Джон Коннолли - Порода убийц
Мы сидели в конференц-зале: я с одной стороны овального стеклянного стола, трое мужчин в костюмах — с другой. Они рассматривали фотографии, прослушали записи телефонных разговоров и сцену свидания в мотеле с прекрасной Стейси. Присутствовали вице-президент фирмы Роджер Экстон, руководитель отдела безопасности Филип Войт и директор по персоналу Марвин Гросс. Последний был небольшого роста, изящного телосложения, с небольшим животиком, который нависал над ремнем, из-за чего у него был вид человека, у которого проблемы с пищеварением. Я заметил, что чековую книжку держал именно Гросс.
Вскоре Экстон остановил запись. Они обменялись взглядами с Войтом и встали.
— Похоже, все в порядке, мистер Паркер. Спасибо за ваши усилия. Вопрос оплаты урегулирует мистер Гросс.
Я обратил внимание, что он не стал пожимать мне руку на прощание, просто вышел из комнаты с видом состоятельного вдовца. Я так прикинул, что на его месте, прослушав запись того, как кто-то занимается любовью, тоже не стал бы подавать руки парню, который все это подслушал и записал. Вместо этого я сидел и слушал, как скрипит перо Гросса, выписывающего мне чек. Закончив, он слегка подул, чтобы подсохли чернила, и аккуратно вырвал заполненную страничку. Он не сразу передал мне чек, секунду разглядывал его, затем колюче взглянул на меня из-под кустистых бровей и спросил:
— Вам нравится ваша работа, мистер Паркер?
— Иногда.
— Мне кажется, — продолжил он бесцветным голосом, — это как-то... нечистоплотно.
— Иногда бывает, — ответил я нейтральным тоном. — Обычно это связано не с характером работы, а с тем, чем занимаются люди.
— Вы имеете в виду мистера Хойта?
— Мистер Хойт занимался сегодня днем сексом с женщиной. Ни один из них не состоит в браке. То, чем они занимались, не было чем-то грязным, по крайней мере, не грязнее многих других вещей, которые большинство людей делают каждый день. Ваша компания заплатила мне, чтобы я вел прослушивание, и вот здесь начинается грязь.
Улыбка на лице Гросса не изменилась. Он держал чек между пальцами, как будто ожидая, что я стану выпрашивать его. Я заметил, что стоящий рядом с ним Войт смущенно разглядывает свои туфли.
— Я не уверен, что все претензии за то, какими способами вы выполняете свое поручение, следует предъявлять нам, мистер Паркер. Это был ваш выбор.
Я почувствовал, как мои кулаки сжались, частично из-за охватывающей меня ярости, частично оттого, что я понимал его правоту. Я сидел в комнате в обществе трех мужчин в строгих костюмах, которые вслушивались в звуки, издаваемые парой людей, предающихся радостям секса, и мне было стыдно и за них, и за себя. Гросс прав: это грязная работа. И деньги не могли компенсировать отвратительный след, который оставался в душе.
Пока он стоял и собирал материалы по Хойту, складывая их в мою черную пластиковую папку, я сидел молча, не сводя с него глаз. Войт тоже встал, но я продолжал сидеть. Гросс еще раз взглянул на чек и, прежде чем выйти из комнаты, бросил его на стол передо мной.
— Воспользуйтесь и наслаждайтесь вашими деньгами, мистер Паркер, — заключил он. — Вы их заработали.
Войт бросил на меня болезненный взгляд, пожал плечами и последовал за Гроссом.
— Я подожду вас за дверью, — заметил он.
Я кивнул и начал перекладывать бумаги в сумке, а закончив, взял чек, посмотрел на сумму, сложил его и спрятал в портмоне. «Пантех» заплатил мне бонус 20 процентов. Почему-то от этого на душе стало еще гаже, чем прежде. Войт проводил меня, подчеркнуто пожал мне руку и поблагодарил еще раз, прежде чем я вышел из здания.
Я шел по парковке, миновал ряды, выделенные под стоянку машин персонала; имена владельцев были выбиты на маленьких латунных табличках, укрепленных на стене, которая окружала парковку. Машина Марвина Гросса, красная «импала», занимала место № 20. Я достал из кармана ключи и щелчком раскрыл перочинный ножик, который носил на цепочке для ключей, опустился на колени возле левого колеса и коснулся шины лезвием, готовый проткнуть резину. Посидел в таком положении секунд тридцать, затем, не повредив колеса, встал, закрыл ножик. На месте прикосновения остался отпечаток, едва заметный.
Как намекнул Гросс, слежка за парочками в мотелях была мелочью в делах о разводе, но позволяла оплачивать счета, да и риска не было почти никакого. Раньше я брался за эту работу из соображений благотворительности, но быстро понял, что если продолжать в том же духе, то скоро сам буду нуждаться в благотворительной поддержке. Сейчас Джек Мерсье предлагал мне хорошие деньги за то, чтобы я занялся делом о гибели Грэйс Пелтье, но что-то подсказывало мне, что деньги эти будет непросто отработать. Об этом мне сказали глаза Мерсье.
Я доехал до центра Портленда и припарковался в гараже у «Кемберленд и Прибл», а затем отправился на портлендский общественный рынок. В одном его углу играл «Порт-Сити джаз-бэнд», а над всей рыночной площадью разносился запах пряностей и свежей выпечки. Я купил снятого молока, оленины, запасся овощами и взял буханку замечательно вкусного хлеба. Немного посидел в стороне, слушая музыку и разглядывая публику. Мы с Рейчел придем сюда в следующие выходные, подумал я, погуляем, держась за руки, и запах ее останется в моих ладонях до конца дня.
Когда подошло время ленча и на улице появились толпы голодных служащих, я направился обратно, срезал путь по Иксчейндж и добрался до заведения «Яванский Джо» в старом порту. На пересечении Иксчейндж и Миддл, я увидел маленького мальчика. Он сидел на противоположной стороне улицы, прямо на земле, неподалеку от парка Томми. На нем оказались только клетчатая рубашка и короткие штанишки, хотя день был довольно холодный. Над мальчуганом склонилась женщина: очевидно, она разговаривала с ним, и он слушал ее очень сосредоточенно. Так же, как и мальчик, женщина была одета явно не по погоде. На ней было неяркое летнее платье в цветочек, солнце просвечивало сквозь ткань, обнажая линию ее ног. Светлые волосы стягивала ярко-голубая лента. Я не мог разглядеть ее лица, но что-то у меня внутри напряглось, когда я подошел ближе.
У Сьюзен было такое же платье, и волосы она завязывала такой же голубой лентой. Воспоминания заставили меня внезапно остановиться, когда она выпрямилась и направилась в сторону Спринг-стрит, оставив мальчика. Когда она отошла, парнишка взглянул на меня. Я заметил, что он носит старые очки в черной оправе, одно стекло было закрыто чем-то черным. Через другое, целое, он смотрел на меня немигающим взглядом. На груди его висела деревянная доска, ее удерживала веревка. На дереве было что-то нацарапано, я не мог разглядеть, что именно. Я улыбнулся ему, и он ответил мне улыбкой, когда я сошел с тротуара и оказался прямо перед грузовиком. Водитель ударил по тормозам и резко просигналил, так что мне пришлось отпрыгнуть на тротуар, чтобы не очутиться под колесами. К тому времени, когда водитель успокоился и перестал показывать мне вполне красноречиво свой грязный средний палец, мальчик и женщина куда-то исчезли. Я не обнаружил ни малейшего следа их присутствия ни на Спринг-стрит, ни на Миддл, ни на Иксчейндж. Но, несмотря на это, меня не покидало ощущение, что они где-то рядом и наблюдают за мной.
Было уже почти четыре часа пополудни, когда я вернулся домой. Мне удалось завернуть в банк и подтвердить чек, выполнить по пути ряд мелких дел. Я немного потоптался босиком под Джима Уайта. Звучали «Тихие воды»: Джим пел о том, что есть дела для живых и дела для мертвых и что иногда они путаются. На столе в кухне лежал чек от Мерсье. Меня снова охватило тягостное чувство. Было в его взгляде что-то особенное, когда он предложил мне деньги в обмен за мой разговор с Кертисом Пелтье. Чем больше я думал об этом, тем сильнее становилась моя уверенность в том, что Мерсье платил за мои услуги из чувства вины.
Интересно, что было у Кертиса на Мерсье, что заставило последнего нанять частного детектива для расследования смерти девушки, которую он почти не знал. Многие говорили, что распад их союза был довольно болезненным и не только привел к расторжению длительных деловых отношений, но и прервал их более чем десятилетнюю дружбу. Если Пелтье просто искал помощи, то участие Джека Мерсье в этом деле было не вполне понятным.
Но я не мог и отказаться от работы, потому что у меня появилось ноющее чувство вины перед Грэйс Пелтье, словно я был чем-то ей обязан, по крайней мере должен был поговорить с ее отцом. Возможно, это отголосок тех чувств, которые я испытывал к ней много лет назад, или компенсация за то, как я повел себя, когда она поделилась со мной своими проблемами. Правда, я тогда был молод, но она-то была еще моложе. Я отчетливо представил ее темные волосы, короткую стрижку, вопрошающий взгляд голубых глаз и ее незабываемый запах — свежесрезанных цветов.
Порой жизнь проживают, обратившись в прошлое. Я долго сидел за кухонным столом и рассматривал чек. Наконец, так и не приняв решения, я сложил его и положил под вазу с лилиями. Я купил их, поддавшись какому-то импульсу, у самого выхода из рынка. На ужин я приготовил себе цыпленка с чили и имбирем. За едой смотрел телевизор, но практически ничего из увиденного не отпечаталось у меня в памяти. Поужинав и покончив с мытьем посуды, я набрал номер телефона, который Мерсье дал мне накануне. После третьего гудка трубку взяла горничная, и еще через секунду к трубке подошел сам Джек.
