Питер Джеймс - Прыжок над пропастью
Когда он вошел, никто из присутствующих даже не взглянул на него. Вдруг оказалось, что он не идет, а плывет по воздуху. Вот почему они не видят меня: они просто не могут меня видеть. Я умер, я привидение. Он испугался. Я умер. Но почему, как?..
Потом он понял, что действие наркотика – кетамина или другого – повторяется. Вот и все. Придется сжиться с этим, не обращать внимания.
Он шагнул вперед и чуть не упал, так как пол качнулся вперед, как если бы он нажал на огромную педаль. «Обычная галлюцинация», – твердил он себе и сделал следующий шаг, потом еще. Чтобы держаться ровно, он расставил руки в стороны.
Он увидел несколько корзин. В одной лежала стопка белых халатов, а в другой – синие в клетку блузки медсестер. Не имея сколько-нибудь ясного плана, он схватил халат и блузку, туго скатал и поглубже запихал в карманы брюк, потом вышел в коридор и направился к двери, за которой находилась печь.
На двери была табличка: «ОПАСНО. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН». Снизу и сверху двери были вентиляционные отверстия.
Он открыл дверь. Здесь было очень жарко; печь ревела. Он уставился на стену синей стали, кнопки и рычаги. Голос у него за спиной прокричал:
– Эй! Что вам здесь нужно?
Обернувшись, Оливер увидел удивленного мрачноватого чернокожего мужчину в синем комбинезоне.
– Кое-что по ошибке выкинули в мусоропровод из «Паркового», – объяснил он.
Мужчина широко улыбнулся, продемонстрировав щербатый рот, и поскреб ежик волос.
– Выкинули в мусоропровод? – переспросил он.
– Да.
– Трудненько вам придется. Вы асбестового костюмчика с собой не прихватили? – Он ткнул пальцем в сторону пылающей печи: – То, что вы ищете, уже там, а мой защитный костюм, боюсь, сейчас в химчистке.
89
– Послушайте, сержант, моя жена очень серьезно больна. Она в лечебнице. По пути сюда я стал участником ДТП.
– Да, – кивнул Ансон, – вы мне это уже говорили.
Росс встал и подошел к окну. Отсюда до лечебницы пять минут пешком. Он посмотрел на часы. 19.30. По его подсчетам, капельницу поменяли полтора часа назад. Вера сейчас приходит в норму – хотя она уже сорок восемь часов на кетамине. Ему необходимо как можно скорее попасть к ней.
– Мы не можем продолжить завтра?
Полицейский держался вполне почтительно и обращался к нему учтиво. Он как бы демонстрировал уважение одного профессионала к другому. Тем не менее ответил он твердо и непреклонно:
– Мистер Рансом, мне хочется покончить со всем сегодня. Нам осталось совсем немного; я вас не задержу.
Росс понимал, что в такой жаркий и душный вечер полагается предложить гостю выпить, однако вовсе не собирался быть вежливым. Он разглядывал массивную фигуру Аксона, сгорбившегося на двухместном диванчике. Глаза навыкате – определенно проблемы со щитовидкой; лицо вспотело, волосы нелепо зачесаны вперед. Белая рубашка полицейского прилипла к телу, воротничок помялся. Тебе жарко, тебя мучает жажда, но если я принесу тебе что-нибудь выпить, ты пробудешь тут дольше. От меня ты ничего не получишь!
– Мистер Рансом, вам известно, что ваша жена встречалась с доктором Оливером Кэботом, братом покойного?
Росс понимал, что ему необходимо соблюдать крайнюю осторожность. Ложные показания – серьезное нарушение закона; нельзя говорить ничего такого, что легко можно проверить и опровергнуть. Он понятия не имел, что наплели Ансону Кэбот и вонючий хорек Кейвен.
– Да, известно.
– И как вы к этому отнеслись?
– Вы женаты, сержант?
Ансон слегка нахмурился:
– Да, женат.
– Допустим, ваша жена приходит домой из магазина и – о, ужас! – оказывается, что вашу квартиру обокрали. И вот она, вместо того, чтобы обратиться в полицию, возьмет справочник «Желтые страницы» и отыщет там телефон какого-нибудь частного сыщика.
– Не совсем понимаю…
– Я спрашиваю, как вы отнесетесь к подобному поступку.
Ансон порылся в кармане, извлек оттуда деревянную зубочистку и принялся ее разглядывать.
– Я бы решил, что она рехнулась. Наверное, я бы расстроился.
– Потому что в полиции работают профессионалы? Как по-вашему, важное дело должны делать профессионалы?
– Разумеется.
– Тогда вы, наверное, поймете мои чувства. Наши врачи одни из лучших в мире; я хочу, чтобы у моей жены было все самое лучшее. Я пришел в ярость, узнав, что она отвергла все, что я для нее сделал, и пошла к шарлатану.
– Как вы выразили свои чувства?
– Я обо всем сказал жене.
– А доктору Кэботу известно о ваших чувствах?
Хорошенько подумав, Росс ответил:
– У меня не было желания вступать с ним в дискуссию.
Ансон сочувственно улыбнулся:
– Вы очень сдержанны, сэр. Не уверен, что обладаю вашей выдержкой.
Россу показалось, что с сержантом можно иметь дело: похоже, они сейчас на одной и той же волне. Он спросил:
– Хотите чего-нибудь выпить? Может, чего-нибудь холодненького?
– Если можно, стакан воды.
– А если покрепче?
– Да нет, стакан воды, если можно. Спасибо, – отозвался детектив.
Росс ухмыльнулся:
– У меня в холодильнике упаковка ледяного пива «Гролш».
– А! – Ансон посмотрел на часы. – В общем, я не имею права пить в рабочее время, но официально моя смена уже закончилась. С удовольствием хлебну пивка.
Росс принес две бутылки пива и предложил полицейскому сигару, от которой тот вежливо отказался.
Жадно отпив большой глоток пива, Ансон кивнул в знак благодарности и продолжал:
– Не обижайтесь на мой вопрос, мистер Рансом, но был ли у вас когда-либо повод сомневаться в супружеской верности вашей жены?
– Нет, никогда, – уверенно ответил Росс.
– И еще… опять простите… был ли у вас повод полагать, что вашу жену и доктора Кэбота связывают не просто отношения врача и пациентки?
Росс нарочно прищурился, сжимая обеими руками стакан. Он понимал: сейчас детектив внимательно следит за всеми его жестами, так сказать, изучает язык тела. Нельзя себя выдавать!
– Что конкретно вы имеете в виду?
Из них двоих первым уступил детектив, позволив себе немного расслабиться. Он поднял вверх руки – позиция защиты.
– Ничего, сэр. Абсолютно ничего. Мне просто нужно было прояснить данный пункт.
А Росс подумал: «Невероятно! Вот по-настоящему хорошая новость! Кейвен ничего ему не сказал! Он не знает о Кейвене!»
Мысленно он выругал себя за несдержанность. Зачем он накинулся на частного сыщика там, на подземной автостоянке? Повел себя как полный идиот. Необходимо срочно связаться с Кейвеном. Наверное, придется заключить с ним сделку – заплатить крысенышу за молчание.
Взяв стакан и выпив пиво почти до дна, Ансон сказал:
– Мой отец болен болезнью Паркинсона. Один его приятель порекомендовал ему доктора, сторонника альтернативной медицины, и тот посадил отца на дурацкую растительную диету.
– Ну и что? – нахмурился Росс, которому не понравилась внезапная смена темы.
– Состояние нисколько не улучшилось. На то, чтобы купить все ингредиенты, ушло почти две тысячи. После того как отец принял первую порцию, его рвало двенадцать часов подряд. Я бы назвал такого доктора шарлатаном с лицензией.
Росс сказал:
– Все представители нетрадиционной медицины шарлатаны.
Ансон согласно кивнул.
«Уже лучше, – подумал Росс. – Так гораздо лучше».
90
Из подвала Оливер поднялся также, как спустился туда, – по пожарной лестнице, по которой надлежало эвакуировать больных в случае пожара. На ходу он мысленно представлял себе план здания. Сейчас необходимо сделать две вещи. Во-первых, надо добиться того, чтобы Росса Рансома больше ни на минуту не оставляли наедине с Верой в палате, а во-вторых, каким-то образом созвать комиссию и пересмотреть решение о принудительном лечении Веры.
Не вынимая рук из карманов, чтобы медсестры не разглядели, что там что-то есть, он прошел мимо сестры Даррент на посту. Та разговаривала по телефону и не стала разглядывать его. Просто показала на конверт, лежащий на стойке, и одними губами выговорила:
– Кровь на анализ.
Поблагодарив ее, Оливер сунул конверт в карман. Когда он вошел в палату, Вера спала. Он подошел к изголовью и заглянул ей в лицо. На лоб упали светлые пряди; рот приоткрылся, губы очаровательно выгнулись, как будто в ожидании поцелуя.
Шея у нее такая тонкая, кожа упругая, но бледная, как на картинах Россетти. Как ему хотелось бы нагнуться к ней, поцеловать ее в губы, в шею! Во сне она кажется такой нежной и такой красивой. И такой ужасно хрупкой.
И хотя сейчас было совсем не до того, он почувствовал, как, против его воли, в нем зреет желание. Умом он понимал, что палата не закрывается изнутри, что сюда в любую минуту могут войти, а вновь поступивших пациентов несколько дней держат под круглосуточным наблюдением. Возможно, где-то установлена скрытая камера; возле выключателя или за защитным экраном телевизора – где угодно.
