётся цитировать. Может, зомби вообще — милые, добрые, и пушистые. И интеллигентные. Как говорил Федя из «Операции „Ы“»…
Он взял в правую руку нож, которым по приезду резали хлеб на бутерброды.
— …сейчас к людям надо помягше, а на вопросы смотреть ширше.
Сергей быстро чиркнул ножом по левой руке. На запястье отворилась глубокая рана. Замерев, Стас смотрел на разрез, из которого не вытекало ни капли крови. А потом пришла темнота и принесла с собой боль.
* * *— Царицынский парк — издавна наше место. Большой, зелени много, есть где укрыться.
Они снова сидели на кухне. Стас, оглушённый новостями, примостился на краешке табурета, опершись локтями на стол и положив голову на ладони — словно боялся, что она укатится. Димка снова встал в дверях.
— А потом часть наших увлеклась Толкиеным. Они и назвали парк Мандосом. Знаешь, что такое Мандос у Профессора?
Стас молча смотрел на друга.
— Это место, куда попадают души умерших эльфов. Этакое чистилище — на христианский лад. Там эльфы могут возродиться к новой жизни, если захотят. Забавно, не правда ли?
— Ага.
— Само собой, в Мандосе хватает и просто живых — мы их не гоним. Зачем? Вместе играем, поём. Вместе ездим на ролёвки — так интереснее.
— Ага.
— Что, старина, тяжко?
Стас криво усмехнулся.
— Понимаю.
— Да?
— Да. А как, думаешь, я сам узнал? Точно так же. Шурика помнишь? В параллельной со мной группе гранит науки грыз. Мы с ним потом начинали вместе. Так вот он мне и рассказал. И показал тоже. У него, оказывается, рак был. Поздно выявили.
— Ага.
Сергей вздохнул.
— Ладно, я пока рассказывать буду, а ты слушай. Так вот, тот, кого ты видел — это новичок. Мы все такими были — первые несколько дней после начала настоящей жизни. Организму нужно время, чтобы понять — он снова в строю, хоть и по-другому.
— Угу. Съесть кого-нибудь.
— На кой? Ну сам подумай — обмен веществ приказал долго жить. Мы — ходячие консервы, Стас. Еда нам не нужна. Вредна даже — она просто не усвоится. Будет валяться мёртвым грузом в желудке… Наша жизнь основана на иных принципах. Если хочешь — потом расскажу… В общем, всё, что требуется новичку — добрести до центра Мандоса и отлежаться. Но… порой бывают сбои. Мы до сих пор не знаем, почему. Вроде все технологии давно отработаны, а вот… У людей сносит крышу, и они начинают охоту. Есть не едят… но грызут. Мы пытались узнать — зачем. Ловили…
Сергей скрипнул зубами.
— Оказалось, что спрашивать уже некого. Теперь мы убиваем их. Навсегда. Но иногда — позже, чем следовало бы. И легенды о зомби, нападающих на людей, получают новое подкрепление.
— Ага. Понятно.
— Через несколько дней новичок приходит в себя. Вспоминает. Оживает. И возвращается домой. Конечно, если это возможно. Понятно, что тем, кого родные похоронили с почестями, приходится искать другой путь. Впрочем, такие среди нас редко встречаются. Они слишком озабочены тем, чтобы обеспечить себя и своих близких, и не смотрят по сторонам. Не видят… жизни.
Сергей замолчал, взглянул на Стаса. Друг смотрел в окно, словно и не слыша того, что ему рассказывают.
— А ведь как раз после смерти всё только начинается. Вот сам подумай: еда не нужна, медики — тоже, одежда — только чтобы быть, как все. А что всё это значит? Да то, что ты — сам себе хозяин. Все двадцать четыре часа в сутках — твои. Работа — уже как хобби. Выбирай то, что тебе по душе — ради удовольствия, а не потому, что иначе с голоду помрёшь. На квартплату хватает — и ладушки. Опять же — зарабатывая небольшие, по меркам просто живых, деньги, ты можешь позволить себе куда больше. Весь мир объездить, например. Это ли не настоящая жизнь? А хочешь — займись благотворительностью. У нас, кстати, многие так делают. Одни в провинциях работу дают, другие детские дома опекают.
— Ага. Здорово.
На кухне стало тихо. Стас по-прежнему смотрел в окно, а Сергей впервые за долгое время не знал, что ещё сказать. Димка переводил взгляд с одного мужчины на другого. На языке вертелись убедительнейшие доводы — но парень молчал. «Не суйся. Не время», — сказал ему Сергей, улучив момент — и он не совался.
— Серёг, — Стас тяжело посмотрел на друга. Потом перевёл взгляд на сына. — Дим, выйди. Потом вернёшься. Я позову.
Сын кивнул и вышел. Плотно закрыл за собой дверь.
— Серёг. Ты… увозил Димку на три дня. Сказал: надо как следует поговорить… — Стас стиснул край стола. — Ты… его?..
— Нет. Зачем? Мы же не империя, чтобы всех подряд под ружьё ставить. Он — по-прежнему просто живой. Но знает о нас всё. Если сам захочет — потом придёт. Когда не останется другого пути.
— Спасибо.
— Не за что.
Стас встал, подошёл к Сергею. Опустился на соседний табурет.
— Знаешь, друг… прости.
— Прости?
— Да. Я вижу, что ты мне только добра хочешь. И с работой этой, и с Димкой, и вообще… из мирка вытащить. Но я… не могу. Я захотел, правда. Но не могу. Иначе это уже не я буду.
Стас схватил Сергея за руку, крепко сжал.
— У меня просьба к тебе есть, друг.
— Всё, что только смогу.
— Позаботься о Димке. Потом… после меня. Я… не знаю, на сколько меня ещё хватит. Ты ведь знаешь — сердце… А он один… куда ему, мечтателю. Нет, он парень-то хороший, но жизни не знает, понимаешь?
Сергей улыбнулся — и Стасу стало тепло.
— Твой сын, старина, куда лучше готов к жизни, чем ты думаешь. Да и ты сам это увидишь — не переживай. Ты ещё долго проживёшь.
— Хорошо бы. Да врачи другое говорят, — развёл руками Стас. — Я Димке не говорю, конечно, но…
— Им только волю дай, этим врачам, — засмеялся Сергей. — Мигом в могилу загонят, приговаривая: «Так надо. Поверьте, вам так будет лучше, уж мы-то знаем». Не слушай ты эскулапов, дружище.
Засмеялся и Стас. А Сергей подмигнул, и заговорщицки прошептал:
— Стас, между твоим обмороком и сегодняшним пробуждением прошло четыре дня.
Макс Черепанов
ПЛАМЯ В НЕБЕСАХ
Гепард спешил. День клонился к вечеру, и сгущающийся сумрак пустынных улиц таил в себе немало опасностей. Но новость, распирающая его, гнала вперед, и он несся, не оглядываясь, бегло скользя взглядом по зияющим оконным проемам и черноте арок. Тяжесть взведенного скиммера в правой руке придавала уверенности, а подступающая ночь с ее обитателями — скорости.
Встревоженный шорохом его кроссовок по асфальту, из-под карниза третьего этажа грузно отвалился и заметался беспорядочными зигзагами крупный мокрокрыл, но Гепард только сплюнул на бегу — до наступления полной темноты эта тварь ничего не видит, и кроме того, нападает только в стаях от пяти и более голов.
Поворот за угол дома, еще один — уже совсем рядом, подумал Гепард, расслабился и чуть было не налетел на новую статую — екнуло сердце, шарахнулся в сторону, выругался и обогнул справа. Откуда, блин, еще утром ее здесь не было! Метра в три высотой, из белого мрамора, изображающая улыбающуюся девушку с поднятыми вверх руками. Выражение ее лица показалось Гепарду почему-то зловещим, но подробнее рассматривать не было времени, проверенный телепорт между хищно темнеющим провалом разбитой витрины супермаркета и на удивление хорошо сохранившимся автоматом по продаже сигарет уже манил к себе. Гепард привычно задержал дыхание, и, не сбавляя темпа, нырнул в радужный овал. Миг, и его выбросило у знакомого парадного.
