Игорь Резун - Свидание на Аламуте
А цифры складываются в 37. 3 + 7 = 10. Без нуля — опять единица! Перст Старца, знак Величины. Черт! Тридцать пять и…
И две цыганки. Внеплановые, как говорил тогда Заратустров. 35 + 2 = 37. Значит, ас-Саббах предвидел и это!
Мохнатая бабочка била свое тельце о плафон. Гудела. Алексей снова всмотрелся в исписанные листы; почему-то заныла рука… Алексей попробовал перемножить цифры. Вышло 14 112. Вроде как ерунда… Ладно, запомним эту цифру.
А может, это количество тех, кто может быть объектом инициации в каждом поколении «Невест»? Восемь поколений. А Старец умер в 1124… Если считать, что каждое поколение живет щестьдесят лет, то тогда до сегодняшнего дня прошло четырнадцать с половиной поколений. Это за восемьсот с лишним лет. А если Старец, проживший до ста двух лет, считал возраст поколений по себе? Тогда что значит конец ряда — он снова дерзко оканчивается единицей, цифрой Старца, стоящей во главе его улльры, его пирамиды!
Значит, именно в этом поколении — одна. Всего одна.
Так. Теперь надо постараться определить годы. Здесь, в этом треугольнике должны быть зашифрованы и годы.
Сверху донеслось противное жужжание. Алексей посмотрел вверх — бабочка забралась внутрь сетчатого плафона и искала свою смерть уже там…
При внимательном взгляде этот правильный треугольник распадается на три. Они пересекаются. Вот они, отмечены у незадачливого математика штриховкой. Отлично! Сосчитаем… Алексей сделал это, быстро водя карандашом по ячейкам и щелкая кнопками калькулятора.
Итак… Суммарное значение трех треугольников — пересечений, — являющееся суммой их центральных ячеек, равно: 49 + 36 + 12 = 49 + 48 = 97. Ага, число «97»! Это сумма квадратов «божественных», а потому «сильных» математически чисел «4» и «9». Прекрасно. А если мы посчитаем «обратный» треугольник, обращенный вершиной вверх, эту обратную улльру Старца ас-Саббаха? В центре ее, на пересечениях квадратов, торчит интересное число — 27. Девять в сумме и три девятки. Три стороны квадрата… Восемь поколений и один Старец. Сходится!
За вычетом своих угловых ячеек «опрокинутая улльра» превращается в золотой шестиугольник со значением: 595 — (49 + 36 + 12) = 595 — 97 = 498. А что такое 498? Это 21 = 2 + 1 = 3. Опять треугольник. Хорошо.
Мозг Алексея работал. Молодой человек прошелся по кухне. Подумал, что зря он разгуливает в одних плавках, прошел в спальню и накинул на себя мохнатый халат с драконами. Еще раз посмотрел на высовывающиеся ступни Ирки — в лунном свете они казались сиреневыми, будто облитыми глазурью. Тут ему в голову пришла идея, и он бросился снова в кухню. Чай уже остыл, и теперь он глотнул его уже холодным, на этот раз тоже ничего не ощутив.
Ага, девяносто семь! А если Старец считал… А то, что он считал, он закладывал в свою проклятую магию! Что, если он «отмерил» эти самые девяносто семь лет каждому поколению? Все логично — до самой старости доживают не все тридцать пять Невест, иначе бы линия выглядела слишком безупречно. Значит, вот где они, охотники за ассасинами, ошибаются — только определенное количество Невест «метит» новой улльрой свою преемницу. И, когда та умирает, то прозревают, понимая свое предназначение, ею помеченное…
Он выписал года и римские цифры поколений в столбик:
1 — 1124 — I
1 — 1221 — II
7 — 1318 — III
7 — 1415 — IV
6 — 1512 — V
6 — 1609 — VI
8 — 1706 — VII
1 — 1803 — VIII
Потом подумал и прибавил еще строчку:
37 — 1900 — IX
Девятое поколение пошло в 1900-м? Тогда «пометили» больше, чем тридцать пять… Нет, что-то не сходится.
Он вернулся к большому треугольнику. Все цифры «уходят» в целые, и только два раза мелькает предательский ноль, знак пустоты — во второй раз и в конце. А что, если это намек на «пустое» поколение, по каким-то причинам пропущенное? В нем инициацию могли осуществлять уцелевшие потомки самого Старца… если они были! Или те, кто фактически занимал его место.
Алексей наморщил лоб, вспоминая… Рашид ас-Синан, последний Старец, глава сирийского ордена. Так, умер он в тысяча сто девяносто втором, а последняя сирийская крепость пала в тысяча двести семьдесят третьем… Стоп! Если провести «генеалогию» с этих дат?
Второе, «пустое», поколение от ас-Саббаха попадало на тысяча дведсти двадцать первый год — время расцвета сирийского ордена. Значит, инициацию Невест провел уже последний Старец, ас-Синан. После его смерти могло остаться семь невест, способных передавать улльру…
Линия от смерти Рашида ас-Синана попадала девятым поколением на тысяча девятьсот шестьдесят восьмой, опять с пустышкой-ноликом. Кто родился в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом, Алексей не знал. Ясно было одно — надо смотреть по «Невестам». А это может только полковник Заратустров.
Для любопытства Алексей еще раз поиграл цифрами. Линия ас-Саббаха давала еще знаковые годы — 1995 и 1941. А линия от падения Ширд-Куха — 1979 и 1925. Черт его знает, что было в эти годы.
По линии ас-Синана цифры девятого поколения, которые в сумме давали злополучную десятку, указывали одновременно на рождение нового Старца и на пустоту. По линии от падения Ширд-куха и заката ордена на Востоке — это было восьмое поколение, имевшее нумерологическим кодом цифру «8», то есть жизнь.
Алексей хмыкнул, собирая листы в пачку. И в это время сверху на них, рассыпая крошки пепла от сгоревших крыльев, рухнуло обогревшее тельце мотылька.
И сразу же зазвонил телефон — большой фуксовый аппарат в углу кухонного стола. Звонил Пилатик. Из Питера. Там у них было всего лишь половина двенадцатого ночи.
— Эраст Георгиевич! — закричал Алексей, не думая о том, что разбудит Ирку. — Я тут кое-что расшифровал! Кажется, в треугольнике годы зашифрованы… Год рождения главной «Невесты»! Или нового Старца…
Он, захлебываясь, продиктовал полученные цифры. Пилатик за тысячи километров молчал, шурша бумагой.
— Молодец, — как-то расслабленно проговорил следователь. — Ты только это, родной, сейчас нашему другу отошли. Помнишь, он тебе номерок давал?
— Полк… — начал было Алексей, но прикусил язык.
Он вспомнил квадратик бумажки с цифрами, которые в той «нехорошей» квартире дал ему Заратустров.
— Хорошо, Эраст Георгиевич, я отошлю. А по книге есть что-то? Или это не телефонный…
— Телефонный. Установили мы, кто книжечки забрал. И кому передал.
— Ого! Жив, видать, курилка?
— Да. Откачали. В Склифе.
— Так вы же…
— Я уже в Москве, Леша. Так вот, тот человечек получил огромные деньги, выпил с заказчиком книг кофейку в забегаловке и рванул на «Красной Стреле» в Москву. А там загремел через два дня в Склиф. Острое внутреннее кровоизлияние. Видать, кофеечек с толченым алмазом был. Узнаешь почерк?
— С толченым… алмазом… — пробормотал Алексей; что-то крутилось в памяти. — Ну, а он рассказал-то хоть что-нибудь?
— Под капельницей рассказал. Запоминай, если нужно: книжечки он отдал некой француженке с чудной фамилией Чараламбу. А та — официальный член международной инспекционной комиссии…
И он назвал длинное арабское имя, прогрохотавшее по мозгам Алексея, как товарный поезд. Молодой человек не сразу смог ответить, и следователь истолковал это по-своему.
— Ну ладно, Алеш, спать ложись. Утро вечера мудренее. Потом свяжемся.
Закончив разговор, Алексей включил факс. По номеру полковника ему ответил какой-то женский голос, очень мелодичный, но со стальной холодностью: «Пожалуйста, начинайте передачу после гудка…» — факс стоял на автомате. Погруженный в задумчивость, Алексей совал в щель аппарата листы. Вышло пять штук. Ничего, не разорятся…
И, только когда он закончил передачу, вспомнил, что Майя, рассказывая о новой работе, помянула любвеобильного физика, встретившего ее перед тем, как везти к арабу. Тот тоже обожал кофейку попить…
Он вспомнил, как Пилатик вскользь рассказывал ему, что этот самый товарищ скоропостижно скончался сразу после отлета инспекции — от внутреннего кровоизлияния — и что он, Пилатик, сейчас бодается с судмедэкспертизой на предмет эксгумации трупа: слишком поздно к нему попало это дело.
Алексей все вспомнил.
И первым делом бросился к холодильнику.
Спустя минуту, когда он, стоя у раскрытой дверцы, бросал в свой рюкзак тушенку, какие-то сосиски, недоеденный кусок сыра, над ухом раздалось:
— Леш, ты куда это припасы заготавливаешь?
Ирка застыла в коридоре, прикрываясь простыней, — заспанная, лохматая, зевающая. Белой тканью она прикрылась из вежливости — не стеснялась, но не хотела смущать Алексея.
— Ир, — быстро проговорил Алексей, — ты не пугайся. Мне надо уехать. Надолго. И далеко.
— Куда?!
— Ну, одним словом, с Майей надо там… разобраться. Короче, вернусь — расскажу. Ты живи тут пока в квартире, хорошо? Ключи я тебе оставлю.
— А-а… ну, ладно, езжай. Счастливого пути! — равнодушно отреагировала молодая женщина и еще раз во весь рот зевнула.
