Александр ЗОЛОТЬКО - ПОКЕР НА КОСТЯХ
– Вы похожи на адвоката из американского боевика, – мне удалось вовремя снять с языка определение «продажного адвоката», но, похоже, Пегий все понял по интонации.
– Отдаю должное вашей проницательности. Действительно, заказчик будет с вами общаться только после того, как вы дадите свое принципиальное согласие. На всякий случай. Сколько времени вам нужно на размышления?
– Если я вам скажу, что согласен немедленно, вам придется признать, что ваш таинственный заказчик находится где-то здесь, в гостинице. Или где-то рядом, – я несколько привык к тому, что в кармане у меня лежат деньги. Наверное, из-за того, что оплаченное время разговора уже подходило к концу.
– А вы готовы ответить прямо сейчас?
– Нет, завтра с утра. Сами знаете, с мыслью нужно переспать.
– Тогда я вас жду здесь же завтра, к десяти часам утра. В любом случае, ваш приезд будет оплачен в размере ста долларов. Но мне бы очень хотелось, чтобы вы сказали «да». Итак, – Пегий встал со стула.
Вслед за ним поднялся и я.
– До завтра, – сказал Пегий.
– До завтра, – сказал я и отправился к двери.
– Минуточку! – остановил меня Пегий.
– Да?
– Мы с вами немного просрочили время беседы. Наш разговор, вместе с телефонным, занял ровно два часа и десять минут. С меня еще сто долларов.
У меня хватило мужества сделать небрежный жест:
– Не нужно, десять минут туда, десять сюда.
Лицо Николая Фокина стало жестким:
– У меня очень твердые инструкции от моего клиента. Возьмите, пожалуйста, деньги.
И я не смог отказаться. Не потому, что очень хотел взять эти сто долларов. Я просто почувствовал в словах Пегого непоколебимое желание сделать это. Выполнить волю того, кого он назвал своим клиентом.
Я спрятал третью купюру к первым двум, спустился в холл.
Спустился на станцию метро «Маршала Жукова». Чувство нереальности происшедшего не отпускало меня. Я знал, что должен был или радоваться, либо ужасаться. Но вместо этого, я стоял на перроне и думал. Пегий, продажный адвокат Николай Фокин, так щепетильно относится к своим обязанностям, или так боится своего клиента?
Лучше бы – первое.
И вторая мысль: где найти обменный пункт, который работает так поздно, чтобы обменять сотню.
23 октября 1999 года, суббота, 3-00, Москва.
Михаил открыл дверь явочной квартиры своим ключом. Свет горел на кухне. Туда, аккуратно вытерев ноги, Михаил и прошел. Виктор Николаевич сидел на табурете, прислонившись спиной к стене. Он не открыл глаз даже тогда, когда Михаил со стуком подвинул к столу другой табурет и сел.
– Вы все это заранее предполагали? – не открывая глаз, спросил Виктор Николаевич.
– Вы о чем? – поинтересовался Михаил.
– Я о Будапеште. Час назад пришло сообщение, – устало сказал Виктор Николаевич. – Зимний убит во время встречи с людьми Игоря Петровича.
– Оба?
– Один. Повезло.
– Повезло.
– А теперь возвращаемся к моему первому вопросу. Вы это с самого начала предполагали?
– Да. Не это конкретно, но нечто подобное. Думал, что все может обойтись без крови.
– Каким образом?
– Элементарным, – сказал спокойно Михаил и когда Виктор Николаевич открыл глаза и взглянул на него, повторил, – элементарным. Представим себе, что кто-то, скажем, группа очень богатых людей решила скинуться деньгами и нанять некоего специалиста для выполнения очень важной работы. Важной для них.
Кто-то, опять-таки, неизвестный, подбрасывает нам информацию об этом заказе. Нам сообщается только цель операции. И цель эта – устранение России, ни много, ни мало, с политической арены как мировой державы. Или, как минимум, нанесение максимального ущерба, политического, экономического, экологического… Ну, и так далее…
– И так далее, – пробормотал Виктор Николаевич.
– Кто нам послал сообщение? Друг или враг?
– А врагу зачем?
– Это вы меня проверяете? – спросил Михаил.
– Это я себя проверяю, – недовольным тоном сказал Виктор Николаевич. – Продолжайте.
– Друг, понятно, хочет нас предупредить. А враг, как это ни прискорбно, тоже хочет нас предупредить. Ему это нужно для того, чтобы заставить нас действовать. Начать гонку, устраивать облавы, ставить засады, ужесточить визовый режим, ну, и прочие глупости.
Он хочет, чтобы мы любое происшествие приписывали его действиям, любой сбой, любой пожар, любая авария…
– Лаконичнее, Миша. Любое происшествие.
– Любое происшествие. Время от времени этот враг будет подогревать общую обстановку своими акциями, силовыми или информационными.
– И что ему это даст?
– Как минимум, он таким образом практически парализует нашу систему обнаружения и поиска. Наш «Спектр».
– Наш и украинский. Он у нас общий.
– Мы настроены реагировать на шевеление нашей сети, любое единичное движение будет засечено и пресечено, извините за выпендреж. Но если завибрирует вся сеть, каждая ее клеточка, мы не сможем понять, какая из движущихся точек – реальная опасность. И если мы будем знать, что нам угрожают, то мы будем больше нервничать.
– Принято. Далее.
– Далее, информацию нам передали через Зимнего, уголовника, о котором все знают, что он работает под нашим контролем.
– Вашими стараниями знают, между прочим.
– И моими тоже, – согласился Михаил.
– Зимнему сбрасывают информацию и начинают ждать, когда мы обратимся к нему за пояснением. Ведь был шанс, хоть минимальный, что мы ему не поверим. Был. Они дождались наших людей и нанесли удар…
– А если бы мы вызвали Зимнего сюда, или еще куда-нибудь?
– Не вызвали бы. Нам это с вами даже в голову не пришло, вспомните? Это не наш стиль. К тому же, Зимний мог просто сюда не приехать. И кроме этого, его бы просто убили, как в Будапеште. Мы бы все равно поняли этот сигнал.
– А как вы расценили то, что произошло в Будапеште?
– Война объявлена, больше переговоров не будет. Все нитки обрублены.
– И что мы будем делать дальше?
– Вот это вопрос.
Виктор Николаевич засмеялся:
– Странный вы человек, Михаил, вызвал вас сюда, чтобы вздрючить, а выходит, что мы просто обмениваемся мнениями. Как вам это удается?
– А я учусь, Виктор Николаевич. Как положено, у непосредственного начальства. Вот у вас, например.
– Н-да, – протянул Виктор Николаевич, – тяжело с вами, Михаил.
– Но вы согласитесь со мной, что с вами я бываю лишь время от времени, а сам с собой общаюсь круглосуточно. Мне тяжелее.
– Что с вашими кандидатами на роль террористов? Вы обещали расширить список.
Михаил вынул из внутреннего кармана пальто сложенный вдвое лист бумаги:
– Пожалуйста, сейчас мы плотно ведем шестерых. Еще трех должны обложить на днях.
– Почему не брали?
– Ждал результата поездки к Зимнему.
– Зачем?
– Нам бросили вызов. Теперь, судя по всему, мы должны начать реагировать. Мы поверили в серьезность их намерений и теперь должны бросаться в бой. Первые, на кого мы должны отреагировать, это именно те, кто начал трясти «Спектр». Тех самых потенциальных террористов, как вы изволили выразиться.
– Может, есть смысл просто за ними понаблюдать?
– Нет смысла. Наоборот, как только мы начнем хватать и уничтожать, наш противник поймет, что мы действуем по его либретто. Опера «Армагеддон».
– Да вы поэт, Михаил.
– Я подполковник, Виктор Николаевич, а поэтами могут быть только офицеры до поручика включительно. Потом поэтический дар отмирает, как рудимент.
– По моим сведениям, Михаил, стихами балуются некоторые очень высокопоставленные чиновники…
– И среди них даже бывший премьер – министр, – подхватил Михаил, – но вы же благородный человек, вы ведь не станете говорить им обо мне, а мне не станете говорить, будто то, что они рифмуют, вы на полном серьезе называете поэзией.
– Не буду, не бойтесь. Вернемся лучше к «Армагеддону». Вы планируете брать всех, до кого дотянетесь?
– Почти всех. А некоторых отпускать. При самых фантастических обстоятельствах. И смотреть, как их будут устранять наши противники. Тройной обрез вещь, конечно, надежная, но хлопотная. Может быть, какой-никакой след оставят. И кроме этого, у потенциальных наемников должна пропасть охота вербоваться в условиях повышенной смертности. А это заставит Врага запускать все новых и новых людей.
– Так мы их всех и уничтожим, – скептически усмехнулся Виктор Николаевич.
– Не всех, но многих. И здесь мне очень важно получить от вас большую свободу действий, как на нашей территории, так и на любой другой.
