Бернар Миньер - Лед
Сервас пробовал себя успокоить. Циглер под наблюдением, они знают, где прячется Шаперон, все карты у них на руках.
Но не то от сквозняка, не то от воды, которая делалась все холоднее, не то от воспоминания о пластиковом мешке на голове в это утро его все время колотил озноб. Ощущение, не покидавшее Мартена в пустынной душевой, было похоже на страх.
Сервас уже сидел за столом в пустом конференц-зале напротив кафе, когда один за другим начали подтягиваться Майяр, Конфьян, Кати д’Юмьер, Эсперандье и еще двое членов следственной бригады — Пюжоль и Симеони, которые вечно задевали Венсана. Все расселись и, перед тем как начать, сверились со своими записями, а потому в зале слышался шорох бумаг. Сервас вгляделся в бледные, усталые лица людей, находящихся на грани срыва. В воздухе повисло такое напряжение, что его рукой можно было потрогать. Подождав, пока все будут готовы, он записал несколько слов в блокнот, поднял голову и начал.
Сервас подводил итог. Когда он рассказывал о том, что произошло в лагере, все притихли. Пюжоль и Симеони пристально на него уставились. Оба, наверное, думали, что ничего подобного с ними случиться не могло. Может, они и были правы. Конечно, эти парни являли собой не лучших представителей профессии сыщиков, но обладали изрядным опытом, и в трудной ситуации на них можно было положиться.
Затем Сервас затронул вопрос о виновности Циглер, и на этот раз настала очередь Майяра бледнеть и скрежетать зубами. Атмосфера сгустилась. Если уж жандарм попал под подозрение в убийстве, то точно жди разброда и споров.
— Грязная история, — мрачно прокомментировала д’Юмьер.
Сервас редко видел ее такой бледной. Измученное, усталое лицо Кати выглядело болезненным. Она бросила взгляд на часы. Восемь утра. Циглер вот-вот проснется. Тут, словно подтверждая эти мысли, у нее зазвонил мобильник.
— Внимание, она встала, — раздался в аппарате голос Самиры Чэн.
— Пюжоль, поезжай к Самире, — быстро сказал Сервас. — Циглер проснулась. Мне в подкрепление нужна еще одна машина. Ирен сейчас дома, но я не хочу, чтобы она нас заметила. Симеони, возьмешь третий автомобиль. Не прижимайся к ней слишком близко. Мы и так знаем, куда она поедет. Лучше уж вы ее потеряете из виду, чем Циглер обнаружит слежку.
Пюжоль и Симеони вышли из комнаты, не говоря ни слова. Сервас встал и шагнул к стене, где висела большая карта района.
Несколько мгновений его взгляд перебегал с блокнота на карту, потом он указал пальцем нужное место, не отрывая его от бумаги, обвел всех глазами и заявил:
— Здесь.
Над трубой маленького домика под замшелой крышей вился дымок. Сервас огляделся вокруг. Лесистые склоны заволокло темными облаками. В воздухе пахло сыростью, туманом, прелой листвой и дымом. Домик виднелся прямо у них под ногами, на краю маленькой заснеженной прогалины в лесу. К нему вела только одна тропа. За входом наблюдали из укрытия трое жандармов и смотритель охотничьих угодий. Сервас обернулся к Эсперандье и Майяру, те кивнули, к ним присоединились еще с десяток людей, и все начали спускаться к прогалине.
Вдруг они остановились. Из домика вышел человек. Он потянулся, встречая новый день, понюхал воздух, сплюнул на землю и громко выпустил газы. Звук получился как у охотничьей трубы. Из леса, голосом, похожим на издевательский смешок, ему ответила какая-то птица. Человек еще раз огляделся и исчез в домике.
Несмотря на заросшее бородой лицо, Сервас его сразу узнал.
Шаперон.
Они вышли на прогалину за домиком. Здесь сырость напоминала турецкую баню, разве что не особо жаркую. Сервас посмотрел на остальных, они обменялись знаками и разделились на две группы. Люди шли очень медленно, по колено увязая в снегу, потом обогнули дом с двух сторон и подобрались к дверям. Сервас с пистолетом в руке вел первую группу. В тот момент, когда они уже собирались обогнуть углы дома, дверь резко распахнулась. Сервас отпрянул, держа оружие в руке. Шаперон сделал три шага, расстегнул ширинку и принялся сладострастно мочиться на снег, напевая какую-то песенку.
— Кончай! Руки вверх, Паваротти, — сказал Сервас у него за спиной.
Мэр выругался: он облил себе ботинки.
Диана провела ужасную ночь. Раза четыре она просыпалась вся в испарине, с таким ощущением, что ее затянули в корсет, который не дает дышать. Простыни взмокли от пота. Уж не одолел ли ее какой-нибудь вирус?
Берг вспомнила, что ей приснился отвратительный кошмар, будто на нее надели смирительную рубашку и привязали к кровати в одной из палат института, а все пациенты столпились вокруг поглазеть и трогают ее лицо потными от наркотиков руками. Она тряхнула головой и закричала, в этот момент дверь палаты распахнулась и вошел Юлиан Гиртман с мерзкой улыбкой на губах. В следующую секунду она очутилась уже не в палате, а на воздухе. Стояла ночь, рядом было какое-то озеро, кругом полыхало пламя, а по земле ползали тысячи насекомых величиной с птичью голову. Они покрывали не только землю, но и сотни голых мужских и женских тел, распростертых на ней. Все целовались. Среди них был Гиртман, и Диана точно знала, что всю эту оргию устроил он. Когда же она поняла, что снова лежит связанная на кровати, но уже без смирительной рубашки, ее охватила паника. Берг отчаянно сопротивлялась и брыкалась, пока не проснулась.
Чтобы избавиться от оставшегося на коже ощущения чего-то вязкого и липкого, ей пришлось долго стоять под душем.
Диана не понимала, как себя вести. Всякий раз, собираясь поговорить с Ксавье, она вспоминала странный заказ на ветеринарные анестетики, и ей становилось не по себе. Вдруг она угодит прямо волку в пасть? Ей никак не удавалось добиться верного изображения, как в картинке формата 3D, где вид меняется, когда ее чуть повернешь. Какова же во всем этом роль психиатра?
Исходя из сведений, которыми располагала Берг, Ксавье находился в том же положении, что и она. Ему было известно от сыщиков, что кто-то из института причастен к убийствам, и он пытался доискаться, кто именно. Но у него имелась фора, доктор знал много такого, что не было известно ей. С другой стороны, за несколько дней до убийства коня он заказал лекарства для усыпления лошадей. Она все время возвращалась к той же точке. Имелись две абсолютно противоположные гипотезы, и обе были основаны на фактах. Мог ли Ксавье заказать лекарства, не зная, на что они пойдут? Но в таком случае имя заказчика должно было появиться в его личном расследовании. Диана ничего не понимала.
И кто такие Ирен Циглер и Гаспар Ферран? По всей видимости, они как-то связаны с лагерем «Пиренейские серны». А Лиза Ферней?.. Пожалуй, отсюда и надо начинать. Единственная конкретная версия касается старшей медсестры.
Сервас вошел в хижину Шаперона. Макушкой он касался потолка, скат крыши был очень низкий. В глубине комнаты стояла неубранная кушетка с белыми простынями, коричневым покрывалом и грязной подушкой. Труба большой печки уходила в потолок, рядом виднелась куча дров. В углу раковина, под окном маленький столик. Газовая плитка, наверняка подсоединенная к баллону. На столике рядом с бутылкой пива и полной окурков пепельницей лежал журнал с кроссвордами. В комнате остро пахло потом, дымом, табаком и пивом. Никакого душа тут не наблюдалось. Интересно, как же мылся Шаперон?
Вот что осталось от четверки мерзавцев: два трупа и этот вонючий бедолага, который, как крыса, зарылся в нору.
Сервас открыл шкафы, провел рукой под матрасом, обшарил карманы куртки, висевшей у двери. Там были ключи, кошелек и бумажник. Сервас открыл бумажник: удостоверение личности, чековая книжка, карта медицинского страхования и «Виза», чеки «Америкэн экспресс». В кошельке лежали восемь сотен евро купюрами по двадцать и пятьдесят. В ящике стола обнаружилось оружие и патроны.
Сервас вышел из комнаты.
Меньше чем через десять минут все были на местах. Десять человек рассредоточились вокруг хижины, шестеро заняли стратегически удобные позиции в верхней части долины, чтобы была видна тропа, на которой появится Циглер. В своих пуленепробиваемых жилетах они походили на фигурки, собранные из детского набора «Playmobil». Сервас и Эсперандье остались в домике с Шапероном.
— Да пошли вы все, — сказал мэр. — Плевать я на вас хотел. Если у вас ко мне ничего нет, то я ухожу. Вы не можете удерживать меня насильно.
— Как вам будет угодно, — отозвался Сервас. — Хотите кончить, как ваши дружки, — вперед! А вот оружие у вас отберут. Как только вы сделаете шаг отсюда, то окажетесь без прикрытия. Шпионы, потерявшие его, называют это «оказаться на холодке».
Шаперон бросил на Серваса ненавидящий взгляд, прикинул все «за» и «против», пожал плечами и уселся на кушетку.
9.54. Самира доложила, что Циглер выехала из дома.
«Не спешит, — подумал Сервас. — Знает, что у нее весь день впереди. Ей надо подготовиться к нанесению удара».
