Дэн Симмонс - Бритва Дарвина
– Еще раз! – потребовала Сидни.
– Нет, хватит, – сказал Дар. Он снял дыхательную маску и отключил подачу кислорода. – После всех этих выкрутасов мы опустились до восьми тысяч футов, так что можешь снять маску. И не забудь перекрыть кислород.
Сидни сделала все, что нужно, и сказала:
– Давай ещё покружимся… Сделай "мертвую петлю".
– "Мертвая петля" тебе не понравится, – возразил Дар, прекрасно сознавая, что ей понравится, и даже очень.
– Ну пожалуйста!
Дар не успел ответить, как вдруг послышался стрекот винтов, и всего в пятидесяти футах от них, справа, появился белый вертолет "Белл-Рейнджер". Вертолет снизился до той же высоты, на которой парил "Твин-Астир".
– Идиот!.. – начал было Дарвин, но сразу же замолчал. Потому что увидел, что задняя дверца вертолета открыта, а в проеме расположился мужчина в темном костюме. В руках у него был автомат. Полыхнули вспышки выстрелов, и по обшивке планера, сразу за пилотской кабиной, застучали пули.
Дар бесчисленное множество раз прослушивал записи бортовых диктофонов – пятнадцатиминутные записи, сделанные на замкнутой в петлю магнитной ленте, спрятанной в оранжевом корпусе, который почему-то называют "черным ящиком". И при подавляющем большинстве авиакатастроф последними словами пилотов были: "Черт!", "Твою мать!" – или что-нибудь ещё в том же духе. Дарвин знал – по тону, каким летчики высказывали эти непристойности, – что так они выражали не протест перед лицом неминуемой гибели нет. В этой предсмертной ругани звучала злость и досада профессионалов на свою собственную глупость – из-за того, что летчики не могли справиться с проблемами, которые зачастую сами же и создавали. И из-за их глупости погибали все, кто был на борту самолета.
– Черт! – ругнулся Дарвин и резко развернул глайдер влево и вниз, в вираже снижая высоту. Он выровнял машину на несколько сот футов ниже вертолета. Но вертолет пролетел дальше, развернулся на сто восемьдесят градусов, с ревом полетел обратно и снова пристроился в пятидесяти футах от планера. Человек с автоматом снова начал стрелять. Дарвину пришлось резко сбросить скорость. "Твин-Астир" задрал нос, а потом пошел вниз – можно даже сказать, начал падать, – и пули просвистели над пилотской кабиной.
Сидни ухитрилась вытащить из-под ремней безопасности и парашютной сбруи свой девятимиллиметровый "ЗИГ-зауэр", и попыталась просунуть ствол сквозь узкую форточку.
– Твою мать! У этого парня сзади – "АК-47"! – крикнула она, когда вертолет, пролетев мимо них, снова развернулся и стал заходить сзади. Сидни открыла правую форточку. – Я не могу как следует прицелиться через эту дурацкую маленькую щелку! Надо отстегнуть эти чертовы ремни, они мне мешают!
– Не вздумай отстегиваться! – закричал Дар. Он лихорадочно пытался сосредоточиться, придумать какой-нибудь выход… найти какие-нибудь преимущества. Какими преимуществами обладает высококлассный двухместный планер по сравнению с вертолетом, способным летать со скоростью двести миль в час? На глайдере можно выполнять фигуры высшего пилотажа, а на вертолете – нельзя… Ну и какая с этого польза? Никакой! Пока "Твин-Астир" будет плавно и красиво кружить в "полубочках" или делать "мертвую петлю", "Рейнджер" будет спокойно летать вокруг и расстреливать планер в упор.
Что же еще?
"Да, мы летаем чертовски медленно, во много раз медленнее, чем они, – думал Дар. – Зато они могут и зависнуть на месте…"
"Рейнджер" снова приближался – слева и сзади. Дар видел сквозь стеклянный колпак кабины, что в вертолете только двое – пилот в правом переднем кресле и стрелок в темном костюме, с "АК-47" сзади. Обе боковые дверцы вертолета открыты. Стрелок, похоже, пристегнут каким-то ремнем безопасности, причем достаточно длинным – он свободно перемещался вдоль заднего сиденья вертолета от одной открытой дверцы к другой.
Дар выждал до последней секунды, нырнул вниз, чтобы набрать скорость, и послал "Твин-Астир" в "петлю" – они как раз достигли турбулентных завихрений на границе теплого восходящего потока.
"Слишком поздно", – подумал Дар, услышав, как ещё две пули пробили обшивку планера где-то позади кабины.
Планер пошел вверх, потом описал "мертвую петлю". Сидни сжимала обеими руками свой "ЗИГ-зауэр". А Дарвин прикидывал, насколько сильно поврежден планер. Ни одна из пуль пока не пробила колпак пилотской кабины. В планере не было ни мотора, который можно было бы повредить, ни бака с горючим, который мог бы взорваться, ни гидравлических систем, которые можно было бы пробить. Но даже при такой простой конструкции одно-единственное попадание в рулевой трос полностью выведет планер из строя. Одна-единственная пуля, попавшая в элерон, лишит планер управления. Даже те пули, которые вроде бы без особого вреда просвистели сквозь фюзеляж позади пилотской кабины, все же нарушили гладкую, обтекаемую поверхность планера, и маневренность легкой машины заметно снизилась.
Дар завершил "петлю" и дважды проделал переворот через крыло. Вертолет тем временем завис в сотне метров к западу от них, выжидая, пока "Твин-Астир" перестанет кувыркаться и снова перейдет в горизонтальное положение. Но вместо того чтобы выйти из "петли", Дарвин направил планер вниз, прямо к земле.
"Это я зря", – подумал он, следя за стрелкой альтиметра, которая крутилась с бешеной скоростью, показывая, как быстро планер теряет высоту. Дарвин инстинктивно направил планер вниз, в каньоны и ущелья, чтобы подняться потом на восходящих потоках от нагретых солнцем склонов. Он надеялся заслониться чем-нибудь от стрелка, неважно чем – скалой, утесом, деревьями… Но когда планер снизился до высоты в тысячу футов. Дар понял, что совершил ошибку – возможно, непоправимую.
Эта чертова штуковина могла вертеться вокруг своей оси. Даже летя вперед на полной скорости, она могла закладывать крутые виражи ничуть не хуже легкого планера, могла парить на месте, пока планер набирал нужную скорость. Но Дарвин все-таки решил рискнуть. Он оглянулся через плечо. "Рейнджер" висел позади и чуть сверху, словно стервятник, выжидающий, пока жертва перестанет трепыхаться, чтобы потом без помех схватить её в когти.
Но Дарвин ещё только начинал "трепыхаться". Он на малой высоте пролетел над широкой долиной, подыскивая место, куда можно было бы посадить "Твин-Астир". Дар понимал, что на земле у них будет больше шансов, чем в воздухе. Но внизу не было ни лугов, ни даже открытого горного склона. Никаких открытых пространств. Только деревья, каменные завалы, нагромождения валунов или каменные утесы.
Вертолет резко нырнул вниз, идя на перехват. Лопасти винтов ослепительно сверкали на солнце.
– Можно откинуть этот колпак? – крикнула Сидни. – Я должна попробовать его подстрелить!
– Нет, – сказал Дар. Он направил глайдер прямо на каменную стену, отыскал волну разогретого воздуха, поднимающегося от склона горы меньше чем в пятидесяти футах от земли, и резко ушел в вираж влево, постепенно набирая высоту в восходящем потоке.
Вертолет легко развернулся, пристроился к поднимающемуся планеру и полетел рядом с ним – как раз возле границы восходящего потока. Дарвин отчетливо видел, как человек на заднем сиденье улыбнулся и поднял свой "АК-47".
– Тони Констанца! – сказала Сидни. Она немного ослабила ремни безопасности, наклонилась вперед и выставила ствол своего "ЗИГ-зауэра" наружу.
Констанца выпустил очередь из автомата как раз в то мгновение, когда Дар снова направил планер вниз, держа курс на гребень утеса.
Одна пуля прошила нос "Твин-Астира". Еще одна пробила плексигласовый фонарь кабины, свистнула у Дарвина и Сидни между головами и расколола плексиглас справа.
– Ты как, нормально? – крикнул Дар.
Сидни ещё не успела ответить, когда Дарвин провел планер в нескольких дюймах над верхушками дугласовых пихт, сшибая иголки с верхних веток, а потом нырнул вниз, в узкую горную долину.
Вертолет набрал высоту, перевалил через гребень утеса в нескольких ярдах, а не дюймах от верхушек деревьев и с ревом устремился вслед за планером к югу. Констанца непрерывно стрелял очередями.
Дар летел ниже крон деревьев, держась вдоль русла небольшой горной речки, которая сбегала вниз по склону примерно посредине узкого ущелья. Вертолет развернулся, подался чуть в сторону и завис впереди, прямо на пути планера, повернувшись к нему открытой дверцей, в проеме которой хищно поблескивал ствол "АК-47".
Дар заложил крутой вираж влево и почувствовал, как пули дважды ударили в правое крыло. Потом он направил планер к узкой расщелине в восточной стене горной гряды – эту расщелину он заприметил, ещё когда парил на большой высоте. Здесь можно было поймать восходящий поток, но Дарвин не смог в полной мере воспользоваться этой возможностью – ему приходилось постоянно направлять планер вниз, в очередную узкую долину. На этот раз – ещё более узкую, чем предыдущая. Между крыльями планера и стенами ущелья было не больше двух метров с каждой стороны.
