Бернар Миньер - Лед
— Как это случилось? — Сердце Мартена забилось чаще.
Снова молчание.
— Трагическая история. Мод была девушкой ранимой, идеалисткой. Во время учебы в Штатах она страстно влюбилась в какого-то парня. Потом он ее бросил ради другой, и она не вынесла. К тому же годом раньше умер ее отец. Она вернулась сюда, чтобы покончить с собой.
— Это все?
— А ты чего ждал?
— Все эти зверюшки в парке Ломбаров — память о ней?
— Да, — послышалось после перерыва. — Как ты знаешь, Анри Ломбар был человеком жестоким, настоящим тираном, но дочери порой уделял внимание. Отцовские чувства перевешивали все остальное. Если мне не изменяет память, он велел вырезать фигурки, когда Мод было лет шесть. Эрик Ломбар сохранил их. В память о сестренке, как ты сам сказал.
— Она никогда не ездила в лагерь «Пиренейские серны»?
— Дети Ломбаров в лагере? Ты что, шутишь? Он предназначался для детей из бедных семей, у которых не было средств отправить свои чада отдыхать.
— Знаю.
— Тогда почему ты допускаешь мысль, что Ломбар туда хоть раз ногой ступил? Кстати, Мод была взрослая женщина, а не подросток.
— Последний вопрос: как она совершила самоубийство?
Сен-Сир снова выдержал паузу и ответил:
— Вскрыла себе вены.
Значит, не повешение. Сервас был разочарован.
В 12.30 Эсперандье получил эсэмэс: «Поесть бы». Он посмотрел на Шаперона, лежавшего на кушетке, пожал плечами и вышел. Голодная засада ждала его на опушке леса. Он предоставил незваным гостям, то есть своим коллегам, выбор: парижский сэндвич с эментальским сыром, булочка с томатом, яйцом и рыбой или сэндвич по-восточному с помидором, перцем и салатом.
Они выбрали сэндвич по-восточному.
Снова садясь за руль «чероки», Сервас почувствовал, как в общем потоке вопросов, оставшихся без ответа, формируется и всплывает на поверхность еще одна мысль. Мод Ломбар покончила с собой. В списке жертв первым оказался конь Ломбара. Вдруг основное расследование должно вестись здесь, а не в лагере? Инстинкт говорил ему, что открываются новые перспективы. Имелась пока еще закрытая дверь, на которой было написано: «Ломбар». Что же поставило миллиардера в ряд персон, преследуемых законом? Сервас понял, что не уделял этому вопросу достаточно внимания. Он вспомнил, как побледнел Вильмер, когда на совещании дивизиона он высказал мысль о причастности Ломбара к сексуальным преступлениям. Тогда это была просто шутка, чтобы вывести из себя надутого начальника тулузского дворца правосудия. Появление Циглер в фамильном склепе Ломбаров превращало шутку в один из главных вопросов следствия. Какова истинная связь между Ломбаром и остальными жертвами?
— Она подъезжает.
— Вас понял.
Эсперандье выпрямился, отключил «уоки-токи» и посмотрел на часы. 13.46. Он взвел курок.
— База 1. Я ее вижу. Она слезла с мотоцикла и идет по дороге. Направляется к вам. Передаю базе 2…
— База 2. ОК, она подходит.
Через некоторое время:
— База 3. Она здесь не прошла. Повторяю: я ее не вижу.
— Черт, где она? — рявкнул Эсперандье в «уоки-токи». — Хоть кто-то ее видит? Ответьте!
— База 3. Нет, здесь она не проходила.
— База 4. Не видели.
— База 5. Не видели.
— Мы ее потеряли, начальник. Повторяю: мы ее потеряли!
Да чтоб тебя!.. Где же Мартен? Эсперандье еще раз нажал кнопку «уоки-токи», вдруг дверь резко распахнулась и ударилась в переборку. Лейтенант обернулся, держа пистолет наготове, и увидел у себя перед носом ствол такого же оружия, готового к бою. На него пристально глядел черный глаз. Эсперандье сглотнул.
— Что вы здесь делаете? — резко спросила Циглер.
— Вы арестованы, — ответил он, и в его голосе не было уверенности.
— Ирен, опустите оружие! — крикнул снаружи Майяр.
Прошла ужасная секунда полной неопределенности.
Потом Циглер повиновалась, опустила пистолет и спросила:
— Это Мартен догадался?
В ее глазах Эсперандье прочел глубокую печаль и в то же время почувствовал, как его обволакивает огромное облегчение.
В 16.35, когда горы застыли в ледяных сумерках и снова начал густо падать снег, Диана выскользнула из своей комнаты и отправилась в коридор пятого этажа. Везде было тихо. В это время все сотрудники спускались на нижние этажи. Сама же Диана должна была находиться с одним из пациентов, но подгадала время так, чтобы закончить на четверть часа раньше. Приоткрыв дверь и прислушавшись, она пришла к выводу, что в комнате никого нет.
Берг бросила взгляд налево, потом направо, поколебалась не дольше полсекунды и повернула ручку. Лиза Ферней не заперла дверь. Диана усмотрела в этом плохое предзнаменование. Если старшая медсестра не запирает свою дверь, значит, ей нечего прятать. Маленькая комнатка, почти такая же, как и у нее, тонула в полумраке. Горы за окном погружались в темноту, их лесистые склоны снова тревожила непогода. Диана повернула выключатель, и комнату озарил мертвенный желтый свет. Как старый сыщик из уличных представлений, она пошарила рукой под матрасом, открыла шкаф, выдвинула ящики ночного столика, заглянула под кровать, изучила аптечку в ванной. Никаких тайников Диана не обнаружила и вынуждена была уйти ни с чем.
26
— Вы не можете ее допрашивать, — сказала д’Юмьер.
— Почему?
— Мы ждем двух офицеров из инспекции жандармерии. Никаких допросов, пока они не приедут. Нам надо остерегаться любого неверного шага. Допрос капитана Циглер будет проходить только в присутствии старших по званию представителей жандармерии.
— Я не собираюсь ее допрашивать, я хочу просто с ней поговорить!
— Нет, Мартен. Надо подождать.
— Когда они собираются приехать?
Кати д’Юмьер посмотрела на часы и ответила:
— Примерно часа через два.
— Говорят, наша Лиза сегодня вечером куда-то уходит.
Диана повернула голову к двери кафетерия и увидела Лизу Ферней возле автомата. Та наливала себе кофе и одета была не по-рабочему. Вместо медицинского халата белое пальто с меховым воротником, бледно-розовый свитер, джинсы и высокие, до колен, сапожки. Волосы свободно падали на воротник. Ферней изрядно поработала над макияжем, ее веки, ресницы и губы были накрашены.
— А куда она собралась, не знаешь?
Алекс с понимающей улыбкой покачал головой. Лиза не удостоила его даже взгляда, выпила кофе и направилась к выходу. Ее быстрые шаги звонко раздавались в коридоре.
— Идет на свидание к своему тайному поклоннику, — сказал Алекс.
Диана взглянула на него. Сейчас он был похож на хулиганистого мальчишку, который доверяет лучшему другу страшную тайну.
— Это еще что за история?
— Да все знают, что у Лизы любовник в Сен-Мартене. Только никому не ведомо, кто он такой. Никто его никогда не видел. Если она вот так уходит, то обычно возвращается под утро. Кое-кто пытался ее поддевать, но она всех посылала к черту. Но что самое странное — никто не видел их вместе, ни в Сен-Мартене, ни где-нибудь еще.
— Может, он женатый человек.
— Тогда у его жены должна быть ночная работа.
— Или такая, что расположена далеко от дома.
— Если только тут не кроется что-нибудь постыдное, — сказал Алекс, с демоническим видом перегнувшись через стол.
Диана постаралась сохранить равнодушный вид. Но отгородиться от того, что она знала, у нее не получалось. Внутреннее напряжение не спадало.
— Что, к примеру?
— Может, она принимает участие в каких-нибудь разгульных сборищах. Или Ферней и есть убийца, которого все разыскивают.
В животе у Дианы похолодело. Ей становилось все труднее и труднее скрывать охватившую ее тревогу. Сердце забилось. Лизы Ферней не будет на месте всю ночь. Такого случая больше не представится.
— Если хочешь сбить людей с толку, не надо надевать белое пальто и розовый свитер, — попыталась пошутить Диана. — Маркий наряд, не находишь? Да и такой макияж ни к чему.
— А может, она их соблазняет, прежде чем укокошить. Знаешь, эдакая женщина-вамп…
Алекс веселился от души, а вот Диана предпочла бы скорее закончить этот разговор. Внутри у нее все застыло и налилось тяжестью цементного блока.
— После этого она подвешивает жертву к мосту? Это уже не женщина-вамп, а Терминатор какой-то.
— Вот вечно вы, швейцарцы, со своим практицизмом, — поддел ее Алекс.
— Я полагаю, ты по достоинству оценишь наше типично гельветическое чувство юмора?
Он рассмеялся, а Диана встала.
— Мне пора.
Алекс поднял на нее глаза и кивнул. Улыбка у него получилась явно излишне теплой и приветливой.
— Ладно, у меня тоже полно работы. Надеюсь, еще увидимся.
К 18.30 Сервас выпил так много чашек скверного кофе и выкурил столько сигарет, что почувствовал себя совсем больным. Он отправился в туалет, чтобы плеснуть себе в лицо холодной водой и промыть желудок, пока не пройдет противная тошнота. Но она все равно осталась.
