Игорь Резун - Свидание на Аламуте
— Это такая фигня… ну, сама объясни ей, что такая, мол, фигня.
Лис перевела. Француженка запрокинула голову, растрепав рыжее гнездо, и захохотала.
— Она говорит, что мы очень веселые русские. Она видит таких в первый раз.
Шкипер попытался растолковать суть этих понятий Валисджанс по-английски, но еще больше запутался. Та продолжала хохотать, зажав своими выпирающими зубами новую сигарету. Бриллианты в ее брекете — наверняка настоящие — хищно блистали.
— Тогда, — растерянно сказал Шкипер, — давай еще кофе закажем, а?
Лис лениво потянулась к трубке, лежащей на столике. В этом отеле ее движения, всегда немного расслабленные, и жесты приобрели царственность, которой позавидовала бы сама Клеопатра.
Пока она заказывала кофе, взгляд Шкипера упал на раскрытую полосу «Пари-Матч». На весь газетный лист растянулся заголовок:
«LA MORT À LA MONTAGNE DES EXCREMENTS. SAUVEZ MADELEINE!»[6]
— А эта «Ма-де-лен» — это кто такая? — рассеянно поинтересовался он.
Тем временем в дверь постучали. Лис встала и пошла открывать; Шкипер сообразил, что ей просто хочется встретить портье в таком почти полуголом виде. Маленький, обезьяноподобный негритенок вкатил столик, накрытый белой салфеткой. Лис с усмешкой потрепала его по плечу бело-коричневой ливреи и небрежным жестом засунула в нагрудный карман мелкую купюру. И где она уже этому научилась, бестия? Мальчишка удалился.
— «…лиловый негр вам подает манто», — пробормотал Шкипер и попытался вернуться к прежней мысли. — Так, черт… так вот, Мари. Мадлен, эта, как ее…
Американка начала объяснять, даже не глядя в газету. Вернувшаяся с кофе Лис остановилась перед большим зеркалом в простенке и, прибирая золотистые волосы, перевела:
— Мари говорит, что профсоюз уборщиков музейного комплекса церкви Мадлен, заложенной Людовиком Четырнадцатым в тысяча семьсот шестьдесят четвертом году, объявил забастовку. А так как эти уборщики обслуживают расположенный поблизости платный общественный туалет, построенный тоже давно, в тысяча девятьсот пятом, то ситуация становится критической. Мадлен тонет в мусоре и плавает в запахе нечистот. В общем, наш русский пипец. По-нашему — бардак, по-французски — забастовка.
С полминуты Шкипер сидел, отпивая маленькими глотками жгучий, крепкий, густой кофе. Потом подскочил, опрокинув чашку прямо на газетные страницы, и заорал:
— О! Спасите Мадлен! Спасите рядового Райана! Даешь Мадлен!!!
Мари выпучила на него глаза, и совершенно развратные, зеленые ее кругляшки запрыгали в белках. Лис поперхнулась.
— Ты че?
А Шкипер, вспомнив мельком виденный Торсионный Танец Капитоныча, закружил по ковру в некоем подобии лезгинки.
— Оба-на! Есть! — воскликнул Шкипер и по-английски приказал американке: — Ну-ка, Мари, закрой глаза и поставь точку на карте. Точку, черт, фломастером своим.
Так как фломастер как раз был зажат между большим и указательным пальцами голой ступни Валисджанс, она просто спустила ногу с кровати и, хихикнув, ткнула в карту. Черная точка появилась как раз рядом с площадью Звезды. Шкипер приник к карте и, выхватив из пальцев Мари фломастер, победно взмахнул им.
— Все! Есть Точка Сборки! Давайте бисер метать, быстренько, бисерок… Как ты сказала? «Совэ» — это спасти? Совэ, совэ… Сова!!!
Лис перевела. Снова засмеявшись, Мари захлопала в ладоши и выдала пулеметную очередь французских слов.
— Она говорит, что сова по-французски — звучит как «ибу».
— Как?!
— Ибу, — с невинным лицом проговорила девушка. — Почти по-русски… Ладно, это обсудим. Значит: sauver — sauter — sonner… Спасать — прыгать — звонить. Что еще?
— С Мадлен с этой, давай, давай, Лисонька! Мадлен — это же имя! Магдалина! Ага, помнишь? Чтобы не маяться по жизни, надо выпить в мае с девушкой Майей майского чаю на площади Победы…
— Qu’est-ce que c’est?[7] — захлебываясь смехом, осведомилась Валисджданс.
— Непереводимая игра слов! Значит, нужно найти девушку по имени Мадлен и вылизать эту Мадлен… дочиста.
— Церковь или девушку? — деловито поинтересовалась Лис.
— Э-э…
Шкипер замялся, но тут Мари, немного успокоившись, безмятежно выдала по-английски:
— О’кей, я вас обожаю! Madel-EINE — sEIN. Грудь. Надо сначала испачкать грудь, а потом ее очистить. Wow!
Американка повалилась на кровать, задыхаясь от хохота и задрав к лепному потолку свои бесподобные коричневые пятки. Шкипер сидел с глупым видом, пока до него не дошло, и ледяной взгляд Лис пал на его голову, как кара небесная. Она, сидя в кресле, изловчившись, босой ногой ловко пихнула его в плечо, и он повалился на пол. В ту же секунду ее ступни стиснули голову Шкипера, прохладная кожа подошв обвила не очень бритые щеки и, склонившись над пойманным в плен другом, девушка проговорила с угрозой:
— Родной, даже и не думай! У тебя там будет только один вариант, КОГО ОБЛИЗЫВАТЬ!
Через час, после заказанной в номер бутылочки виски, которое Мари безбожно разбавила содовой, общая концепция вырисовалась. Флэш-моб, приглашающий всех девушек по имени Мадлен на соответствующую станцию метро, должен был собрать народ в сквере на бульваре Мадлен. Место это как раз находилось между Министерством юстиции на Вандомской площади и Министерством внутренних дел на рю де Соссэ, и это вселяло надежду на то, что акция будет достаточно громкой. Дальнейшие детали «движняка» прорисовывались легкими штрихами: строится небольшой помост из пластика и дюраля, арендуется повар из ресторана «Люка Картон», что на площади Мадлен, с запасом взбитых сливок, крема и цукатов, организаторы звонят в колокольчики и прыгают. Затем повар обрабатывает участниц конкурса, а желающие из публики поглощают все это великолепие прямо с тел участниц за… за скромную сумму в размере ста евро.
— А участники будут? — опасливо спросил Шкипер.
— Будут, — заверила его Мари. — Более того, все пройдет корректно и организованно.
Шкипер вздохнул: «У нас бы просто всех передавили!»
Таким образом, Мадлен «вылизывается», полученная торсионная энергия уничтожает мусор в церкви и вокруг, энергетический танец закрепляет успех, и все полученные средства перечисляются на счет профсоюза уборщиков. В перерывах специально подготовленная группа из отдельных участников читает симороновские произведения собственного сочинения… В общем, получается маленький, типично парижский веселый бордельеро на грани хулиганства. За поэтами решено было ехать прямо сейчас в один из ночных клубов Латинского квартала.
Вечер уже набух темно-синим и светился многочисленными огнями в окна номера.
Уже стоя в дверях, Шкипер спросил:
— Лис, а наша Мари участвовать будет? Ну, эта…
Лис посмотрела на него странно, потом обернулась к американке и что-то сказала ей. Та рассмеялась. В следующую минуту девушки вышли на середину комнаты, обнялись и… почти одновременно совершили маленький стриптиз: одна расстегнула сзади лифчик, а вторая сбросила халатик.
Шкипер от вида двух сочных, тронутых хорошим загаром обнаженных бюстов ойкнул, покраснел и юркнул к себе в комнатку. Его провожал заливистый хохот.
Тексты
Майя, Махаб аль-Талир и другие
Примерно в то время, когда от отеля «Фамиллиа» на рю дез Эколь, одиннадцать, отъехал алый «феррари» с хохочущей Мари Валисджанс за рулем и ее спутниками, недалеко от них, на площади Конкорд, в известном отеле «Крийон», памятнике восемнадцатого века, в ресторане «Обелиск» обедали Майя и Махаб аль-Талир. Араб был в светло-салатовом костюме с белым галстуком и в своем неизменном тюрбане, девушка — в только что приобретенном, из коллекционного бутика, брючном костюме от Carago — изумрудном комплекте с яшмовыми пуговицами. Короткие волосы Майи были обработаны одним из лучших парикмахеров отеля, и теперь девушка все время старалась украдкой заглянуть в любое попавшееся на пути зеркало. Она не могла поверить, что простая стрижка смогла волшебным образом сделать ее волосы в сотню раз пышнее, чем они были до пересечения всех государственных границ.
Майя разговаривала с арабом по-английски.
— …и я напомню, что происхожу из рода суфиев, поэтому могу относиться к исламским ценностям более объективно, чем мои соотечественники, — говорил Махаб аль-Талир, намазывая серебряным ножом на половинку булочки крем из мидий с шафраном. — И надо сказать, что собственно персов, если отслеживать их генеалогию от ариев и их пророка Заратустры, в нынешнем Иране почти не осталось. В Иране они называются гебры. Они все так же исповедуют зороастризм, поклоняются вечному огню…
— О! У нас, русских, тоже есть такое понятие — Вечный Огонь! — прокомментировала Майя, пробуя рагу из тонких ломтиков мяса молодого кролика с шафраном. — Вы были у нас…
