Джейк Арнотт - Подснежник
Поездка до Марбеллы заняла около часа. Время от времени за окнами машины мелькала тусклая голубизна Средиземного моря, почти повсюду обрамленная многоэтажными сооружениями из белого бетона.
– Скучное местечко этот Коста-дель-Соль, – заметил Гарри. – Но мы могли бы на пару дней съездить куда-нибудь подальше от побережья. Например – в Гранаду, посмотреть Альгамбру.[60]
Я кивнул и закрыл глаза, но яркое солнце все так же пылало сквозь веки.
Наконец мы приехали на виллу. Мраморные ступеньки вели к высокой выбеленной стене, сложенной из крупных каменных блоков. Из-за стены выглядывала цилиндрическая башенка, украшенная цветной мозаикой. В конце лестницы, у ворот из кованого железа, нас встретил невысокий, лысеющий, но еще очень крепкий мужчина. Жаркое солнце выдубило кожу его лица с грубыми чертами. Между полами расстегнутой гавайской рубашки виднелись седые волосы на груди и яйцевидный животик, нависавший над поясом эластичных шортов.
– Рад тебя видеть, Гарри! – прорычал мужчина.
– Привет, Джок, – откликнулся Гарри, обнимая его за плечи. – Как дела?.. Познакомься, это Ленни. Он у меня по связям с общественностью.
– Приятно познакомиться, Ленни. Проходите.
Джок пропустил нас в ворота. Мы пересекли густо увитый темно-зеленой листвой крошечный дворик с фонтаном и вошли в деревянную дверь, украшенную железными заклепками в средневековом стиле. Полы на вилле были из розового португальского мрамора; декоративную штукатурку стен приятно разнообразили мозаичные узоры и цоколь из лепной плитки. Над камином темнела абстрактная скульптура из выброшенной морем коряги. По углам комнаты стояли массивные каменные вазы, стены были задрапированы марокканскими циновками, вокруг модернового кофейного столика из дымчатого стекла и изогнутых стальных труб стояли диван и кресла, обтянутые белой кожей. За раздвижными французскими окнами в дальнем конце комнаты виднелось вымощенное голубой плиткой патио и блестел бирюзовой водой бассейн.
– Недурно, – заметил Гарри, оглядев свой новый дом. – Нет, в самом деле, сделано с большим вкусом.
Джок достал бутылку «Крюга» и бокалы. Хлопнув пробкой, он налил нам почти одной пены. Когда он пытался попасть горлышком бутылки в бокал, я заметил, что у него сильно дрожат руки. Впрочем, когда он поднес свой бокал к губам, его рука тряслась уже меньше.
– Что ж, выпьем за преступления! – предложил Джок, и мы осушили наши бокалы.
После этого он и Гарри долго перечисляли друзей и знакомых – тех, кто был на свободе, и тех, кто отправился «к дяде на поруки». Когда тема была исчерпана, Гарри вздохнул.
– Что ж, теперь давай поговорим о делах, – сказал он. – Я хочу знать, чем я располагаю.
– Да, конечно, – ответил Джок. – Но может быть, ты сначала немного отдохнешь? Как-никак путь был неблизкий.
– Нет, – возразил Гарри, – давай сначала во всем разберемся, а потом я буду отдыхать.
Джок слегка откашлялся.
– Конечно, – сказал он и, кивнув, вытер о шорты свои мясистые ладони. – Как скажешь.
Как раз в этот момент со стороны патио послышался крик:
– Сеньор Хок! Сеньор Хок!..
Джок крякнул и потер рукой лицо.
– Это парнишка-водопроводчик, – объяснил он. – В бассейне что-то не так с фильтрами.
Он поднялся.
– Я должен взглянуть. Это недолго.
И Джок вышел через раздвижные французские окна.
Гарри молча глядел перед собой и мелкими глотками потягивал шампанское.
– Что-то тут неладно, – пробормотал он. – Джок как-то странно себя ведет.
Из патио донесся какой-то разговор на повышенных тонах. Потом что-то дважды треснуло, словно сломалась толстая ветка, и что-то тяжелое с плеском упало в воду.
Гарри был уже на ногах и бежал к стеклянным дверям. Я бросился следом. Выйдя в патио, мы увидели, как кто-то перевалился через высокую каменную стену.
– Эй, ты! – крикнул Гарри.
Из-за стены послышался треск ломающихся кустов, потом затрещал мотоцикл. Этот звук быстро удалялся и скоро стих, словно растворившись в жарком полуденном мареве. Джок плавал в бассейне лицом вниз. В воде медленно расплывались темные облака крови.
– Охренеть! – выругался Гарри, глядя на покачивающееся в воде тело.
На плитке рядом с бассейном валялся автоматический пистолет. Гарри поднял его, осмотрел, понюхал ствол.
– Охренеть… – повторил он охрипшим голосом.
Сунув пистолет в карман, он быстро попятился назад, к дому.
– Может быть, вытащим Джока из воды? – предложил я.
Гарри только нетерпеливо махнул рукой.
– Брось! Некогда!
Я снова посмотрел на труп. Нахмурился.
– Он сказал – что-то не так с фильтрами… – пробормотал я.
– Да иди же сюда!.. – заорал Гарри.
В комнате он сдвинул в сторону белый меховой ковер, лежавший перед камином, и поднял плитку мраморного пола. Под полом оказался небольшой сейф. Гарри быстро набрал запорную комбинацию и, открыв дверцу, запустил руку в тайник. Некоторое время он шарил там, но сейф был пуст.
– Черт, нас обчистили!
Выпрямившись, Гарри нащупал в кармане пистолет. Где-то совсем близко раздался вой полицейских сирен.
– Ноги, Лен! – резко сказал Гарри, поворачиваясь к входной двери. – Это подстава!
Мы галопом сбежали по мраморным ступенькам и бросились вдоль по улице. За нашими спинами раздался визг тормозов – полицейские машины одна за другой останавливались перед воротами виллы. Еще один автомобиль вылетел буквально нам навстречу, но Гарри успел толкнуть меня за живую изгородь. Спрятавшись за ней, мы дождались, пока он проедет мимо. Потом мы побежали дальше и вскоре оказались на небольшой живописной площади. На углу стояло свободное такси. Не раздумывая, мы запрыгнули внутрь.
– Vamos![61] – скомандовал Гарри.
– Adonde?[62] – уточнил водитель.
Гарри показал вперед:
– Туда.
Водитель завел мотор, и такси тронулось.
– Ты – английский? – спросил водитель.
– Si, да, – ответил Гарри. – Английский.
– Куда ты ехать, английский?
– Будь я проклят, если я знаю, – пожаловался Гарри и начал с силой тереть лицо. Неожиданно его рука остановилась где-то на уровне губ, а взгляд прояснился.
– Фуэнхирола! – с облегчением выдохнул он.
– Si, сеньор, – флегматично отозвался водитель. – Фуэнхирола стоить восемьсот песет.
– Отвези нас в Фуэнхиролу, приятель. В «Английский бар Пита».
«НАСТОЯЩИЕ АНГЛИЙСКИЕ ЗАВТРАКИ», – было написано на вывеске перед «Английским баром Пита». «Рыба с картофелем во фритюре – 200 песет. Ежедневно – воскресный ростбиф! Любые сорта английского пива!» Изнутри бар представлял собой оштукатуренное помещение со стенами, до половины отделанными деревянными панелями. Стены украшали латунный упряжной набор, национальный флаг и портрет Ее Величества в небольшой нише. Отдельно висел официальный снимок футбольной команды – задние игроки стоят, передние присели на корточки. Над снимком – красно-коричневый шарф болельщика с надписью «Виват Фулхэм!». Портреты Генри Купера и Уинстона Черчилля в рамках. Из музыкального автомата неслась «Белая голубка». Какой-то парень с покрасневшей от солнца кожей и обесцвеченным перманентом протирал стойку. Увидев нас, он поднял голову и устало улыбнулся.
– Что вам угодно, джентльмены?
– Ты – Пит? – спросил Гарри.
Блондин прищурился:
– А вы кто будете?
– Мы друзья Бердсли.
Пит улыбнулся:
– Это другое дело. Как поживает старый греховодник? Надеюсь, он не нажил новых неприятностей? Постой-ка…
Пит наклонился вперед и всмотрелся в лицо Гарри.
– А ты разве не…?
– Да, – быстро сказал Гарри и прижал палец к носу. – Это я.
Нервно оглядевшись, Пит выпрямился.
– Идемте-ка лучше отсюда, – предложил он.
Мы прошли в кухню, насквозь провонявшую беконом и перегоревшим маслом. Здесь Гарри вручил Питу пачку банкнот.
– Нам нужно где-то пожить, но чтобы никто не знал.
– Ясно, – кивнул Пит, пряча деньги в карман. – У меня есть комната наверху.
Когда Пит показывал нам комнату, Гарри пришло в голову снять пиджак. Он проделал это несколько неловко, и пистолет, вывалившись из кармана, со стуком упал на пол. Пит аж подпрыгнул.
– Господи Иисусе! – вырвалось у него.
– Не бойся, – успокоил его Гарри. – Мы надолго не задержимся. Мне нужно как-то перебраться в Марокко. Ты, случайно, не знаешь, кто бы мог меня туда отвезти? Только нужен надежный человек, который не станет задавать слишком много вопросов.
Пит кивнул:
– Есть у меня один знакомый…
Знакомый Пита приехал через три часа.
– Привет, меня зовут Джайлс, – представился он, лениво растягивая слова на манер выпускников частных школ. – Не против, если я выкурю здесь косячок?
