Замерзшее мгновение - Седер Камилла

Дыхание прерывалось, она вынуждена была хватать ртом воздух и отдавать самой себе приказы. «Встань с кровати, Сульвейг. Пройди через коридор. Открой дверь в гардеробную. Зажги лампу, Сульвейг».

При взгляде на свое произведение она почувствовала, как временное спокойствие распространяется по телу словно слабый теплый поток. Крик пропал. В руке стало покалывать, начала возвращаться чувствительность. Она зарылась лицом в потертую белую кожаную куртку Мю. Кое-где красная подкладка порвалась и замахрилась, и Сульвейг решила зашить ее. Медленным движением она сняла куртку с вешалки и прижала к груди. Теперь, найдя себе работу на день, она могла дышать спокойно.

Она уже собиралась закрыть дверь, когда заметила это. Она отодвинула верхнюю одежду и уставилась на то, что было за ней.

Масса картинок покрывала стену от пола и почти до потолка. Она не видела коллаж много лет. Он был потрепан по краям и, кажется, раньше лежал скрученным.

Сульвейг провела рукой по неровной поверхности. Она точно знала, сколько ему лет: Мю было одиннадцать, когда она нашла пакет с журналами в мусоросборнике. Не теми, что читала иногда Сульвейг — «Хэнт и векан» и «Адлерс», — а толстыми шикарными женскими журналами «Клик» и «Элль», полными репортажей с модных показов в Париже и интервью с актерами, художниками и модельерами.

Мю затаив дыхание неделями изучала их, словно они содержали некий код, который мог пригодиться ей во взрослой жизни. Она срисовывала некоторые фотографии: худые, одетые в черное, бледные темноглазые женщины, прислонившиеся к старым деревьям. Реклама духов с нагими телами в живописных позах. Чернокожие мужчины с обнаженными торсами и блестящими белыми зубами с золотыми пломбами. Мужчины в женской одежде. Женщины в костюмах. Женщины со скулами, за которые можно убить.

Она вырезала и наклеивала несколько месяцев, пока наконец не сочла коллаж готовым: взрыв лиц, тел и цветов. Она рисовала пастелью прямо по фотографиям, меняя их. Наклеивала несколько снимков друг на друга толстыми слоями клея и отрывала полоски с частью изображений лиц и тел прежде, чем клей застынет, чтобы обнажить нижние изображения: пара глаз с пронизывающим взглядом. Грудь. Нога в песке. Змея.

Сульвейг не понравилось, что Мю повесила коллаж на стене своей комнаты. Ее коробили многочисленные глаза, казалось, таращившиеся на нее, в каком бы углу комнаты она ни находилась, хотя феномен объяснялся просто: модели смотрели в камеру, когда их фотографировали. И поэтому спастись от их насмешки она не могла, даже прижавшись к стене, на которой висел коллаж, — они все равно смотрели ей прямо в глаза. К тому же она считала, что все эти обнаженные тела — перебор для одиннадцатилетнего ребенка.

Она сказала Мю: «Что с тобой? Однажды это принесет тебе несчастье. Прежде чем ты поймешь, что оно того не стоит».

Должно быть, Себастиан ночью тайком повесил коллаж, и еще: он втайне хранил его все эти годы. Теперь же решил подарить свое сокровище комнате памяти. В душе поднялась волна благодарности, и ей пришлось откашляться, чтобы не заплакать.

Это было признание со стороны Себастиана. Шаг на пути к примирению.

Она босиком прошла по квартире и приоткрыла дверь в комнату Себастиана.

Вечером того дня, когда последний штрих завершил создание комнаты памяти, в дверь постучала она. Сульвейг, уже давно с трудом проводившая четкую границу между воображаемым миром и действительностью, увидев высокую женщину в длинном черном пальто, приняла ее сперва за плод своей фантазии. Она просто-напросто не вписывалась в старый грязный подъезд со своими накрашенными красной помадой губами и широкополой шляпой, под которой, как оказалось, скрываются по-мальчишески коротко стриженные волосы.

— Я сперва подумала, что ты какая-то артистка, — искренне сказала ей Сульвейг много позже. Не потому, что женщина показалась ей красивой, скорее наоборот. Она воспитывалась на других идеалах — девушки должны были быть мягкими, тонкими и прозрачными, как эльфы.

В женщине с широким ртом, большими губами и квадратным подбородком не было ничего от эльфа — она была красива скорее мужской, чем классической женской красотой.

Она представилась подругой Мю и шагнула через порог так уверенно, словно уже тогда знала, что переселится сюда. Словно не могла даже представить себе, что ей в этом откажут.

В прихожей Сульвейг быстро ощутила запах, издаваемый телом женщины, — аромат корицы и дыма. Женщина расстегнула пальто, чтобы снять его, и Сульвейг охватило ощущение сладкой теплоты, которое раньше заключалось только в пледе. Оно было концентрированным, почти опьяняющим. Она почувствовала нечто похожее на легкое эротическое влечение и даже сделала шаг назад, прислонилась к стене.

Незнакомка застыла, словно только что осознала неожиданный эффект, произведенный на Сульвейг. Она опустила руки, и те безвольно повисли вдоль тела.

— Не бойтесь, — тихо сказала она. — Я просто хочу поговорить о Мю. Я знаю, с ней что-то случилось, и, мне кажется, просто умру, если не смогу поговорить о ней.

Сульвейг вцепилась в большую руку женщины, как утопающий цепляется за своего спасителя, и молча повела ее в гардеробную. Потом Сульвейг будет смотреть на эту женщину как на посланницу свыше.

49

2007 год

Теллю хотелось ударить себя чем-нибудь тяжелым по голове, и он так бы и поступил, будь от этого хоть какая-то польза.

Как он мог столь поверхностно вести расследование, что пропустил самое простое и банальное? Если бы он не вторгся в дом одной из свидетельниц по делу, с которой к тому же спал и которую потом игнорировал, поскольку боялся ее так же, как своего шефа, то и в дальнейшем заставлял бы своих подчиненных копать все глубже, не понимая, что они копают не в том месте.

Его самооценка упала до минусовой отметки. Невероятным усилием воли Телль заставил себя вернуться на работу, чтобы сделать попытку что-то исправить и отыграть хоть малую толику времени, потерянного из-за необдуманности его поступков.

В коридоре отдела по расследованию убийств Карлберг беседовал с какой-то женщиной в синем платье. Подойдя поближе, Телль понял, что это Мария Вальц. Она прижимала к животу красную сумочку — яркая вещь из искусственной кожи под крокодила.

В паре метров от них стояли два долговязых существа, таких подавленных, что у каждого вполне можно было бы написать на лбу: «Подросток». Или: «Напуган до смерти». А чего еще можно ожидать? Отца только что убили, а их вызвали на допрос. Телль надеялся, что у Карлберга хватило такта сделать это достаточно дипломатично. Если бы Мария Вальц не жестикулировала так злобно, то он бы не усомнился в коллеге, но сейчас возникал вопрос, не надавил ли Карлберг слишком жестко. Неудивительно, если все так и оказалось: это расследование измотало всех сотрудников.

— Они только что потеряли отца, — взволнованно говорила бывшая жена Вальца. Однако, когда Телль прошел мимо нее и приблизился к сыновьям, замолчала.

Те, кажется, еще больше стушевались, когда Телль положил руку на плечо старшему. По крайней мере он выглядел старше. Братья были очень похожи и одинаково одеты — бежевые брюки и тесные клетчатые рубашки.

Телль представился и тихо выразил свои соболезнования. Парень, казавшийся старшим, заправил волосы за уши. Похоже, его сильно дезориентировало, что к нему обращались как к взрослому.

— Было ошибкой вызвать вас сюда сегодня, — громко сказал Телль, чтобы его слышала и Мария Вальц. — Можете возвращаться домой.

Карлберг застыл с вопросительной миной на лице. Телль молча прошел в свою комнату, слыша, как тот бормочет, что полиция свяжется с ними, когда поступит какая-либо информация или потребуется их помощь. Потом раздались шаги Марии Вальц, гордо покидавшей здание полиции. Следом за ней плелись сыновья.

В дверях появился Карлберг.

— Ну и какого черта это должно означать? Мне казалось, что это ты приказал мне привести их сюда?