Уильям Хортсберг - Сердце ангела. Рассказы
— Ты перегружен работой, дорогой, — сказала Дорис и вздохнула. — Я пролистала проспекты, и мне приглянулось предложение совершить кругосветное путешествие. Знаешь, на таком небольшом пароходике, который вмещает несколько пассажиров?.. Было бы очень мило провести отпуск на судне, ты не находишь?
Я хотел заняться наконец чтением писем и нетерпеливо ответил:
— Дорис, чего ты ждешь от этого путешествия?
— Как чего? Встреч с новыми людьми и…
— Люди везде примерно одинаковы, ты согласна с этим или нет?
— Ну да, это так, но…
— Поэтому ты хочешь истратить кучу денег, чтобы проверить подлинность того факта, который тебе уже известен?
Я оставил жену, прошел в кабинет и начал читать письма. Четыре из них однозначно относились к первой группе, но два оставшихся заинтересовали меня. Я еще раз перечел первое из них.
"Глубокоуважаемый господин!
Я прочитала ваше крайне интересное объявление в вечернем выпуске "Гералд Джорнэл" и задалась вопросом, представляете ли вы себе возможные интерпрэтации своей формулировки "только одно решение"? Или же нет? Если вы заинтересованы в переписке со мной, то в следующем объявлении в "Гералд Джорнел" дайте мне, пожалуйста, такой ответ: "Потерялась собака. Колли. Кобель. Отзывается на имя Регис".
Письмо было не подписано.
Я принялся под лупой рассматривать на листе машинописный шрифт. "О" и "е" были характерно смазаны, и остальным литерам не повредила бы хорошая чистка. Цветная лента тоже нуждалась в замене. Шрифт был бледный. Судя по правописанию "возможные интерпрэтации" и по лишнему слову "собака", автор письма был явно необразованным человеком.
Или все-таки "интерпретация" пишется через "э"? Я поискал словарь, который обычно лежал на моем столе, но напрасно — словаря не было. Тогда я встал и крикнул в открытую дверь:
— Дорис, как бы ты написала слово "интерпретация"?
— Ин-тер-прэ-та-ци-я.
Прозвучало фальшиво.
— Где словарь?
— На секретере в комнате, дорогой.
Я пошел за ним и принес его в кабинет. "Интерпретация" было написано через "е".
Второе письмо этой группы было похоже на первое. В нем не было ни обращения, ни подписи, и оно было крайне коротко.
"Бар Макса. На углу 21-й стрит и Уэлса. Сегодня вечером в 20.00. Закажите шотландское виски. Развяжите шнурок на правом ботинке и вновь завяжите."
Это нужно сделать, подумал я. Во всяком случае, я обязательно появлюсь там в это время. Я снял телефонную трубку, набрал номер "Гералд Джорнэл" и продиктовал текст объявления о Регис, убежавшем колли. Напечатали бы его завтра! Я положил трубку, взглянул на эти два письма. Минут пять я сидел неподвижно и пристально смотрел на бумажные листы.
Наконец я достал из письменного стола чистый лист, вставил его в машинку и напечатал: "Интерпретация моего объявления вынуждает читателя поверить". И ниже: "Тщательно изучить, затем интерпретировать".
Я осмотрел шрифт. Он был темный и четкий, а буквы "о" и "е" красовались, как выгравированные. Я скомкал лист и ухмыльнулся. Иногда человеческий мозг соблазняется абсурднейшей идеей.
После ужина я надел пальто.
— Я съезжу в университет. Пробуду там некоторое время. Когда вернусь, точно не знаю.
— Хорошо, — сказала Дорис. — Ты даже не заметил, что я вычистила твою пишущую машинку. Я и ленту поменяла.
Шляпа, которую я только что намеревался одеть, осталась висеть в гардеробе.
— Когда ты это сделала?
— Сегодня до обеда, дорогой.
Я вышел в моросящий дождь.
Миллионы людей пишут слово "интерпретация" с ошибкой, говорил я себе, в то время как с излишней агрессивностью пытался завести автомобиль. И ежедневно миллионы людей чистят пишущие машинки и ставят новые цветные ленты…
Мотор наконец завелся, и я поехал в бар Макса.
Высмотрев в переполненном зале свободное местечко, я заказал шотландское виски. Затем я склонился над правым ботинком, развязал шнурок, снова завязал и огляделся, полный ожидания.
Никто, казалось, не интересовался мною.
Спустя десять минут в бар вошел мужчина среднего телосложения. Мой фужер уже был пуст, поэтому я громко и внятно заказал еще порцию шотландскою виски и повторил маневр со шнурком. Вновь вошедший не обратил на меня никакого внимания.
Я терпеливо стал ждать следующего посетителя.
После восьмого, я решил оставить эту затею. Кроме того, шнурок на правом до того запутался, что я не мог его больше развязать.
Когда я возвратился домой, Дорис, по-видимому, была уже в постели. По крайней мере внизу ее не оказалось. Я опустошил кулек с чипсами, который купил — я вспомнил это, но очень смутно — во время вечера в баре Макса, с трудом поднялся по лестнице и отправился спать. Наутро я проснулся с ужасной головной болью — вероятно, аллергия на картофельные чипсы — и с некоторыми усилиями повозился с узлами на шнурке. Во время завтрака у меня не было никакого аппетита, и я лишь выпил чашку кофе.
Дорис озабоченно смотрела на меня.
— Ты случайно не болен?
— Возможно, — сказал я. — Возможно, что у меня легкий грипп.
Я проглотил две таблетки аспирина и ушел.
Казалось, что мои лекции и семинары никогда не кончатся, и я почувствовал облегчение, когда подошел наконец обеденный час.
Я перекусил в факультетской столовой и решил немного прогуляться в университетском саду. Свежий воздух и движение пошли бы мне на пользу. Я остановился рядом с памятником, чтобы раскурить трубку, и сквозь пламя спички заметил высокого, хорошо одетого мужчину, который направлялся прямо ко мне.
Он таинственно улыбнулся.
— Как вы чувствуете себя сегодня?
Я никогда с ним прежде не встречался и нашел его вопрос просто наглым. Какое ему дело до моего здоровья?
Он посмотрел на мои ботинки.
— Ага, как вижу, вы все-таки развязали узлы.
Я пристально посмотрел на него.
— Вы были?.. Вы меня?..
Он кивнул.
— Да. И кроме того, я был вчера вечером в баре Макса.
— Отчего же, дьявол, вы не дали о себе знать? Прежде чем я купил эти проклятые чипсы? Вы были обязаны это сделать хотя бы из вежливости!
— Я осторожный человек, — ответил он равнодушно. — В таких делах нужна осторожность. — Он внимательно осмотрел меня. — Что вы понимаете под "только одно решение"?
Я все еще не отошел от гнева.
— Отгадайте с трех раз! — ответил я грубо.
Он непринужденно улыбнулся.
— Убийство?
— Верно, — согласился я после некоторого колебания.
Он испытывающе посмотрел на меня.
— Сколько вы попросите за убийство моей жены? — спросил он наконец.
Я назвал первую попавшуюся сумму, пришедшую мне в голову.
— Десять тысяч долларов.
Величина суммы, казалось, ничуть не удивила его.
— И как бы вы это осуществили?
— Сначала бы мы сделали алиби для вас, а затем я застрелил бы вашу жену, — пояснил я. — Я целиком вывел бы вас из игры.
Он кивнул.
— Весьма просто, стало быть, уладится, профессор Паркерсон.
Мне стало немного жутко.
— Откуда вы знаете мое имя?
— Вчера вечером я проследил за вами до вашего дома, а сегодня утром проехал за вами до университета. Само собой разумеется, я хотел знать, с кем имею дело. И если вам интересно, профессор, я отказываюсь верить, что человек вашего социального положения является убийцей или что он занимается убийствами как своего рода хобби.
— Сэр, — возразил я жестко. — Вы хотите переложить на меня убийство своей жены или нет?
— Нет, — сказал он. — Я не женат. Итак, профессор, что это за игра, в которую вы играете?
— Это мое дело.
Его глаза сверкали.
— В таком случае я лучше сообщу о вас в полицию. Она заинтересуется вами.
— Полиция уже в курсе, по крайней мере — среднее начальство.
— Тогда, может быть, я обращусь к газетчикам. Из моей информации наверняка получится стоящая история.
Это немного вывело меня из себя. Газета была мне нужна, но только для публикации объявлений. А статья обо мне самом спутала бы все мои планы. Она отпугнула бы сразу и навсегда всех моих потенциальных клиентов.
Мужчина не отступал.
— Ну так как, мне обращаться в газету?
Я вздохнул.
— Нет.
Мы сели на скамью, и я рассказал о своем проекте. Когда я закончил, он некоторое время в задумчивости смотрел на землю. Затем спросил:
— Кто-нибудь уже дал о себе знать после вашего объявления?
— Да. Я получил шесть писем.
Несколько минут он обдумывал мой ответ и снова спросил:
— Не могли бы вы дать мне имена ваших корреспондентов, если вам удалось их узнать, профессор? Я имею в виду лиц второй группы.
— Что? Как вы смеете?
— Я заплачу вам пятьсот долларов за каждое имя, конечно, при условии, что я сам займусь этими людьми.
