Крейг Расселл - Кровавый орел
– Да бросьте вы! Джон Стурчак – такой же проходимец, как и его отец, начавший с продажи родины. Яблоко от яблони…
Лицо Айтеля налилось кровью.
– Роман Стурчак был храбрый солдат и достойный офицер. И, могу добавить, истинный патриот Украины. Меня с души воротит, когда человек вроде вас касается памяти таких гигантов!
Фабель добродушно пожал плечами.
– Конечно, – сказал он, – мне ли равняться с доблестным украинским офицером, который перебежал к оккупировавшим его родину нацистам и убивал соотечественников!
Айтель разъярился еще больше:
– Роман Стурчак воевал за независимость своего народа! Он хотел освободить Украину от Сталина и его прихвостней и многовекового российского ига. Истинный борец за свободу – неровня таким демократическим слизнякам, как вы.
– Да ну? И чем же вы измеряете его любовь к родине и благородство? Числом убитых им украинцев и евреев? Или количеством грязных денег, которые он нажил в Штатах воровством и другими преступлениями? Вы правы, у меня нет ни малейшего желания быть ровней Роману Стурчаку и ему подобным!
Айтель сжал кулаки и начал было подниматься со своего места, но теперь уже Ваалькес остановил его властным жестом.
– Герр Фабель, – сказал он, – вы заняты лишь тем, что оскорбляете моего клиента. Я и секунды больше не потерплю столь разнузданного хамства! Это не допрос, а бессмысленное глумление. Если у вас есть конкретные вопросы относительно финансовой деятельности моего клиента, задавайте их. Если нет – извольте его немедленно отпустить!
– Я уверен, что ваш клиент помогает американской украинской мафии отмывать деньги через фиктивные компании, созданные им совместно с Джоном Стурчаком. – Говоря это, Фабель заметил, как рядом заерзал на стуле Маркманн. Фабель и сам ощутил всю беспомощность подобного разговора. Он быстро добавил: – Но есть и другие, еще более серьезные преступления, которые нам предстоит обсудить.
– А именно? – насмешливо спросил Айтель. Он опять полностью владел собой. И Фабель уже не сомневался, что его блеф раскрыт и Айтеля теперь уже ничем не проймешь.
– Что именно – узнаете позже. А пока оставляю вас в умелых руках герра Маркманна. Я скоро вернусь.
Фабель встал и вышел. Мария последовала его примеру.
В коридоре Фабель кивнул двум детективам Маркманна, чтобы они присоединились к своему шефу в комнате для допросов.
– Мы хватаемся за соломинку, шеф! – сказала Мария.
– Вы правы, – мрачно согласился Фабель. – Давайте попробуем тряхнуть Айтеля номер два.
На этот раз, войдя в комнату для допросов, Фабель просто молча стал у стены, привалившись к ней спиной. Этим Фабель хотел показать, что он пришел всего лишь как наблюдатель – послушать. Одновременно его присутствие должно было нервировать Норберта Айтеля: с какой стати на допрос по финансовым делам явился следователь из комиссии по расследованию убийств?
Увы, похоже, молчаливое присутствие Фабеля и Марии Клее взволновало только адвоката Айтеля, который время от времени сердито косился на них.
Минут через десять Фабель наклонился к одному из следователей и что-то шепнул ему в ухо. Тот кивнул. Следователи встали и отошли к стене, а Фабель и Мария заняли их места.
– Спасибо, ребята, – сказал Фабель. – Мне много времени не понадобится.
Норберт выслушал вопрос о связях со Стурчаком со снисходительной улыбкой. Отвечал лаконично, уверенно и спокойно. Все попытки Фабеля раздразнить его ни к чему не привели.
– Вы начинаете повторяться, герр Фабель, – наконец сухо сказал адвокат Норберта Айтеля. – Наша беседа становится бессмысленной.
Фабель не мог не согласиться с этим. У него не было ни единого козыря и соответственно никакой возможности разговорить кого-нибудь из Айтелей о Витренко. Фабель встал и кивнул следователям Маркманна, что они могут продолжить допрос. И тут Норберт Айтель, окрыленный явной победой, совершил ошибку. До сих пор такой сдержанный, он вдруг вскочил и, скорчив презрительную мину, ткнул гаупткомиссара в грудь указательным пальцем левой руки.
– Я тебя, Фабель, с говном смешаю! – процедил он. – Тебе это даром не пройдет!
И он еще раз брезгливо ткнул в грудь Фабеля пальцем.
Гаупткомиссар хладнокровно перехватил запястье Норберта и сжал его мертвой хваткой.
– Руки-то не распускай! – рявкнул он.
Норберт попытался освободить руку, но Фабель держал ее крепко. И только когда Норберт успокоился и прекратил сопротивление, Фабель отбросил его руку прочь. В последний момент перед тем, как освободить руку Норберта, он вдруг увидел на оголившемся запястье то, от чего он внутренне обмер. Фабель поднял глаза на красное от злобы лицо Айтеля-сына. И улыбнулся – ледяной, ненавидящей улыбкой.
– Это я тебя с говном смешаю, – почти неслышно сказал Фабель и прибавил громко, торжествующим голосом: – Теперь ты попался.
В глазах Норберта Айтеля появилась растерянность. Заглядывая Фабелю в глаза, он пытался понять, что произошло. Еще несколько секунд назад гаупткомиссар явно просто блефовал – и вдруг такая резкая перемена!
Оставив Айтеля гадать о том, что произошло, Фабель сразу же вышел вон и стремительными шагами направился к той комнате, где допрашивали Айтеля-отца. Мария, тоже озадаченная, следовала за ним почти бегом.
На запястье Айтеля был шрам в форме дужки. Именно такой видела Микаэла Палмер на руке одного из насильников.
С широкой улыбкой Фабель энергично распахнул дверь комнаты для допросов. Следователи, Вольфганг Айтель и адвокат Ваалькес разом уставились на него.
– Хочу сообщить, герр Айтель, – сказал Фабель прямо с порога, – что у меня к вам сегодня больше нет вопросов. Как только эти господа закончат с вами, можете идти на все четыре стороны.
Что-то в тоне и словах Фабеля не позволило Вольфгангу Айтелю расцвести триумфальной улыбкой. И действительно, Фабель, уже поворачиваясь, чтобы идти прочь, добавил:
– Ах да, чуть не забыл сказать… Ваш сын Норберт будет арестован по обвинению в изнасиловании, покушении на жизнь и пособничестве при убийстве.
Закрыв за собой дверь, Фабель позволил себе злорадно усмехнуться – в комнате для допросов раздался взрыв возмущенных голосов, который был для него сладчайшей музыкой.
В холле Фабеля нагнал Пауль Линдеманн.
– Шеф, только что звонил Вернер Мейер. Вы должны срочно приехать в Харбург. Вернер Мейер нашел Ханзи Крауса. Мертвым.
Суббота, 21 июня, 15.30. Харбург, ГамбургЗа двадцать лет работы в комиссии по расследованию убийств Фабель насмотрелся на мертвецов. Но так и не привык к смерти. Каждый труп на очередном месте преступления оставлял неприятную зарубку в его душе. В отличие от большинства коллег он не научился абстрагироваться от происходящего – видеть только бездушное мертвое тело, объект расследования.
Смерть почти всякий раз выглядела иначе.
Иногда ужасно – скажем, пролежавший месяц на дне Эльбы раздувшийся труп, в котором поселились угри.
Иногда причудливо – сексуальная игра закончилась незапланированной трагедией или преступник выбрал экзотическое орудие убийства.
Изредка на месте преступления поджидал чистый сюр: одного наркоторговца застрелили во время ужина, и он так и остался сидеть за столом – с простреленной головой и вилкой в руке.
Чаще всего смерть представала в форме патетической: жертвы пытались спастись от неминуемого за занавесками, в чулане, под кроватью, за диваном… Человек пробовал спрятаться, куда-то забиться или втиснуться – и погибал в диковинной позе.
Ханзи Краус умер довольно банально. На грязной кровати в грязной комнате полуразрушенного дома, с пустым шприцем в руке.
Вернер Мейер открыл окно, но смрад от матраца и лохмотьев упрямо не выветривался.
Все выглядело как смерть героинщика от передозировки. Убийца, или убийцы, все правильно инсценировал. Не знай полиция, что Ханзи был важным свидетелем, дело так бы и квалифицировали: несчастный случай.
– Вы уже сообщили местным ребятам? – спросил Фабель.
– Нет, – сказал Вернер Мейер, – хотел, чтобы вы первым увидели.
– Предупредите их, что тут скорее всего убийство. Пусть отнесутся серьезно. И вызовите команду Хольгера Браунера.
Фабель еще раз мрачно посмотрел на личико Ханзи. До чего человек себя довел – кожа да кости. Похож на труп из нацистского концлагеря… Сам себе фашист! Когда-то же он был нормальным человеком, с нормальными мечтами и амбициями – может, его родители и по сей день живы и помнят его милым мальчиком…
– Вернер, вы упоминали, что Ханзи в столовой управления вдруг чего-то испугался и повел себя очень странно, так?
– Да, сперва все было хорошо. И вдруг его словно бес укусил: он стал рваться прочь из управления.
