Марк Вайнгартнер - Месть Крестного отца
«Боже, не дай мне умереть на Стейтен-Айленде, — думал Джерачи. — Боже, не дай мне очутиться на этой проклятой свалке нашего падшего мира».
В дверь, шатаясь, вошел Момо Бароне; к его спине был приставлен револьвер в руках Альберта Нери.
Вслед за Нери появился Эдди Парадиз.
В конце темного коридора послышались шаги. На свет вышел Майкл Корлеоне, держа руки за спиной. Он походил на разочарованного полководца, обозревающего войско.
«Филадельфия! — кричал Джеймс Браун. — Нью-Йорк, забери меня домой!»
— Здравствуй, Фаусто, — сказал Майкл. Он единственный на этом свете называл Ника нареченным именем.
— Здравствуйте, дон Корлеоне.
«И не забудь Новый Орлеан, где родился блюз».
Майкл подошел к музыкальному автомату и вырубил его.
Затем с улыбкой повернулся к Нику.
— Присаживайся, Фаусто.
Ник Джерачи взглянул на «М-12». Рыпаться бесполезно. Разум лихорадочно пытался найти выход. Ни при каких обстоятельствах не станет он молить о пощаде или показывать слабость.
Джерачи вздохнул и сел.
Аль Нери пихнул Момо на стул у барной стойки. Таракан боялся смотреть Нику в глаза.
Эдди Парадиз занял место у стены, между телохранителями. Сложил руки с раздраженным видом, как человек, которого прихватили с собой, пока жена делает покупки.
Майкл снова сцепил руки за спиной и медленно подошел к столу Ника. Много лет назад дона ударил по лицу капитан полиции, и при определенном свете шрам на щеке и челюсти после пластической хирургии резко бросался в глаза.
Джерачи был почти на тридцать сантиметров выше Майкла. Сидя, он почти не уступал ему в росте. Ник мог броситься на него, захватить в заложники. Телохранители не станут открывать огонь. Побоятся попасть в Корлеоне.
— Ты был близок к цели, Фаусто, — проговорил Майкл негромко. — Почти добился своего. Столько лет в пещерах и сараях, в бегах, и, несмотря на ничтожный шанс, ты, мой бывший друг, почти сделал это.
Корлеоне ходил взад-вперед мимо Джерачи, но Ник решил не трогать его. Чего этим добьешься? Ударит врага пару раз, затем их разнимут, и конец. Как в большинстве деликатных ситуаций, физической силой проблему не решишь.
Майкл остановился и встал к Нику лицом.
— Могу представить, как тебе больно сейчас, Фаусто. Разве не трагедия — приблизиться к возвращению всего утраченного и к обретению одним махом всего желанного… И вдруг такой поворот.
Момо по-прежнему не поднимал глаз. Его привели сюда убить Ника, чтобы доказать свою преданность, в точности как Ник был вынужден убить Тессио. Подавленный чувством вины, Таракан выглядел прескверно.
Нери тяжело дышал и с нетерпением дожидался расправы.
Эдди поглядывал на часы.
Телохранители смотрели с любопытством.
— Несмотря на все наши разногласия, дон Майкл, — сказал Ник, — я был более высокого мнения о тебе. Тобой управляют чувства, а не разум. Я попросил у наших друзей в Комитете то, о чем ты всегда мечтал, слово в слово. Я поклялся донам, что не причиню вреда ни тебе, ни твоей семье. Меня воротило, когда я добровольно отказывался от мести, но я сделал это, потому что должен был принять лучшее решение для всех. Никто не останется в проигрыше, никто не умрет, никто не замарает себя грязной мокрухой, в которой тебя на удивление легко обличить. Или твоих друзей. Я не какой-нибудь кровожадный феодал, Майкл, и ты тоже. Мы современные люди, современные бизнесмены. Ты выйдешь из битвы миллионером, Майкл, безупречным, законопослушным американским миллионером. А когда уляжется пыль, я лично вложу миллион долларов в благотворительный фонд имени твоего отца.
Корлеоне продолжал стоять напротив Ника Джерачи, молча и недвижно взирая на самого талантливого человека из всех, кто на него работал.
— Если убьешь меня, — продолжил Ник, — значит, все твои мечты — пустая ложь. Ты поставишь крест на желаемом в угоду мести. Убей меня, и тебе не выбраться из преступного мира. Даже стоя здесь, ты понимаешь, что я прав. Я протоптал для тебя тропу к избавлению, и, не ступив на нее, ты будешь постоянно слышать мой голос, напоминающий, что ты продул. Убей меня, и признаешься, что в глубине души ты лицемер и обманщик. И неважно, узнают ли об этом люди за стенами бара, ты сам будешь это знать. Один выстрел, и вся твоя жизнь сведется к огромному фарсу.
Майкл изумленно покачал головой.
— Ты ничего не понимаешь, — проговорил он.
Джерачи выдержал паузу.
— Ладно. Просвети меня.
— Твой друг в Новом Орлеане шьёт тебе дело как организатору заговора и убийства президента Ши. Имеются фотографии, на которых ты стоишь рядом с Хуаном Карлосом Сантьяго в Новом Орлеане, есть доказательства ваших встреч в Луизиане и Майами. Мне неизвестны подробности, но точно знаю одно: все улики ведут к тебе.
Джерачи был уверен, что он блефует.
— Меня легко отмажут. Ведь все это ложь.
— Я был более высокого мнения о тебе, — парировал Майкл. — У тебя ведь незаконченное юридическое образование. Ты должен понимать, что Правда в суде никого не интересует.
Момо Бароне соскользнул со стула. Аль Нери ударил его по липу, и тот сел обратно.
Эдди посмотрел на них так, будто на его глазах мать шлепнула по попке непослушного ребенка.
Телохранители переминались с ноги на ногу, продолжая целиться Нику прямо в сердце.
— Верь во что тебе удобно, — сказал Джерачи. — Ты говоришь это, чтобы оправдать себя, облагородить свой поступок. Будто у тебя нет выбора. — Ник выдавил улыбку. — Ну и ладно. В глубине души ты всегда будешь помнить обратное.
Майкл закрыл глаза и глубоко вздохнул, словно собираясь говорить, но промолчал. Кивнул Нери.
Аль Нери потянул Таракану револьвер рукояткой вперед, затем достал старый стальной фонарик и подпихнул им Момо к столу. Из уголка рта Таракана текла кровь, он поднял револьвер; сорок четвертого калибра и нацелил Нику в голову.
— Прощай, Фаусто, — вздохнул Майкл. — Кстати, хочешь угадать, как его зовут?
— Кого?
Направляясь к двери, Корлеоне махнул на стильного сицилийца с «М-12».
— Преданного мне человека, присланного по твоей просьбе. — Майкл посмотрел на Момо. — Твоей и твоего друга.
— Не понимаю, о чем ты, — сказал Ник.
Корлеоне отпер дверь, покачал головой и протянул руку, дав знак молодому сицилийцу, — Меня зовут Итало Боккикьо.
Джерачи бросило в дрожь, но он убедил себя, что это всего лишь тремор, и быстро вернул самообладание.
— Приятно познакомиться. Называй меня Ник. Все так зовут. — Он улыбнулся. — Все, кроме братоубийцы, на которого ты решил работать.
Майкл захлопнул за собой дверь.
Другой телохранитель — вероятно, человек не Греко, а семьи Корлеоне — снова запер замок.
— В лицо, — приказал Аль Нери.
С копны волос Таракана струился пот. В глазах сверкали страх и жалость к самому себе, руки тряслись.
В такой же ситуации Салли Тессио упал на колени и назвал Ника слабаком, чтобы ему было легче стрелять. Однако Таракан уже запорол дело. Он продемонстрировал слабость, его считают предателем. Джерачи казалось, что Момо во всем сознался. Ник явственно увидел шанс выкарабкаться.
— На колени! — велел Нери.
Джерачи послушался.
Дрожащей рукой Таракан прижал дуло ко лбу Ника.
Зачем привозить с собой Боккикьо, если не сомневаешься в нервах Момо? Если не пообещаешь ему выполнить работу в случае неудачи Таракана?
Ник из-под дула посмотрел на окровавленное лицо Момо Бароне.
— Таракан, — прошептал он, — отдай мне револьвер, Таракан.
Момо опешил, и этого хватило, чтоб Ник успел ударить его в живот. Таракан ахнул и сложился вдвое, Джерачи выхватил револьвер правой рукой и начал слепо стрелять в направлении двух телохранителей. Засвистели приглушенные пули, Нику обожгло ногу, затем горло; он почувствовал тепло собственной крови, текущей по коже.
Ник не падал. Аль Нери замахнулся на него фонариком. Джерачи выстрелил бывшему полицейскому в грудь, и тот отлетел, будто от пушечного ядра. Ник повернулся к телохранителям. Один был ранен в бедро, однако шевелился. Сицилиец прицелился в Ника, помедлил пару секунд и получил смертоносную пулю в горло.
Ник Джерачи рухнул на пол в мучительной боли, перед глазами плыл холодный кафельный пол, силой воли он боролся с потерей сознания, боролся с темнотой, пытался шевелить правой ногой, но не мог, ее не было, ногу отстрелили, обрубок бедренной кости цеплялся за кафель, и Ник пытался опереться на него. Боль накатывала подобно кипятку.
— Почему я? — услышал он голос Эдди Парадиза. — Почему со мной вечно происходит всякая херня?
Кто-то — должно быть, Эдди — вышел из-за барной стойки. Раздался крик Таракана. Парадиз вздохнул.
— О, черт! — вздохнул он и выстрелил.
Крик стих.
