Бернар Миньер - Лед
Сервас вдруг вспомнил дом Шаперона. У них с женой были разные комнаты, как и у Гриммов. Почему? Может, жены раскрыли их страшную тайну? Сервас был уверен: так или иначе, а что-то случилось. Скорее всего, жены просто что-то подозревали, причем их сомнения касались только малой части истины. Однако презрение вдовы Гримм к мужу, ее попытка самоубийства и то, что бывшая мадам Шаперон отказывалась разговаривать о своей частной жизни, говорили о том, что обе женщины знали о глубокой извращенности и гнусности своих супругов. Но вряд ли они догадывались, до каких преступлений те докатились.
— Ты рассказала ей о том, что мы нашли в доме?
— Нет.
— Расскажи. Нельзя терять ни минуты. Позвони ей и скажи, что если она что-нибудь скрывает и мы найдем ее мужа мертвым, она будет первой в списке подозреваемых.
— Хорошо. Но я нашла еще кое-что интересное.
Сервас насторожился.
— В молодости старшая медицинская сестра института Элизабет Ферней не ладила с законом. Незаконная деятельность, правонарушения и даже преступления. Кража скутеров, нападение на полицейского, наркотики, драки, ранения, рэкет… Ее в свое время неоднократно вызывали в исправительный суд.
— И несмотря на все это, ее приняли в институт?
— Это было очень давно. Она добилась положения, получила образование. До того как Варнье, предшественник Ксавье, взял ее под крыло, она поработала во многих психиатрических клиниках. Каждый имеет право на свой шанс.
— Интересно.
— Кроме того, Лиза Ферней усердно посещает клуб бодибилдинга в Сен-Лари, в двадцати километрах отсюда, и является членом стрелкового клуба.
Внимание Серваса и Кати д’Юмьер сразу заострилось. Серваса поразила мысль: значит, его первое впечатление, тогда, в институте, оказалось правильным. У Лизы Ферней была фигура… Те, кто привязал наверху лошадь, обладали недюжинной силой, а старшая медсестра была покрепче многих мужчин.
— Продолжай копать, — сказал он. — Может, у тебя еще что-нибудь есть?
— Ох, чуть не забыла про кассеты.
— Ну?..
— Там и вправду были голоса птиц.
— Ага!
— Ладно, я побежала в мэрию. Надо проверить, составлен ли список всех детей, когда-либо отдыхавших в лагере.
— Дамы и господа, прошу вас дать майору отдохнуть, — прозвучал от дверей чей-то властный голос.
Все обернулись и увидели в дверях врача в белом халате, на вид лет тридцати. У него был матовый цвет лица, густые черные брови, почти сходящиеся у переносицы, и мясистый нос. Сервас прочитал на халате: «Доктор Сааде». Врач подошел к ним с улыбкой, но глаза его оставались серьезными, а черные брови были непреклонно нахмурены, что означало: в этом месте следователи и жандармы должны склониться перед высшим авторитетом — человеком в белом халате.
Сервас отбросил одеяло и сказал:
— Не может быть и речи, чтобы я тут остался.
— Не может быть и речи, чтобы вы вот так ушли, — отчеканил врач, дружески, но твердо кладя ему руку на плечо. — Мы еще не кончили вас обследовать.
— Так заканчивайте скорее.
Сервас покорно откинулся на подушки. Пока все выходили из палаты, он закрыл глаза и заснул.
В тот же самый момент офицер полиции снял трубку телефона в меблированной крепости генерального секретариата Интерпола в Лионе, на набережной Шарля де Голля. Он сидел в самой середине просторной комнаты в стиле open space,[44] с множеством компьютеров, телефонов, принтеров и кофейных автоматов, с панорамным видом на Рону. Еще в комнате имелась большая украшенная елка со звездой на макушке, которую было видно из-за каждой переборки.
Услышав в трубке голос собеседника, офицер поднял брови.
— Венсан? Это ты? Сколько лет, сколько зим, старина! Куда ты подевался?
Вторая организация по количеству членов после ООН, Интерпол объединяет сто восемьдесят семь стран. Его центральные службы являются не полицейскими в буквальном смысле слова, а скорее консультативными для правоохранительных структур всех стран, входящих в организацию. Они оказывают помощь в проведении экспертиз и имеют огромную базу данных, в которой числится 178 тысяч нарушителей закона и 4500 преступников, находящихся в бегах. Эта служба ежегодно рассылает тысячи международных запросов на аресты, знаменитые «красные уведомления». Человека, поднявшего трубку, звали Люк Дамблен. Как и с Марисой, Эсперандье познакомился с ним в школе полиции.
Они обменялись несколькими дежурными вежливыми фразами, и Венсан перешел к делу.
— Мне нужна ваша помощь.
Дамблен машинально взглянул на фотографии, наклеенные перед ним на переборке, над ксероксом. Русские мафиози, албанские сутенеры, широкополые шляпы мексиканских и колумбийских торговцев наркотиками, сербские и хорватские налетчики и международные педофилы, промышляющие в бедных странах… Кто-то приделал к портретам красные шапочки и белые бороды Санта-Клаусов, что, однако, не сделало их более симпатичными.
Дамблен терпеливо выслушал объяснения своего коллеги и заявил:
— Можно сказать, тебе повезло. Есть в ФБР Вашингтона один парень, за которым должок. Я ему однажды составил протекцию при расследовании. Попробую позвонить, а там посмотрим. А зачем тебе эта информация?
— У меня следствие.
— Совместно с Соединенными Штатами?
— Потом объясню. Посылаю фото, — сказал Эсперандье.
Человек из Интерпола посмотрел на часы и предупредил:
— Это займет время. У него линия пока занята. Тебе когда нужна информация?
— К сожалению, очень срочно.
— Информация всегда нужна срочно, — отозвался Дамблен между двумя щелчками. — Не переживай, я пошлю запрос по экстренному каналу. В память о дружбе. К тому же скоро Рождество, пусть это будет мой подарок.
Сервас проснулся через два часа. Ему понадобилось не меньше секунды, чтобы вспомнить больничную койку, белую палату и большое окно с голубыми шторами. Сообразив, где находится, он поискал глазами одежду и обнаружил ее в прозрачном полиэтиленовом пакете на стуле. Он вскочил с кровати и начал одеваться как можно быстрее. Спустя три минуты он уже был на улице и доставал из кармана телефон.
— Алло?
— Это Мартен. Постоялый двор открыт сегодня вечером?
Старческий голос хмыкнул и ответил:
— Хорошо сделал, что позвонил. Я как раз готовлю ужин.
— Мне надо задать тебе еще несколько вопросов.
— А я-то думал, ты звонишь только, чтобы поесть. Какое разочарование! Ты что-нибудь нашел?
— Объясню, когда приеду.
— Отлично, до встречи.
Уже стемнело, но улица перед лицеем была хорошо освещена. Сидя в машине, припаркованной в десяти метрах от здания, Эсперандье видел, как Марго Сервас вышла из лицея. Он запросто мог бы ее и не узнать. Черные кудри уступили место скандинавскому блонду. Волосы были завязаны в хвостики, что придавало ей вид типичной немецкой «мэдхен» с какой-нибудь карикатуры. На голове красовалась нелепая шляпка.
Когда она обернулась, он увидел у нее на затылке, между хвостиками, новую татуировку, крупную, разноцветную. Эсперандье подумал о своей дочери. Как он отреагирует, если Меган начнет так экспериментировать со своей внешностью? Удостоверившись, что фотоаппарат лежит рядом, на пассажирском сиденье, он нажал кнопку. Как и накануне, Марго немного постояла с подружками и закурила сигарету. Потом подкатил рыцарь на скутере.
Эсперандье вздохнул. Если он их теперь потеряет из виду, то хотя бы знает, где их искать. Венсан не стал выписывать те же кренделя на дороге, что вчера, а спокойно тронулся с места и поехал за ними. Зато водитель скутера пустился в свои обычные выкрутасы. В наушниках «Gutter Twins» пели «Папа, я не верю, что ты уходишь». На следующем светофоре Эсперандье притормозил и остановился. Машина перед ним стояла, скутер был на четыре корпуса впереди. Он уже знал, что они сейчас поедут прямо, и расслабился.
Сиплый голос в наушниках выводил: «Мать меня не знает, а отец не может признать», когда загорелся зеленый. Скутер неожиданно резко свернул направо. Эсперандье забеспокоился. Куда это парочку понесло, чтоб их?.. Они ехали явно не домой. Пробка, образовавшаяся перед ним на светофоре, рассасывалась отчаянно медленно. Он начал нервничать. На светофоре зажегся желтый, потом красный. Венсан рванул на него. Как раз вовремя, чтобы заметить, что скутер свернул налево на следующем светофоре, метрах в двухстах от него. Вот ведь дьявол! Куда это они намылились? Он проскочил перекресток по желтому и стал быстро сокращать дистанцию.
Они ехали по направлению к центру.
Теперь Эсперандье шел у них в кильватере. Движение становилось более плотным, пошел дождь, и автомобильные фары отражались в мокром асфальте. В таких условиях петляющий скутер было видно гораздо хуже. Он выключил музыку на айфоне, нажал кнопку «информация о движении», поводил по тактильному экрану большим и указательным пальцами и нашел ближайшую пробку. Через шестнадцать минут скутер высадил пассажирку на улице Альзас-Лоррена и умчался прочь. Эсперандье припарковался в запрещенном месте, отогнул щиток с надписью «Полиция» и вышел из машины. Инстинкт подсказывал ему, что что-то должно произойти. Он вспомнил, что забыл на пассажирском сиденье фотоаппарат, выругался, вернулся за ним и бегом припустил за объектом слежки.
