Торкиль Дамхауг - Смерть от воды
Лисс включила свет, она казалась еще тоньше, чем в их последнюю встречу на похоронах ее сестры. Вокруг шеи у нее была повязка с абсорбирующим компрессом.
— У меня все есть. Меня кормят.
Она кивнула в сторону стола, где стояла кружка с желтым соком и лежало печенье. На тарелке был нетронутый бутерброд с сыром.
— Тебя завтра выписывают?
— Кажется, да.
— Как твой глаз?
Лисс пожала плечами:
— Будут обследовать его снова перед выпиской. Они еще не знают.
Дженнифер присела на край кровати:
— Ты с кем-нибудь говорила?.. О том, что случилось?
Девушка скорчила рожицу:
— Сюда заходил один — специалист по какой-то психиатрии. Полный идиот. Я отказалась как можно вежливее, — кажется, он остался доволен.
Дженнифер улыбнулась:
— А с другими? С матерью или отчимом?
— Они стараются как могут. Матери помощь нужна больше, чем мне.
В слабом свете лампы лицо Лисс было серо-бледным овалом под повязкой. Дженнифер захотелось погладить ее по голове.
— Кстати, заходил инспектор. Викен. Он искал ответы на некоторые вопросы.
— Они должны тебя допросить, — кивнула Дженнифер. — Правда, врачи не хотят, чтобы тебя беспокоили.
— Его нашли только через десять часов.
— Я слышала.
Дженнифер вскрывала Вильяма Вогт-Нильсена, после того как его извлекли из-подо льда, но она не хотела об этом говорить.
— Ему было больно?
— Нет, — решительно ответила Дженнифер и добавила: — Он потерял сознание до того, как упал в воду. Наверное, ударился головой о камень при падении.
Лисс сидела и смотрела в окно.
— Я его столкнула. Слышала, как голова ударилась о выступ. Но я убежала.
Казалось, она винит себя.
— Поэтому ты сейчас здесь, — заметила Дженнифер.
Девушка накручивала прядь на указательный палец.
— И еще потому, что инспектор решил, что надо мчаться на дачу. Он понял, что Вильям может быть там.
Дженнифер не удивилась, что Викен заронил в Лисс мысль, кому надо быть благодарным.
— Я убила человека.
Дженнифер встала и подошла к ее креслу.
— Дорогая Лисс, — сказала она и прикоснулась к ее плечу. — Я не психолог, но, по-моему, нет ничего удивительного в твоих чувствах после всего пережитого кошмара. Это называется «комплекс вины выжившего». Я бы все-таки посоветовала тебе с кем-нибудь об этом поговорить. Не все психоаналитики негодяи все-таки.
*После того как посетительница ушла, Лисс лежала и думала о ее словах. Надо ли ей поговорить с психологом? Когда здесь был инспектор, она мобилизовалась и рассказала кое-что из случившегося у озера. Это ей помогло. Викен тоже утверждал, что зашел в первую очередь просто ее проведать. Но не возражал, когда она принялась рассказывать о том, что знала.
— Он пошел за Майлин на почту. Ждал ее в машине снаружи, поехал с ней на дачу. Как он сделал вид, что был все время в Осло, я не знаю.
— Мы это выяснили, — сообщил инспектор. — Вечером он приехал в город поработать, потом вернулся на дачу. Наверно, он держал ее связанной всю ночь и отвез на ту фабрику рано утром одиннадцатого декабря.
— Он тогда ее снимал? Дата на видеозаписи была двенадцатое декабря. — Лисс задумалась. — Но ведь несложно поменять дату на мобильном.
Викен криво улыбнулся:
— Вы хорошо рассуждаете. Похоже, с головой у вас все в порядке, даже несмотря на серьезное переохлаждение.
Ей понравилась его интонация, прямота — и никакого притворного сочувствия.
— Наверное, он отправил сообщение Бергеру с ее телефона, — сказала она. — А еще мне и нескольким другим. «Не занимай праздник Ивана Купалы будущим летом». А Йонни Харриса тоже он убил?
— У нас есть все основания так полагать, — подтвердил инспектор. — Харрис был свидетелем чего-то, что он не должен был видеть.
— Он приходил в офис Майлин в тот вечер… Машина. Он видел, как Вильям паркует ее машину.
— Вот именно, — сказал Викен. — Но только позже Йонни Харрис понял, что это значило. Полагаю, он хотел подзаработать на своем наблюдении. Надо же на что-то жить.
— Но Вильям был на лекциях весь день, а потом на работе.
Инспектор оттолкнул табуретку и вытянул коротковатые ноги.
— Мы просмотрели камеры наблюдения с парковки возле университета и обнаружили, что машина Майлин въезжала на нее с утра. Когда у Вильяма был перерыв на работе, он успел не только выпить кофе в «Дели де Люка», но еще и припарковать машину на улице Вельхавена. Это вполне можно сделать за короткий перерыв.
Лисс заметила, что все крутит и крутит прядь волос. Она опустила руку.
— Я кое-что выяснила, — сказала она. — Вильям пережил насилие. Он познакомился с Бергером в путешествии на юг, когда ему было двенадцать лет.
Викен прикрыл глаза:
— Это о каком путешествии вы говорите?
Она рассказала о диске, посланном ей Майлин, повторила, что запомнила из интервью. Инспектор слушал не прерывая. Сидя на стуле у окна в больнице, он так не напирал. Был менее опасным.
— Вильям называл Бергера Курткой.
— Если это верно, — прервал ее инспектор, — тогда на место встают некоторые важные кирпичики. Если Вильяму было двенадцать лет, это мог быть девяносто шестой год. Он называл место?
— Кажется, в документе Майлин было написано про Крит.
Викен очень оживился, достал кусочек бумаги и записал.
— А могло быть несколько дисков? — поинтересовался он.
— Вильям уничтожил тот, что Майлин мне отправила. Он уничтожил все записи Майлин. Они с Курткой заключили пакт. Лучше умереть, чем выдать друг друга. Майлин погибла, потому что выяснила, кто такой этот Куртка.
— И тем не менее у Бергера были планы разоблачить Вильяма-убийцу перед камерой? Он намекал на это в интервью в газете.
Лисс вспомнила, что сказал об этом Вильям:
— Он заставил Бергера поверить, что признается в убийстве на шоу «Табу».
Инспектор двумя пальцами потер гладко выбритый подбородок.
— Бергер, видимо, лишился остатков здравого смысла, — заметил он. — Насчет пакта я еще не разобрался, но если ваш рассказ верен, понятно, как он подпустил к себе Вильяма. Что случилось в точности — лишь догадки. Но мы нашли следы… ну, они оба были вместе в квартире прямо перед смертью Бергера от передозировки героином.
Лисс не хотела больше об этом слушать.
— Та девушка из Бергена, — сказала она, — Ильва Рихтер. Зачем Вильям нашел ее через семь лет после поездки на Крит? Он связывался с ней в промежутке?
Викен развел руками:
— Пока неизвестно, получим ли мы ответ на это в ходе следствия. Все равно что-то останется непонятым.
«Нам приходится смириться со многим», — подумала Лисс, когда инспектор собрался уходить. В тот день, проснувшись в больнице, она поняла, что поквиталась сама с собой. Она была на пути к смерти, но осталась в живых. В последующие дни, когда она сидела и смотрела из окна одним здоровым глазом, это чувство ослабевало. Потому как что же это были за счеты, которые она сводила? Значит ли это что-нибудь для Зако или его семьи, что ее саму чуть не убили?
В какой-то момент, когда инспектор Викен стоял, держась за ручку двери, Лисс была готова выпалить все, что случилось на Блёмстраат. Она открыла рот, чтобы рассказать, но вдруг решила: пусть никто не знает. Надо нести это в одиночку. Жить в одиночку.
Зашла медсестра. Она постучалась, уже закрывая за собой дверь:
— У вас все есть, Лисс?
Она произнесла ее имя, будто они были старыми приятельницами, встретившимися снова. Кстати, она была санитаркой. Полненькая, с острым взглядом, но вышколенно дружелюбная.
Лисс не хотелось есть, и ей не нужна была ничья поддержка. Но она вспомнила, о чем может попросить.
Санитарка сразу же вернулась и положила на столик ручку и маленький блокнот.
Она сидит высоко над землей, голова почти упирается в облака. Она держится за его длинные волосы, словно за вожжи, но не может управлять, и вдруг ее кидают, и она парит по воздуху и несется к земле. Она вот-вот разобьется, но ее ловят огромные руки. Они поднимают ее обратно на плечи. Она кричит и просит его перестать, но ее снова кидают и ловят. Снова и снова, ведь она и сама хочет только продолжать.
Это надо было написать в блокноте, который ты подарила мне, Майлин. И ни слова о том, что случилось в Амстердаме. Потому что оно началось не там. Все истории начинаются в другом месте. Может быть, у нашего озера или в доме в Лёренскуге, задолго до моего рождения. И так я могу пронести это с собой: писать об этом, не упоминая ни одним, словом. То, что случилось и могло случиться, что привело за собой другое, тени в тени, круги в кругах. Палец, опущенный в воду, вращает ее. Где-то в холодной темноте я появилась.
Зазвонил телефон на стене. Она узнала голос санитарки:
