Гордон Томас - Охотники за человеческими органами
Такое же обещание финансовой поддержки было дано президенту Коста-Рики, куда прибыл «Боинг-747» службы Хаммер.
Последний его звонок был президенту Соединенных Штатов. Наряду с обеспечением Америкой своей доли требуемого финансирования, президент согласился поручить новому директору ФБР расставить надежных агентов вокруг особняка в Малибу, Наркреаба и трансплантационного центра «Дар Жизни». Они не должны предпринимать никаких действий до сигнала Мортона.
Тем временем госсекретарь Уоллес сначала позвонил вице-консулу Соединенных Штатов в Манагуа и поручил ему обеспечить полное содействие — короткий звонок, — а потом провел гораздо более долгий разговор с президентом Никарагуа. Госсекретарь рассказал ему все, что узнал сам, и объяснил, как нужно разобраться с этим вопросом. Он воспользовался своим лучшим тоном для кризисных ситуаций и выложил президенту два варианта: тот мог или стать Саддамом Хусейном Центральной Америки — парией среди цивилизованных народов, — или получить значительный куш в виде американской финансовой помощи. И, разумеется, любые кредиты за столь мудрое поведение. Он станет лидером, уважаемым далеко за пределами подконтрольных ему средств массовой информации. Кремом на и так уже солидном пироге стало официальное предложение нанести визит в Вашингтон. Когда, спросил президент. Как только с этим будет покончено, пообещал госсекретарь. Президент Никарагуа заявил, что будет рад оказать содействие.
Пилот вернул Мортона в настоящее.
— Еще один звонок вам.
Мортон снова нажал кнопку на шлеме, и в наушниках раздался голос Шона Карбери:
— Томми только что прибыл. Но без Анны. Он ждал ее до последнего момента, а потом еще раз позвонил в клинику. Кто-то сказал, что она получила его сообщение, но все еще находится в операционной. Кажется, они здорово загружают ее работой. Сегодня будет еще один рейс из Лос-Анджелеса. Томми встретит его.
— Есть причины для беспокойства? — спросил Мортон.
— Насколько Томми может судить, нет.
— Отлично. Но я хочу, чтобы он и все остальные утром были на границе. В такую погоду у нас есть «окно» в тридцать минут — не больше.
— Нет проблем, — осторожно ответил Карбери. — Остается достаточно времени, чтобы проверить микролеты.
Когда Мортон прервал связь, гул двигателей стих. Он увидел Дэнни и Гейтса, идущих к самолету. Их сопровождала мрачная фигура в темном костюме. У Тилинга был вид человека, который все еще не может до конца поверить, что оказался замешанным в чем-то подобном.
— Хотите, чтобы я распорядился выгрузить эти ящики?
— Нет. Но позаботьтесь, чтобы все, кто будет спрашивать, узнали, что в них.
Мортон вылез из рубки и пробрался через кабину, заставленную коробками. На каждой стоял отчетливый штамп Геологического общества США и маркировка, утверждавшая, что в них содержится сейсмическое оборудование — «Для научных исследований». Он открыл дверцу пассажирского салона, подождал, пока спустится трап, и вышел на влажный ночной воздух.
После обмена приветствиями Тилинг указал на припаркованную неподалеку машину.
— Мы можем поехать в мой офис. Туда провели линию секретной связи с вашим «Конкордом» и кабинетом госсекретаря в Госдепартаменте с подключением к Белому дому и, разумеется, к офису Генерального секретаря в Нью-Йорке. Все протестировано по классу А-О.К.
На Мортона это произвело впечатление. А-О.К. Он даже не мог припомнить, когда в последний раз слышал это выражение. Направляясь вслед за Тилингом к автомобилю, он повернулся к Дэнни и Гейтсу. Оба были одеты в новенькие, с иголочки, тренировочные костюмы.
— По вашему виду не скажешь, что вы побывали на вулкане.
— Целый час торчали под душем, смывая пепел. А тем временем мистер Тилинг слегка порылся в своем гардеробе, — пояснил Гейтс.
— Костюмчики пришлось чуть-чуть подправить тут и там, — вмешался Дэнни, — но мистер Тилинг прекрасно управляется с иголкой и ниткой.
— Вообще-то со швейной машинкой, — буркнул вице-консул.
— А почему не миссис Тилинг? — вежливо поинтересовался Мортон.
— Никогда и близко к ней не подходит, — ответил вице-консул.
Остальные улыбнулись так, словно прекрасно разбирались в подобных вещах. Наконец они подошли к машине и все трое уселись на заднем сиденье.
В этот час на дорогах встречались лишь грузовики с землей или стройматериалами. Тилинг не смолкая бубнил, как заправский экскурсовод:
— …Большинство зданий в центре города пустует. Тем не менее правительство все еще руководит оттуда. Трущобы наползают на центр, с точки зрения планировки это место — просто кошмар. Собор оставлен в том же состоянии, в каком он был той ночью, когда его разбомбили во время революции. А в Банке Манагуа теперь разместился лагерь беженцев…
Они улыбались, кивали и не обращали на него никакого внимания, тихо переговариваясь о том, что их ждало впереди. Тилинг еще продолжал свои лекции, когда «линкольн» подъехал к территории посольства.
— Я… я всегда говорил, что эта страна выжила просто чудом — и это, кажется, не всегда понимает Вашингтон. В этом смысле она похожа на Бейрут.
— Вы когда-нибудь бывали в Бейруте, мистер Тилинг? — спросил Мортон с едва заметной улыбкой на губах.
— Ну… Вообще-то нет. Но могу представить, что это место очень похоже на него.
Мортон сделал вид, что обдумывает сказанное, прежде чем закрыть церемонию братания, которую Тилинг упорно старался продолжить.
— Вы только проводите нас в ваш кабинет, мистер Тилинг. А потом можете нас оставить. Я позвоню вам, когда нам понадобится вернуться в аэропорт.
Выйдя из машины, Тилинг и Мортон секунду постояли молча, пока остальные рассматривали здание.
— Вы уверены, что я больше ничем не могу вам помочь? — спросил Тилинг.
— Да, вполне. Вы и так уже совершили чудо, мистер Тилинг. Этого более чем достаточно.
— Знаете, я и вправду хотел бы…
Но Мортон предпочел не услышать его и последовал в здание за Гейтсом и Дэнни. Через секунду Тилинг уныло двинулся за ними; момент его триумфа оборвал этот человек, о котором он всего несколько часов и слыхом не слыхивал и чье выражение лица, казалось, невозможно было понять. Мортон. Наверное, это даже не настоящее его имя.
Сквозь застилавший глаза туман Анна сумела различить свет. Он был серый, тусклый и, по-видимому, шел откуда-то очень издалека. Как и звук. Похожий на шум океана. Она попыталась шевельнуться, но что-то сковывало ее. Во рту пересохло. Она снова закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Шум стал громче. Это был не океан, но все же что-то знакомое. И теперь к нему примешивался еще один звук, похожий на шелест листьев на ветру. Если бы только ей удалось освободиться от того, что сковывает ее. Она открыла рот, но не смогла издать ни звука. Однако вскоре шелест прекратился. Лишь первый шум продолжал наполнять пустоту в голове. Ровная дрожь, идущая, казалось, со всех сторон. Но она ничего не могла разглядеть за ярким светом, бьющим прямо в глаза. Она почувствовала, как чей-то палец поднимает ей одно веко, потом другое. Потом что-то холодное и влажное прижалось к ее губам, и она постаралась не поперхнуться.
— Перестань сопротивляться и пей. — Голос, отдавший приказ, показался знакомым.
Она глотнула и снова закрыла глаза. Черный хаос в мозгу постепенно рассеивался. Но с возвратом сознания боль стала сильнее — как удары острого ножа. Пульсирующий шум усилился. Теперь она узнала его: мощные двигатели большого самолета. Но кто привез ее на борт? Куда она летит? И почему не может двигаться? Она сделала еще одну попытку шевельнуться, но ничего не вышло. Она лишь ощутила дурноту, слабость и резкую вспышку боли.
— Оставьте ее. С ней все будет в порядке, — раздался женский голос, холодный и не допускающий возражений. Незнакомый голос.
— Через час последствия укола исчезнут.
— Позовите меня немедленно, как только это произойдет. Я хочу расспросить ее сама, доктор Литтлджон.
Послышался звук открывшейся и закрывшейся двери. Анна вновь открыла глаза. Повернула голову. Слева было овальное окно. За ним солнечный свет, пробивающийся сквозь тучи. Она снова попыталась пошевелиться, но что-то прочно удерживало ее. Она ухитрилась поднять голову настолько, чтобы увидеть ремни, туго стянувшие ее тело, сковывающие руки и ноги, как у лежащей на койке жертвы аварии. На ней по-прежнему ее рабочий комбинезон, а все тело было горячим и влажным.
Анна заставила себя держать глаза открытыми и попыталась осмотреться. Она находилась в маленькой кабине. Кроме койки — никакой мебели. Дверь в переборке была прямо перед ней. Несмотря на пелену перед глазами, она разглядела дорогую отделку на двери и позолоченную ручку. Такое убранство мог позволить себе лишь тот, для кого деньги не имели значения. Мадам. Это, должно быть, ее самолет. Черный туман в мозгу медленно рассасывался, и на поверхность всплыло еще одно знакомое ощущение: острое желание почистить зубы и избавиться от этого ужасного привкуса во рту, который она тоже помнила из прошлого. В последний раз она чувствовала себя точно так же — абсолютно беззащитной, — когда лежала в операционной палате больницы с перитонитом, за несколько дней до своего девятнадцатилетия. Палата была не больше этой кабины. Врач сделал ей укол. Больше она ничего не помнила, но когда очнулась после операции, во рту был тот же самый привкус — анестезия.
