Юлий Дубов - Большая пайка (Часть четвертая)
– Закончишь эту историю, бросай все, иди к нам на Завод. Хватит тебе в мытарях маяться. Найду тебе место. И с зарплатой не обижу. Будешь доволен.
Сделка века
– Так, – сказал Платон, не дослушав до конца, – все это никуда не годится, ни к черту не годится...
– Почему? – обиделся Ларри.
– Потому что очень медленно. Ты не понимаешь... У нас осталось тридцать два дня. Ты это понимаешь?
– Успеем.
– Ни хрена не успеем! Мы уже опаздываем. Ты письма разослал? Ларри начал злиться.
– Я только что вернулся. Меня неделю не было. Когда я их должен был рассылать?
– Не знаю! Мне плевать! Всё, хватит с меня! Сегодня же вылетаю...
– Погоди, – закричал Ларри в трубку, окончательно рассвирепев. – Ты что, совсем рехнулся? Заболел, что ли? Куда ты собрался вылетать? Забыл уже, как мы тебя вытаскивали? Говори быстро, что надо делать, и не зли меня. Идиот!
– Сам идиот! Кретин!
В трубке наступило молчание. Оба тяжело дышали.
– Ладно, – миролюбиво сказал Ларри. – Покричали – и будет. Говори, что делать.
– Значит, так. – Платон тоже сбавил тон. – Прости, пожалуйста. Я тут весь на нервах. Не знаю даже... В общем, слушай. Срочно рассылай всем нашим акционерам письма. Надо бы, конечно, по-другому, но сейчас уже не успеем. У тебя сколько процентов в "Инфокаре"?
– Два.
– Так. И у меня шесть. Два да шесть... Класс! Сделай письмо только от меня. Мария изобразит подпись. Письмо такое будет – я хочу продать все свои акции, все шесть процентов. И предлагаю акционерам купить. Цену такую поставь...
– Шестьдесят миллионов?
– Да ты что! Они сразу сообразят! Поставь так: один процент – сто тысяч. Всего шестьсот тысяч. Этого должно хватить. Ну как?
– Здорово, – искренне сказал Ларри. – Здорово. Знаешь что?
– Что?
– Давай по сто пятьдесят поставим. Всего будет девятьсот штук. Мне шестерки в итоговой сумме не нравятся. Могут связать с нашим долгом.
– Все! Договорились! По сто пятьдесят. Ладно Теперь расскажи. Что там у нас?
А у нас в квартире газ. Как Платон и предсказывал, началась кампания в прессе.
Она стартовала в заводской многотиражке с письма, как водится, рабочего малярного цеха, потом была подхвачена местной прессой, дружно, как лесной пожар, прошла по области и перекинулась в центральную печать. "Инфокар"! Приют бандитов и мошенников! Фотографии роскошных иномарок и интерьеров клуба. Фотографии Платона. Анфас и в профиль. С подсветкой снизу, отчего его лицо приобретало зловеще-потусторонний вид. Австрийский полицейский с автоматом наперевес на фоне разбитой машины Терьяна. Разнесенная очередями стеклянная дверь "Балчуга" и скорчившаяся фигура Пети Кирсанова. Снимок танка, расстрелявшего полковника Беленького. Сгоревший дом на Оке. Обведенный мелом абрис на асфальте во дворе дома на Кутузовском. Лицо Марка Цейтлина, белое, вытянувшееся, с черной дыркой точно в центре залитого кровью лба. Астрономические цифры долгов перед Заводом. Интервью с директором – осторожное, дипломатичное – да, есть долги, да, страна катится в пропасть, только реальная экономика, только производство, мы не дадим загубить гигант отечественной индустрии, мы предъявим векселя день в день. Да, это мы, в том числе, создавали "Инфокар". Да, мы возлагали на него определенные надежды. Но не мы для него, а он для нас. И мы будем непреклонны. Как с СНК? Мы понимаем всю трудность положения. Сейчас, когда "Инфокар" явно не в состоянии исполнять свои обязательства, мы примем всю ответственность за СНК на себя. Деньги вкладчиков будут в полной безопасности.
Не бойся друзей...
– Ну вот, – сказал Платон. – Вот он и проговорился. Ответственность на себя возьмет. Ларри...
– Да?
– Я тебя прошу... Не надо... Ладно? Они свою шкуру спасают. Это ведь мы знаем, что выкрутимся. А они – нет... Ладно? Слушай...
– Что?
– Благодетель был?
– Нет еще. Рано. Я так думаю – вот-вот должен быть.
– Скажешь – кто?
– Скажу, – ответил Ларри после долгой паузы. – Потом скажу. Знаешь что?
– Что?
– Я думаю – ты его не знаешь.
– Да?
– Угу.
– Ну ладно. Обнимаю тебя.
Эф-Эф уходит
Федор Федорович и так был нечастым гостем на Метростроевской, а после закрытия центрального офиса вообще перестал там появляться. Тем неожиданнее было для Ленки, когда, выскочив из бывшего сысоевского кабинета, она увидела Федора Федоровича – он незаметно сидел в кресле под запылившейся пальмой. За последние недели Эф-Эф сильно похудел, даже как-то сдал, и на обычно гладком, даже зимой загорелом лице его отчетливо выступили глубокие морщины.
Федор Федорович сидел, повесив голову, и смотрел в пол. Ленка оглянулась на захлопнувшуюся дверь, подошла и осторожно положила руку ему на плечо.
– Что-то случилось?
Эф-Эф поднял глаза, посмотрел на Ленку и потерся щекой о ее руку. Щека была холодной и небритой. Потом снова молча уставился в пол.
Ленка присела перед ним на корточки.
– Ты... вы себя плохо чувствуете? Принести что-нибудь?
– Нет, – через силу сказал Федор Федорович. – Я Ларри жду. Просто чуть раньше пришел.
– Но все-таки? Что случилось?
Федор Федорович тоже покосился на дверь.
– Говорю же – ничего. Не дергайся. И встань, а то Мария выглянет – неловко будет. Мы же договаривались – не афишировать.
– Ты мне можешь сказать?
– Я и говорю – ничего не случилось. Просто я собрался уходить. Вот решил поговорить с Ларри. Сама понимаешь – это непросто. Все же столько лет...
– И когда же ты это решил? Федор Федорович пожал плечами.
– Неделю назад... дней десять.
– После того, как слетал к Платону? Я тогда сразу заметила неладное. У вас что-то не сложилось?
– У нас сложилось, – пробормотал Федор Федорович, вставая и отходя от пальмы. – Встань, пожалуйста, прошу тебя. Это у вас здесь не очень сложилось.
– Можешь объяснить, что произошло?
Федор Федорович смотрел куда-то мимо Ленки. Она обернулась и увидела, что за ее спиной стоит Ларри, неслышно возникший в дверном проеме.
– Здорово, Федор Федорович, – радушно произнес Ларри. – Я не опоздал? Лена, ты нам чайку сделай.
Он окинул ее цепким взглядом чуть сузившихся желтых глаз, как бы спрашивая: а что это ты делаешь не на своем рабочем месте и что вы вдвоем можете обсуждать? Ленка поняла – Ларри слышал ее последнюю фразу и отметил, что с Федором Федоровичем она на "ты". Хотя для него это вряд ли было тайной.
В кабинете Ларри сразу же начал шуршать бумагами, перекладывать авторучки и портсигары, что-то бурча себе под нос. Федор Федорович воспользовался затянувшейся паузой, подошел к стене и стал рассматривать набор холодного оружия, который недавно подарили Ларри. Коллекция размещалась на двух огромных полукруглых держалках. Там были шпаги, сабли, эспадроны. Кинжалы и ятаганы. Секиры, палицы и боевые топоры. Один из топоров привлек внимание Федора Федоровича, и он аккуратно извлек его. У топора была длинная черная костяная ручка, украшенная полустершейся резьбой. Узкое вытянутое топорище переходило в стальной штырь с квадратным сечением.
– Это персидский, – сообщил Ларри. – Хорошая штука. Можно рубить. А можно просто долбать по голове. Вот эта хрень с той стороны череп насквозь прошибает. Давайте покажу.
Он взял у Федора Федоровича топор и без видимых усилий опустил его на край черного полированного стола. Стальной штырь исчез под поверхностью. По столу зазмеилась длинная трещина.
Ларри пошевелил рукой, и штырь снова показался на свет.
– Удобная вещь. Если шпагой ткнуть или кинжалом, то часто застревают – приходится с силой вытаскивать. Время теряется. То же и сабля. Застревает в человеке. А это – нет. Входит, как в воду, и выходит так же.
– Стол-то зачем уродовать? – неодобрительно спросил Федор Федорович.
Ларри махнул рукой.
– Старье! Это все скоро пойдет на помойку. Сейчас разберемся с Заводом, начнем новую жизнь. Другой стол купим. Так о чем вы хотели поговорить?
Федор Федорович сел за изуродованный стол и отхлебнул чаю.
– Я, Ларри, собрался уйти. Вот об этом и хотел поговорить. Ларри помолчал. Потом искоса взглянул на Федора Федоровича.
– А чего же говорить-то? Собрались – и собрались. Нам что-то решить надо? С машиной? С квартирой у вас вроде бы все в порядке.
– Это вы зря. Мы же друг друга не первый год знаем. И вы прекрасно понимаете, в чем дело. Правда ведь? Ларри подумал и кивнул.
– Пожалуй. Я только вот что не понимаю. Почему вы со мной переговорить решили? Вы что, хотите меня от чего-то отговорить? Или просто свой гуманизм продемонстрировать? Ничего, что я так прямо?
– Сколько-то времени назад, – медленно сказал Федор Федорович, – ко мне пришел Сережа Терьян. Посоветоваться. Он, как человек интуитивный, с первого дня что-то такое почуял и встревожился. И вопрос мне задал – странный. Не знаю ли я, что ему не нравится.
– А вы ему что сказали?
– Сказал, что прекрасно знаю. Ему не нравится, что ваша замечательная дружная компания тоже подчиняется законам природы и общества. И вы можете друг друга любить, уважать и как угодно облизывать, но будет все, как в книгах написано. Я ему даже предложил тогда рассказать, чем все закончится.
