Игорь Резун - Время АБРАКадабры
А на ковре, перед большим бронзовым кальяном, расположилась довольно пышная женщина. Она сидела в халате на голое тело, полураспахнутом и поэтому открывавшем ее слишком полную, а потому бесформенную и рыхлую грудь. Она скрестила ноги, сцепив их толстыми пятками, и сладострастно вдыхала дым кальяна; иногда раздавалось журчащее бульканье в сосуде, наполненном розоватой влагой.
– Как мило, что Хасан не оставил инициированных потомков, а, Роберт? – говорила женщина резким и в то же время вкрадчивым голосом. – Чертовски недальновидно! Ну, еще бы, он всех убил. Моххамеда зарезал за нарушение закона… за прелюбодеяние, не так ли?
– С такой же жирной свиньей, как и ты! – холодно заметил человек в остроносых туфлях, продолжая шагать по периметру зала. Руки его, смуглые, с синеватыми ногтями, как у всех коренных ливанцев, были сцеплены за спиной.
Но женщина не обратила внимание на яд его слов. Это при других она могла называть его почтительно «Мой господин!», целовать пальцы с перстнями, а сейчас могла и расслабиться. Она продолжала втягивать в себя дым кальяна, раскачиваясь своим крепким, ширококостым телом, как будто медитируя.
– Да, это он все-таки сделал зря. А дочку, которая у него родилась, его первая жена сбросила со Скалы. И верно, зачем Старцу девочки? А потом было поздно, очень поздно. Шайх аль-Джабаль, Рашид ад-Дин ас-Синан, кто еще? Их было восемь, после него. Тогда уже было не до инициирования. Ай-ай, плохо дело. Надо было обороняться. И все, что он нам оставил, – Невесты. Да, Роберт? А мы режем их, как свиней.
Роберт-Антуан Вуаве расхаживал по номеру. Он никогда не курил и очень редко пил, предпочитая сухое белое вино, и поэтому сейчас сосал только мятные леденцы, запас которых всегда держал в платиновой коробочке в кармане.
Мириам между тем не успокоилась. Она сделала вдох, и ее большие глаза скатились к переносице, как у всех наркоманов, рабов кальяна, при вдохе гашиша. Потом наступил период расслабления, Мириам откинулась на подушку и заговорила снова:
– Какой ужасный, скучный город. В Лондоне было гораздо лучше, Роберт. Здесь мы сидим, как в клетке, в этом вонючем отеле! Ты знаешь, мне начинают сниться нехорошие сны. В Лондоне мне не снились эти сны. А тут я вспоминаю историю, которая приключилась с Хасаном почти за год до его смерти. Ровно за девять месяцев. Тогда на лестнице, ведущей на Скалу, стали один за другим пропадать стражники. Их находили утром мертвыми, внизу. Один выжил, рассказал, что какая-то женщина с каменным чревом, которое не может пробить ни один клинок, взбирается туда по лестнице и убивает стражников, одного за другим. Хасан потерял покой, он не спал ни днем, ни ночью. А та, неуязвимая, все поднималась и поднималась. И в конце концов Хасан умер! Хотя все считали его вечным. И все прекратилось. Не было больше этой женщины. Начался упадок. Ты помнишь эту историю, Роберт?
– Я не интересуюсь спекуляциями на тему Скалы, – брезгливо проговорил ливанец, замирая перед окнами.
Мириам расхохоталась. Вновь приникла к кальяну. Втянула в себя дым.
– А зря, мне эта женщина снится. Она белокожа, она азиатка, но не из наших. Она пробовала наркотики, в ее чреве вызревали дети, но она их убивала. Почему именно она, Роберт?
Человек у окна не ответил. Мириам снова пожаловалась:
– Странные сны в Париже, Роберт!
– Неужели ты спишь? – Он с яростью обернулся к ней. – Вчера я видел тебя в коридоре девятого этажа! Ты развлекалась сразу с двумя итальянцами. На одном ты сидела, а другой… Грязная, распущенная свинья!
Женщина опять только рассмеялась. Халат ее совсем распахнулся, грудь нависала над кальяном.
– О, Роберт! Я из рода Седха, верного слуги Хасана, а ты… ты всего лишь знатный фидаин, потомок их. Я помню многое! Ты не понимаешь этого. Ты не понимаешь наслаждения животной любви, когда в тебя входят сразу двое! Это так… это прекрасно! Это страстно, это… Я была и с собаками, Роберт, в Чехии, в отеле. Не помню… кажется, с догом. И с жеребцом на одной ферме. О, как это великолепно, этот разврат!
Она помолчала. Красивые восточные глаза опять расширились.
– Я ненавижу свою мать, – хрипло проговорила она. – Ненавижу! Она не отдала меня в Невесты. У нас в квартале жила Невеста. Мать не позволила мне сделать татуировку. Теперь, – она хлопнула себя по голому животу, – это ненасытное лоно требует секса, понимаешь? Всегда и везде. Я могла бы приносить какую-то пользу… но я не Невеста!
Вуаве усмехнулся. Посмотрел на массивные часы от Cathie на волосатом запястье левой руки.
– Тогда бы тебя тоже зарезали, – пробормотал он, – как свинью.
– Пусть! Но я бы унесла с собой в могилу Знание Старца! А сейчас мы кромсаем их, как мясо. Сколько мы уже убили, Роберт? Десять? Двадцать? Я сбилась со счета. Сколько их еще? И что ты будешь делать с их головами, Роберт? Они сгниют, в них нет уже ничего, как нет и Старца. Нет ничего, мой любимый, нет.
Роберт Вуаве поморщился, стоя у окна. Его руки нервно играли.
Внезапно Мириам отвалилась на подушки, потом с безумной улыбкой повернулась к нему:
– А почему она? Почему ОНА, скажи мне? Почему она, эта русская, которую мы ищем? Ну, скажи, почему именно она?
– Заткнись! – прошипел человек.
Однако женщина не успокоилась. Она покинула свое ложе и поползла на четвереньках к Вуаве. Халат слез с ее тела, и теперь она, голая, широкобедрая, подползала, хрипло бормоча:
– А? Почему она? Или ты дашь мне секс? Дай мне секс, Роберт, дай, ну возьми меня. Сделай мене больно! Или скажи, кто она, почему мы охотимся за ней! Почему из России?
Она все-таки подползла и ухватила его за ногу. Он попытался оттолкнуть женщину, но она высунула язык и начала лизать его ботинок. Вуаве с трудом отпихнул ее, а потом, изловчившись, нанес удар по касательной, отбросив женщину назад. Она отлетела, упала на ковер, опершись руками. Из разорванной его квадратным каблуком губы текла кровь. Вуаве не выдержал и в два шага подошел, взял ее за волосы, резко отогнув голову назад. Она даже не застонала. Он мог бы взять ее за подбородок, но не хотел испачкаться. Заглянул в ее черные дикие глаза:
– Я скажу тебе, мерзавка. Тогда ты отстанешь?!
– Да.
– Потому что, когда Хасан Гусейн ас-Сабах приказал своей первой жене сбросить со скалы девочку, рожденную второй женой, – с бешенством проговорил он, стискивая ее волосы, – то первая пожалела ребенка! И, спустившись вниз, Рона привязала его к брюху горной козы. Понятно?! Девочка выжила! И та, за которой мы гоняемся, – ее потомок!
Он отшвырнул женщину прочь. Сзади послышался гортанный хохот. Вуаве не оглянулся, а продолжал смотреть в окно. Внезапно в кармане его дорогого пиджака зазвонил телефон. Роберт Вуаве достал аппарат, приложил к уху, выслушал и, пряча телефон, оборонил жестко через плечо:
– Одевайся. Через час мы вылетаем из Парижа. У наших людей там началась инициация. Они напали на ее след. Мы должны быть рядом!
Точка сборки-5
Новосибирск
Сибирское Территориальное Отделение СУ «Й»
Заратустров, Горский
Заратустров снял телефонную трубку, подождал, пока коммутатор соединит, и осведомился:
– С Эрастом Георгиевичем имею честь?
– Так точно, – устало ответил телефон.
– Эраст, ты все еще тем алтайцем занимаешься? Который у тебя в СИЗО помер? Ага. Ну вот, слушай информацию: значит, гражданин Эрзяев Гиянхо Абычегай-оол, двадцати пяти лет, семидесятого года рождения… Записываешь? Да не трудись, я все пришлю! Так вот, он, значит, скончался от проникающей травмы черепа, полученной в пьяной драке на дискотеке «Солнце», города Кызыл республики Тувы. Ага. А гражданин Максурдин Абычегай-оол Джамшиевич – это его дядя, и то по материнской линии. Понимаешь? А, не понимаешь.
– Александр Григорьич, объясни по-человечески, – взмолилась трубка.
Заратустров вздохнул.
– Хорошо. В общем, этот твой, что с топором, совсем не живой был. Зомби. Его выкопали, оживили и запустили протестировать: как у них там с мумией дела обстоят? Охраняют или как? Зомби он был, выкопанный.
– А кто выкопал? – тупо спросил Пилатик.
– Кто? Родственник. Максурдин Абычегай-оол Джамшиевич. Заслуженный, кстати, работник культуры Тувинской АССР. Шаман, по-нашему.
– Ох, ни ф… Да разве такое может быть?
– О-хо-хо, Эраст Георгиевич, – полковник снова горько вздохнул. – Тут вот иной раз на девку смотришь: хотенье есть, а силушки нет. У тебя так не бывает? Вот видишь. А у нас бывает. Так что все – бывает. А ты тут с зомби переживаешь. Закрывай дело, да в архив. Все равно к нам попадет.
– Ладно. Понял. Спасибо за наводку.
– И тебе спасибо. Привет всем!
Оставшись один, полковник Заратустров долго сидел, вертя в руках резиновый ластик. Самый обыкновенный, по три рубля – экономили. Мягкий такой, податливый. Потом наклонился, включил интерком связи с залом и попросил:
– Горского, если там, ко мне, будьте добры!
Экстрасенс вошел через две минуты – как с иголочки: кремовый костюм, галстук цвета хереса. Заратустров жестом пригласил его садиться и проговорил насмешливо:
