Тэми Хоуг - Прах к праху
— Да, пожалуйста, — согласился Ковач. — Комната для допросов еще тепленькая.
Миллиардера била мелкая дрожь.
— Я никогда не причинял Джиллиан вреда.
— Может, это вам так кажется, что не причиняли, — Ковач медленно обошел его, одновременно отодвигаясь подальше от Грира. Бондюран не сводил с него глаз, забыв о присутствии адвоката. — Большинство педофилов искренне убеждены, что приносят детям только благо. Некоторые даже полагают, что, трахая детей, они таким образом выражают свою любовь к ним. Вы тоже заставили себя в это поверить?
— Ах ты, сукин сын!
Питер рванулся вперед, схватил Сэма за лацканы пиджака и толкнул к противоположной стене. Они врезались в журнальный столик и опрокинули пару бронзовых подсвечников. Те разлетелись по полу, словно кегли в боулинге.
Ковач с трудом подавил в себе желание как следует вмазать Бондюрану. После всего, что он сегодня услышал, руки у него так и чесались. Может, он так и поступил бы при других обстоятельствах, встреться они, к примеру, где-нибудь в темном переулке. Но, к сожалению, такие люди, как Бондюран, нечастые гости в переулках и потому имеют смутные представления о грубых способах восстановления справедливости.
Бондюран замахнулся и нанес по челюсти Ковача скользящий удар. Куинн тут же схватил его за ворот и оттащил от полицейского. Грир, подобно спортивному судье, резко прыгнул между ними, широко расставив руки и гневно сверкнув глазами.
— Думаю, вам лучше покинуть помещение, сержант, — твердо сказал он.
Ковач поправил пиджак и галстук и стер кровь с уголка рта. Он кинул взгляд на Питера, и на его лице расплылась усмешка.
— Спросите его, где он был вчера в два часа ночи, — посоветовал он. — В то время, пока кто-то поджигал машину его дочери с изуродованным трупом молодой женщины внутри.
— Я даже не собираюсь удостаивать подобные реплики ответом, — возмущенно ответил Бондюран, нервно крутя в руках очки.
— О господи! Да ты просто беспринципное дерьмо! — воскликнул Ковач. — Ты вышел сухим из воды после растления малолетних, отмажешься и от оскорбления офицера при исполнении… Ты присосался к этому расследованию, как паразит, как пиявка к здоровому организму. Думаешь, и от убийства сможешь отмазаться?
— Ковач! — прорычал Грир.
Детектив посмотрел на Куинна, покачал головой и вышел.
Бондюран вырвался из хватки Куинна.
— Я настаиваю на том, чтобы его отстранили от дела и лишили звания!
— За то, что он делает свою работу? — спокойно спросил Куинн. — Он должен расследовать преступления. И не виноват в том, что ему приходится узнавать. Вы пытаетесь убить гонца с плохой вестью.
— Он не расследует дело! — прокричал Бондюран, снова меряя шагами зал. — Он исследует меня. Оскорбляет меня. Я потерял дочь, неужели никто здесь этого не понимает?!
Эдвин Нобл подошел к своему клиенту и попытался взять за локоть, но тот вырвал руку.
— Успокойся, Питер. В отношении Ковача будут приняты меры.
— А мне кажется, нам надо принять меры в отношении того, что выяснил сержант Ковач. Вы не согласны? — обратился к адвокату Куинн.
— Чепуха! — отрезал Нобл. — Не более чем голословное утверждение.
— Неужели? Софи считалась эмоционально неуравновешенной женщиной. Тогда на каком основании суд дал ей право опеки над Джиллиан? Более того, почему вы не стали тягаться за это право, Питер? — спросил Куинн, пытаясь установить визуальный контакт с миллиардером.
Тот продолжал взволнованно расхаживать по залу. Пот градом катился по его бледному лицу. Выглядел он так плохо, словно был болен.
— Шерил Торнтон сказала, что вы не стали претендовать на право опеки, потому что Софи угрожала объявить, что вы растлевали дочь.
— Я никогда не причинял ей вреда. Никогда не смог бы.
— Шерил готова обвинить Питера даже в несчастном случае, который случился с ее мужем, — парировал Нобл. — Она не хотела, чтобы Дональд продавал свою часть акций «Парагона», и наказала его за это. Из-за нее он начал пить и попал в аварию. Так что она сама виновата в том, что случилось с ее мужем — косвенно, конечно, — но продолжает винить во всем Питера.
— И эта озлобленная, мстительная женщина все эти годы скрывала информацию о предполагаемом растлении, решив раскрыть правду только сейчас? — спросил Куинн. — В это сложно поверить, если бы не щедрые ежемесячные выплаты, которые Питер отсылает в реабилитационный центр, где Дональд Торнтон доживает остаток своих дней.
— Обычно люди называют это щедростью, — заметил Нобл.
— А кто-то называет это шантажом. Кто-то может подумать, что таким образом Питер покупал молчание Шерил Торнтон.
— И будет не прав, — твердо заявил Нобл. — Дональд и Питер друзья и партнеры по бизнесу. Почему он не имеет права позаботиться о нуждах друга?
— Он отлично позаботился о нем, купив его долю в «Парагоне», что случайно примерно совпало по времени с его разводом, — продолжил гнуть свою линию Куинн. — Может возникнуть впечатление, что в этой сделке Питер был слишком щедр.
— А как ему, по-вашему, стоило действовать? — возразил Нобл. — Просто украсть компанию у человека, который помог ему ее создать?
Куинн обратил внимание, что Бондюран перестал расхаживать туда-сюда и остановился в углу у окна. Голова его поникла. Он то и дело прикладывал ладонь ко лбу, будто проверяя, есть ли температура. Джон сделал пару шагов в его направлении, в два раза сократив ему дистанцию передвижения. Слегка вторгся в его пространство.
— Так почему вы не стали оспаривать у Софи право опеки над Джиллиан, Питер? — мягко спросил он, словно беседовал с близким другом. Опустил голову и спрятал руки в карманы брюк.
— Я улаживал дела с бизнесом. И не справился бы еще и с ребенком.
— Поэтому вы оставили ее на попечение Софи? Женщины, которая была частым гостем в заведениях для душевнобольных?
— Не совсем так. Она не сумасшедшая. Просто у Софи имелись некоторые проблемы. У нас у всех есть проблемы.
— Но не такие, из-за которых люди накладывают на себя руки.
Глаза Бондюрана наполнились слезами. Он закрыл лицо руками, словно пытался спрятаться от пристального взгляда Куинна.
— О чем вы спорили с Джиллиан тем вечером?
Питер покачал головой и снова принялся мерить шагами сократившееся пространство. Три шага, поворот, три шага, поворот.
— Ей позвонил отчим, — напомнил Куинн. — Вы разозлились.
— Сколько можно говорить об одном и том же, — раздраженно бросил Нобл, встревая в разговор, и даже шагнул вперед, чтобы грудью загородить клиента. Куинн тотчас развернулся к нему плечом, не давая это сделать.
— Питер, скажите, а почему вы с таким упорством твердите, что Джиллиан мертва? Ведь даже мы еще этого точно не знаем. Лично я склоняюсь к тому, что она жива. Так почему вы то и дело повторяете, что ее нет в живых? Из-за чего вы поскандалили с ней тем вечером?
— Ну зачем вы терзаете меня? — проскулил миллиардер плаксивым голосом. Его верхняя губа, обычно плотно поджатая, предательски подрагивала.
— Потому что нам нужна правда. Я же уверен, что вы многое утаиваете. И если вам, как вы утверждаете, нужна правда и только правда, в таком случае вы должны быть откровенны со мной. Надеюсь, это понятно? Нам нужны не отдельные фрагменты, а целостная картина.
Джон, затаив дыхание, ждал, что скажет Бондюран. Похоже, тот был готов расколоться. Куинн ощущал это едва ли не кожей. «Ну, давай», — мысленно подстегнул он.
Миллиардер молча посмотрел в окно на снег, как будто не знал, с чего начать.
— Мне хотелось одного: чтобы мы были с ней отцом и дочерью…
— Питер, довольно, — Нобл шагнул к нему и потянул за рукав. — Все, мы уходим. Мне казалось, что мы понимаем друг друга, — бросил он Джону, смерив его злющим взглядом.
— О, я прекрасно вас понимаю, мистер Нобл, — спокойно парировал Куинн. — Но это отнюдь не значит, что готов играть на вашей стороне. Лично меня интересуют лишь две вещи: правда и справедливость. Но почему-то кажется, что вам не нужно ни то, ни другое.
Нобл ничего не ответил. Взяв Бондюрана под локоть, он вывел его из кабинета, как санитар пациента, которому сделали седативный укол.
Куинн посмотрел на мэра. Та наконец вернулась на свое место. Вид у нее был слегка ошарашенный, слегка задумчивый, как будто она пыталась рассортировать старые воспоминания в надежде на то, что отыщет за Питером Бондюраном нечто такое, о чем раньше даже не подозревала. Шеф Грир сидел, скорчив страдальческую гримасу, как будто у него был недельной давности запор.
— Вот чем кончаются попытки раскопать правду, — произнес Куинн. — Никогда не знаешь, что найдешь и нужна ли вам эта находка.
К пяти часам имя Гила Ванлиса было известно каждому новостному агентству Миннеаполиса. Причем те же самые агентства, которые хотели поместить это имя на страницы газет и телеэкраны вкупе со скандальными фото, были готовы тыкать в полицию пальцем за утечку информации.
