Гордон Томас - Охотники за человеческими органами
Потом встал и подошел к озеру. Водная поверхность, еще секунду назад ровная, как в стоячей луже, заволновалась. На берег накатила волна, и ему пришлось быстро отступить, чтобы не намочить ноги. За все время, что он приходил сюда, он никогда не видел такой волны.
В воздухе ощущался едкий запах лавы. Чтобы поднять такую волну и вонь, то, что вылетело из вулкана, должно было быть просто гигантским. Ну и какая к черту разница? Волноваться совершенно не о чем, не переставал твердить Ромер. И черт с ним, с Ромером. Черт с ними со всеми, кроме Фридриха. Этот Фридрих Краут будет снабжать его тем единственным, что имеет хоть какое-то значение.
Он допил содержимое бутылки, а потом швырнул ее, как и все остальные, которые опустошал здесь раньше, в озеро. Мгновение спустя подкатилась еще одна волна — более быстрая и мощная. Она ударилась о берег, набежала на поляну и выкинула несколько бутылок, тех самых, выброшенных прежде.
Он тупо уставился на них, потом нагнулся и начал подбирать пустые бутылки и швырять их в озеро, глядя, как они наполняются водой и исчезают с поверхности. На этот раз не выплыли. И поверхность воды снова стала ровной гладью.
Неожиданно он почувствовал себя чертовски усталым — и слегка пьяным, — слишком усталым, чтобы переживать о том, что тут происходит. Пора остановиться; слава Богу, что он все еще в состоянии сделать это. Пора протрезветь.
Он подошел к краю озера и лег на живот. Запах лавы усилился. Он сделал глубокий вдох, окунул голову в воду и держал ее под водой столько, сколько смог вытерпеть. Вытащив голову, он едва не задохнулся, потом снова набрал полные легкие воздуха и повторил все заново. И еще раз. И еще. В конце концов, если он и не совсем протрезвел, то стал уже не таким пьяным.
Из холодильника Крилл извлек бутылочку с таблетками, вытряхнул несколько на ладонь и стал жевать их. Сильный привкус мяты отобьет запах алкоголя. Он положил на место непочатую бутылку виски, забросал холодильник опавшей листвой и пошел к «джипу».
За водной гладью он снова увидел сигнальные огни самолета, летящего с другой стороны вулкана.
Глава 39
Сидя в кресле второго пилота «Лиры», Мортон вычислил, что огненный шар находился примерно в миле от них со стороны аэропорта, он пролетел в мертвой тишине по ночному небу, а потом рухнул в воду. Пилот связался с башней в Лас-Мерседес — международном аэропорту Манагуа — и доложил о том, что видел; сонный голос ответил, что у них на радаре ничего нет, и добавил, что дает разрешение на посадку. «Лира» была одним из двух реактивных самолетов службы Хаммер на западном побережье. Пилотами служили ветераны ВВС Соединенных Штатов, участвовавшие раньше в полетах над Сараево или в операциях во время войны в Заливе.
— Черт возьми, что это было? — спросил пилот.
— Лава. Давай подлетим поближе.
— Я думал, когда извергается вулкан, бывает такой грохот, словно настает конец света.
— Не всегда. Порой энергия высвобождается так неожиданно, что обычные звуковые эффекты просто не успевают за ней.
— Это еще опаснее?
— Может быть.
— И вы по-прежнему хотите, чтобы мы подобрались поближе?
— Теперь, когда часть энергии высвободилась, у нас не должно возникнуть особых проблем.
— Ладно, поверю вам на слово.
Самолет приблизился к горе Масая с запада. В лунном свете внизу на сколько хватало глаз простирались призрачно-белые джунгли. Не было никаких следов, позволявших определить, откуда вырвался огненный шар.
— Вид такой, словно там внизу шел снег, — сказал пилот.
— Пепел от лавы, — пояснил Мортон. За время полета из Франкфурта Мортон наряду с множеством другой информации познакомился со сведениями о поведении вулканов, которые один из библиотекарей службы Хаммер передал ему на борт «Конкорда».
— Взгляните сюда, — пилот указал на прибор. — За то время, что мы здесь, температура за бортом подскочила на тридцать градусов.
Они смотрели, как стрелка продолжала ползти вверх. Потом, когда вулкан остался позади, показатели прибора вернулись к норме. Пилот покачал головой.
— Там, внизу, сейчас, наверное, как в духовке. Надо бы оповестить население.
— Никакого смысла. Сюда станут стекаться толпы, только и всего. — Вот уж чего ему меньше всего хотелось — нашествия зевак.
Через пять минут самолет приземлился в Лас-Мерседес. Пока пилот совершал все посадочные процедуры, Мортон позволил себе немного расслабиться. Вдалеке слабо мерцали огни здания аэропорта — электричество здесь везде работало в полнакала. По дороге он прочитал все, что было необходимо знать о Никарагуа: место напоминало темную пещеру, где самая мерзкая природа смешалась с кровавыми революциями и всеобщей коррупцией, чтобы ввергнуть людей в неприкрытую нищету и бедствия. Особое внимание он обратил на материал, который специально запросил: о климатических условиях, отмечая, как изо дня в день проливные дожди обрушиваются с вулканических пиков Коста-Рики на озеро Никарагуа. В этих грозах было достаточно электричества, чтобы вывести из строя даже самые изощренные системы электронной защиты.
Когда Лестер обнаружил, что единственная подробная карта Солентинэймского архипелага была сделана священником, который путешествовал с острова на остров и проповедовал свободную религию, пока папа римский в конце концов не заткнул ему рот, он позвонил в Государственный секретариат Ватикана, откуда ему по факсу выслали копию этой карты. Лестер передал ее на «Конкорд». На карте были тридцать семь островов. Священнику запретили посещение тридцать восьмого. На карте он был отмечен как часть zona militaire.
Мортон позвонил Генеральному секретарю ООН в Нью-Йорк. В их коротком разговоре он подошел ближе, чем когда-либо, к утверждению, что он уверен настолько, насколько это вообще возможно. И Генеральный секретарь выразил свое понимание тем, что не задал никаких вопросов. С этого момента и в течение всего полета Мортону сообщалась вся информация о происходящем.
Техники на борту «Конкорда» и на земле, в Лос-Анджелесе, прослушивали «Боинг-747», летевший с Мадам и Фогелем на борту в Калифорнию. С борта самолета она разговаривала с Малибу — с кем-то по имени Пьер: велела ему и еще какому-то «дорогому мальчику» быть готовыми встретить самолет по прибытии.
Программисты Лестера обнаружили, что за последние двенадцать месяцев этот самолет дважды приземлялся на аэродроме при трансплантационном центре «Дар Жизни» и что «Тристары» компании Глобал Транспортер регулярно доставляют туда пациентов и потом забирают их оттуда. Причем каждый раз «Тристары» садятся на дозаправку в Манагуа.
Как только «Лира» свернула с взлетной полосы, пилот запросил у башни инструкции. Все тот же сонный голос объявил, что в этот час они могут парковаться где пожелают. Мортон подивился тому, как безотказно это небрежное равнодушие заставляет всех и каждого здесь, на земле, смотреть в другую сторону, пока выгружаются пациенты. Потом он снова стал перебирать в уме все, что произошло.
Прежде всего Генеральный секретарь позвонил канцлеру Германии и проинформировал его о том, куда и зачем направляется Фогель и что тот обещал Симоне Монтан. По предложению Мортона Генеральный секретарь добавил, что БНД предоставит все необходимые улики, записанные на пленку. Когда канцлер оправился от шока, он отреагировал как проницательный политик: Натюрлих,[11] Германия обеспечит полное содействие. Но — никакой огласки и никаких преследований Фогеля, а также сотрудников Бундесбанка, замешанных в делах с Совокорпом. Подобная огласка могла бы вызвать самые негативные политические последствия. Вслух этого канцлер не сказал, но последствия прежде всего задели бы его лично. Вместо этого Фогель подпишет полное признание, которое станет гарантией его молчания, и уйдет в отставку. Правительственные медики подготовят убедительный предлог для его ухода. Натюрлих, никаких упоминаний о его операции и о том, где она была сделана. Натюрлих.
Потом Генеральный секретарь позвонил остальным лидерам стран Большой Семерки. Поскольку с германским канцлером все уже утряслось, а также была обещана значительная сумма в немецких марках, он прямо объяснил, что ему нужно. Тот факт, что он получил немедленное согласие, явился свидетельством огромного уважения к нему, чего не скажешь о его недавних предшественниках.
Дальше все развивалось быстро. Генеральный секретарь связался с президентами всех бывших советских республик и информировал каждого. Все согласились немедленно приостановить всякую деятельность Совокорпа. Каждый звонок сопровождался одним и тем же обещанием: Большая Семерка не только возместит все убытки от этого акта, но еще и инвестирует крупные суммы в местную экономику.
