Мартин О'Брайен - Убийство по французски
— Город знаешь, — заметил Гасталь, когда они вновь выехали на рю де Панье в полудюжине кварталов за пробкой.
— Многолетняя практика, — отозвался Жако.
— Здесь старья больше, чем в Тулоне, это точно, — пробормотал Гасталь. — Итак, что там у тебя в кастрюльке?
— Три убийства. Все женщины. В разных местах. Первые две в Марселе, третья — неподалеку от Салон-де-Витри. Мы с Рулли считаем, что убийства связаны друг с другом.
— Связаны?
— Вода. Всех троих напичкали наркотиками, изнасиловали, потом утопили.
— И ты полагаешь, это дело рук одного и того же парня? — Гасталь вытащил из галстука заколку, чтобы использовать ее как зубочистку.
— Во всяком случае, похоже на то, — ответил Жако, останавливаясь у светофора на рю де ла Репюблик.
— Хочешь сказать, это серия?
— Жако кивнул:
— Похоже на то.
Гасталь вынул заколку из зуба, изучил повисший на ней остаток ленча или, возможно, кусочек финика и слизнул его.
— Ага, хорошо... Поэтому-то я и перевожусь, — вздохнул Гасталь. Он опустил голову, пристраивая заколку на место, его подбородок словно расплылся по воротничку. — Охотясь на бабников, денег не сделаешь — серийные они или нет.
Это застало Жако врасплох. Не дает ли новый партнер ниточку к пониманию его кредо? И что он подразумевает под словами «делать деньги»? Он имел в виду наличные или карьеру?
Жако решил не ломать голову над этим. Выехал на Репюблик, когда светофор переменил свет, и повернул направо. На Ке-де-Бельж у начала марсельского Старого порта их автомобиль влился в поток машин, двигающихся вокруг старой гавани, и стал перестраиваться с полосы на полосу.
— Опера прямо впереди, — сказал Жако.
— На следующем перекрестке сверни налево и приткнись где сможешь, — отозвался Гасталь, неопределенно указав вперед. — Мне просто нужно узнать, на месте ли кое-кто. Ламонзи интересуется кое-кем. Что-то происходит, и я хочу быть в курсе событий, когда наступит время присоединяться к его команде.
Жако поступил так, как его попросили, дав задний ход в небольшой промежуток между фургоном и мотоциклом. Ему было интересно узнать, чем занят Гасталь и когда они смогут заняться убийствами, расследование которых им поручено. В кармане у Жако лежал снимок татуировки, обнаруженной на теле жертвы с озера Калад. Недалеко от офиса находился салон, где делали татуировки, другой был возле Лоншан, а один даже рядом с гостиницей «Меркюр». Туда он собирался наведаться и показать фотографию. Вдруг кто-нибудь опознает рисунок, стиль... Возможно, художники по тату хранят записи, вдруг знают о работах друг друга. Быть может, там появится ниточка, которую они могут раскручивать. В данный момент, кроме татуировки, у Жако ничего не было, если только они не получат такую же, только в печатной форме, из отдела регистрации или из отчета о пропавших людях. Три женщины — напичканы наркотиками, изнасилованы и утоплены, — а он тут изображает шофера при Гастале. У парня, похоже, свои планы. Очки он набирает перед тем, как перебраться в отдел по наркотикам и к Ламонзи. За счет Жако.
— Тебе известно имя Рэссак? — спросил Гасталь, закрывая окно и настраивая кондиционер.
Жако покачал головой:
— Рэссак? Я должен его знать?
— Не обязательно. Александр Маюб Рэссак. Один из наших североафриканских кузенов. Уродливый выродок. Видишь там жилой дом? Возле знака подземной парковки?
Жако кивнул.
— Здесь он живет, когда оказывается в городе.
— И?..
— Я хочу, чтобы ты позвонил в его дверь и узнал, дома ли он.
— И если дома?
— Скажи, что кого-нибудь ищешь. Нажал не на ту кнопку. Что угодно.
Жако понимал, что может спокойно послать Гасталя к черту с его наставлениями. Они в одинаковом звании. В конце концов, даже если Гасталь на пару лет старше, на них висят три убийства и нужно искать преступника. Может, Гасталя в скором времени и переведут в отдел по наркотикам, но сейчас-то он в отделе расследования убийств, хочет он этого или нет. Какое-то мгновение Жако мучил соблазн высказаться, но он вспомнил указание Гимпье не кипятиться. Не стоит распыляться. Он будет белым и пушистым, как обещал. Еще минут пять, и они могут ехать. Выключив зажигание, Жако вышел из машины и пересек улицу.
На домофоне было пять кнопок. Кнопка Рэссака верхняя. Жако надавил на нее и стал ждать. Так как ответа не последовало, он сделал еще попытку.
— Да, да, какого дьявола?.. — раздался голос из динамика.
— Мадам... Берри? — подал голос Жако.
— Какая еще мадам?
— Берри, — повторил Жако и сам удивился тому, что выбрал именно это имя — кличку дедовой собаки из давних времен в Эксе.
— А какое имя написано на моей кнопке? — спросил голос.
— Мсье Рэссак.
— Не очень похоже на Берри, а? Греб... — Связь оборвалась.
Жако взглянул на фасад дома. По четыре окна на этаже, на четырех верхних — ставни.
Вернувшись в машину, он сказал Гасталю, что его человек дома.
— Тогда давай подождем, — пропыхтел Гасталь, устраиваясь на сиденье поудобней.
— Подождем?
— У тебя есть другие предложения?
— Собственно говоря...
— Или просто стараешься пораньше смыться с работы? — подмигнул Гасталь.
Прикусив язык, Жако рассказал о татуировке. Что хочет поработать по ней. Здесь всего в нескольких кварталах есть салон тату.
— Ну так давай отложим на завтра. Почему нет? А сейчас я просто должен сделать эту вещь.
Почти через час, облокотившись на крышу машины и затягиваясь сигаретой — Гасталь устроил такой шум по этому поводу, что ему пришлось выйти наружу, — Жако увидел молодую женщину, выходящую из подъезда. Она встала на край тротуара и махнула рукой. Он проследил взглядом, как она села на заднее сиденье и такси тронулось. Автомобиль сделал недозволенный разворот и поехал назад, в их направлении. Когда машина проезжала мимо них, Жако увидел, что девушка открыла мобильник и стала набирать номер. Красивая, с приятным загаром, но взгляд... очень уж жесткий. Он знал этот тип женщин.
Через несколько секунд он оглянулся на дом и увидел, как черный «мерседес» с затемненными окнами выскользнул из подземного гаража, притормозил на тротуаре, потом ввернулся в поток машин, направлявшихся прочь от них. Только «мерс» не стал разворачиваться, как это сделало такси.
— Твой человек ездит на черном «мерсе»? — поинтересовался Жако. Гасталь выглядел озадаченным.
— Садись. Поедем за ним, посмотрим.
К тому моменту, когда они вписались в автопоток, «мерседес» уже отъехал на приличное от них расстояние. На Ке-де-Рив-Нёв против них сыграл светофор, и преследуемый оторвался еще больше, направляясь мимо форта Сен-Николя в сторону Каталана. Включился зеленый свет, и Жако надавил на педаль газа. Свернув на авеню Пастер, полицейские оказались всего в двух машинах от «мерседеса».
— Похоже, он направляется на Корнишскую дорогу, — пробормотал Гасталь. — Ты не посмотрел на номер?
— Пока нет.
— Ладно, давай не отставать, просто на всякий случай.
В конце Пастер «мерс» свернул налево, в сторону от Корнишской дороги. Прежде чем кто-либо из них успел запомнить номер, «мерс» затормозил у обочины, открылась дверь водителя, и из-за руля вылезла пожилая женщина.
— Дьявол! — прорычал Гасталь, когда они проезжали мимо, — Дьявол! Дьявол! Дьявол!
12
После того как Сильвьен ушла, Рэссак залез в ванну, ноги вытянул на края по обе стороны от крана, на голову намотал полотенце. В воде, среди островков пены, плавал стакан с коньяком.
Хороший день, решил он. Судно в пути, распространители готовы, а новая девица, которую подобрал Карно, выше всяких похвал. Не то что прежняя. Все выглядело... хорошо. Он взглянул на часы. Через час Кушо вернется и будет готов отвезти его домой.
Прикончив коньяк, Рэссак вылез из ванны, взял полотенце и насухо вытерся. Натянув халат, но не завязав пояс, он подошел к зеркалу и провел ладонью по щекам, словно раздумывал, бриться или нет. На его лице остались глубокие рытвины от оспы, под левым ухом, куда достал паяльной лампой один недруг, кожа была розовой и блестящей. Правая щека багровела родимым пятном, которое никогда не меняло свой цвет. Он подумал о швейцаре в «Софителе» и усмехнулся. Мужик чуть не обмочился, увидев его лицо. И в общем-то его можно понять.
Повертев головой, Рэссак осмотрел повреждения. Они и в самом деле довольно серьезны, особенно вокруг губ и глаз. Раньше, в молодости, он думал, что это делает его крутым и опасным, и с успехом пользовался своей внешностью. Теперь же принимал это как данность, получал удовольствие от производимого на людей впечатления — от удивления, замешательства, смущения...
Рэссак растянул губы, осмотрел десны и зубы, потом широко открыл рот, словно змея, смещающая свои челюсти. Вытянув шею, он ощутил, что обожженная кожа натянулась, и при этом с удовлетворением наблюдал, как оспины на щеках словно разглаживаются. Только родимое пятно оставалось на месте, странно меняя форму, но не изменяя цвет. Ну и видок, подумал он. Ну и видок.
